Александр Прозоров - Череп епископа

К тому времени, когда Хомяк вернулся, над холмом уже вовсю витал запах горячей снеди. Свиней и подгонять не пришлось: учуяв аппетитный аромат, они сами со всех ног помчались в свою сараюшку и с готовностью выстроились у корыта.

Запах, разумеется, издавало не оставшееся с прошлого дня варево, а полный гречи и рыбы горшок, дожидающийся в печи прихода хозяина дома. Настя не только протопила печь и приготовила обед, но и успела выпотрошить свежую рыбу, приготовив ее к копчению.

В первую очередь, разумеется, слегка подогретой похлебкой было наполнено корыто для свиней. Потом Хомяк, брезгливо морщась, выволок на улицу издохших в доме гостей, переложил на место тюфяки, мысленно решив до вечера набить их свежим сеном, и только после этого они с Настей сами уселись за стол.

— Ни-ки-та! — от прозвучавшего с улицы истошного вопля Хомяк едва не поперхнулся, бросил ложку с кашей и высунулся в окно. — Живой?

— Тьфу ты, напугали, — с облегчением выдохнул хозяин дома, узнавая своих товарищей по несчастью. Когда-то, то ли через четыреста пятьдесят лет, то ли полгода назад, именно они позвали его поучаствовать в инсценировке высадки сражения Александра Невского и высадившихся на Неве шведов. Доинсценировались…

Хомяк, вздохнул и вышел наружу.

— Ты это видел? — Константин Росин присел на корточки рядом с вытащенными из дома мумиями. Рядом толпилось еще пятеро мужчин, лица которых показались Никите знакомыми, но их имен он не знал.

— Трудно было не заметить. А сами-то вы откуда вы взялись?

— С засеки посыльный примчался, — выпрямился Росин. — Сказал, видели, как лодка в Неву вошла. Вот мы по Тосне и спустились. Думали, выручать тебя придется. Это что, они и есть?

— Они, — кивнул осевший в Кельмимаа парень.

— Чем это ты их?

— Такие приплыли, — пожал плечами Хомяк. — Заклятие кончилось, сдохли.

Гости недоверчиво переглянулись.

— Что ты нам голову морочишь?! — не выдержал Малохин. — Какое к чертовой матери заклятье?! Ты еще джина из волшебной лампы покажи! Мы тебе не суеверные чухонцы. Знаем, чего может быть, а чего нет.

— Может, ты тогда сам скажешь, что я тут с ними сотворил, раз такой умный? — невозмутимо поинтересовался Хомяк.

За время работы в комитете городской мэрии по благоустройству он успел усвоить, что именно спокойствие чаще всего заставляет собеседника признать поражение в споре.

— Мы как, трепаться будем, или жрать пойдем? У меня там рыбная каша горячая на столе.

При упоминании о еде Миша Архин неожиданно прижал ладонь ко рту и кинулся в кусты. Нервы остальных оказались достаточно крепкими, чтобы не обращать особого внимания на тела, более похожие на запылившиеся музейные экспонаты, чем на недавно погибших воинов.

Настя из дома исчезла, но Никита про нее гостям ничего говорить не стал, невозмутимо сняв с полки несколько неумело выструганных мисок и выставив их на стол:

— Сами накладывайте, кто сколько хочет.

— Что, вправду такими приплыли? — не удержался от вопроса почти такой же высокий и плечистый, как хозяин дома Юра Симоненко.

— Правда, — кивнул Хомяк.

— Дай честное слово!

— Ну какое слово? — усмехнулся Никита. — Я ведь их тут не поджидал. Как костер ниже по течению увидел, так все ценное схоронил, и со скотиной в лес подался. Зачем мне приключений на свою задницу искать?

— А потом? — поинтересовался Картышев.

— Ночь переждал, и сюда на разведку пополз. А они все уже дохленькие лежат.

— Странная история, — покачал головой Игорь. — И что теперь делать будешь?

— Окна из торфяника достану, на место поставлю, — хозяйственно начал перечислять Никита. — Рыбные потроха для свиней запарю. Время до темноты останется, этих «зомби» похороню.

— Ты только смотри, в доспехах их не закапывай, — предупредил Малохин. — В этом времени они были штукой дорогой. Самому пользоваться противно, купцу какому-нибудь забредшему продашь. Палаши тоже каждый как десять свиней стоит. В общем, считай что сегодня ты хорошо приподнялся. На свои трофеи два новых дома поставить сможешь, лошадей пару купить, еще чего по хозяйству. А хранить можешь не боясь. Мы, чай, не Европа, у нас простых крестьян за хранения оружия на воротах не развешивают. Это только при коммунистах повелось…

— Одного я не понимаю, — подал голос Росин, прожевал закинутую в рот порцию каши и продолжил: — За полгода второй раз на одну и ту же деревню какие-то странные пришельцы наскакивают. По виду не свены, не датчане, ни ляхи какие-нибудь. Можно за шотланцев принять — но откуда они возьмутся в этой дикой глуши? Опять же, палаши европейские, пищали русские.

— Пираты! — отодвинул опустевшую миску Сергей Малохин и блаженно похлопал себя по животу. — У кого что украли, тем и пользуются.

— И какого рожна им тут делать? — повернул к нему голову Костя. — Что можно взять на одиноком чухонском хуторе? Проще ладью торговую у устья подловить. В ней и товар будет, и золотишко найдется. И вот что интересно: только при нас дважды они тут появляются, и дважды все до единого погибают. И все равно сюда прутся.

— Случайность.

— Не похоже. Я карту видел. Ее наш викинг, который Хайретдинов, из «Глаза Одина», у прошлых разбойников нашел. Там эта деревенька, Келыма, красной точкой обозначена. Кстати, именно ее здешние чухонцы Кельмимаа, землей мертвых называют, тебе это странным не кажется. А опричник перебитых нами в прошлый раз бандитов варягами называл. Значит, не в первый раз видел.

— Варягами? — вздрогнул Хомяк.

— Да, а что? — моментально насторожился Росин.

— Слово знакомое…

— Конечно, знакомое, — пожал плечами Картышев. — В Древней Руси так именовали княжеских дружинников. Но только было это очень, очень давно. В те времена, когда наша земля проходила эпоху феодальной раздробленности, и когда идеалом воина считался скитающийся герой-одиночка, когда народ слагал былины о могучих богатырях: Илье Муромце, Алеше Поповиче, Добрыне Никитиче. То есть, в эпоху, которую спустя триста лет прошла и старушка Европа, оставив потомкам целые тонны рыцарских романов типа «Тристана и Изольды». И мне совершенно непонятно, какое отношение могут иметь великие древние воители к этим голоногим мореплавателям.

— А то и могут, — почесал в затылке Росин, — что по мере развития общества определяющее значение в бою стали иметь дисциплинированные отряды бояр, а герои-одиночки, соответственно, выродились в мелкое разбойничье племя.

— Как-то вы не по-человечески разговаривать стали, — покачал головой Никита. — А почему бы просто не спуститься к ихней посудине, и не посмотреть: есть там карта, или нет?

— Ладно, — Росин рассмеялся, поднимаясь из-за стола, и примиряюще хлопнул Игоря по плечу. — Пошли, теоретик. Сейчас выяснится, что это беглые шведские крестьяне на Русь подались, да за судовую рать выдать себя попытались.