Лайан Герн - Сияние луны

Я развернул Шана и погнал его легким галопом. Он спокойно и охотно продвигался вперед, словно мы ехали по лужайке. Конь справа от меня встревожился, задергал поводья и попытался встать на дыбы. Чувствовалось физическое напряжение всадника, который одной рукой успокаивал коня, а другой держал знамя.

Меж деревьев путь потемнел. Почва стала хуже, как и предупреждал Хироши: мягкий мокрый песок сменился камнями, затем валунами, недавний паводок оставил много рытвин. Сама дорога превращалась в реку, когда шел сильной дождь.

Мы перешли на рысь. Сквозь шум битвы доносилось бурление воды. Через просвет в листве я увидел, как дорога выныривает из леса и проходит сто метров вдоль реки, до самого брода. На ярком фоне вырисовывались темные силуэты – словно сквозь бумажный экран на забаву детям показывали сказочных героев. Они бились и извивались в смертельной схватке.

Если раньше я собирался пустить в ход лучников, то теперь увидел, что они убьют столько же союзников, сколько врагов. Люди Сугиты выгнали вторгшуюся армию с равнины и оттесняли их вдоль реки. Когда мы приближались, многие пытались оставить поле боя и бежать, но, завидев нас, мчались в противоположную сторону, чтобы предупредить командиров.

Макото протрубил в горн, от рва до самой реки понеслось устрашающее эхо. И ему в ответ заголосило точно такое же, откуда-то впереди, настолько далеко, что мы не могли видеть ответивших. Настало мгновение затишья перед тем, как волне разбиться о камни, и мы бросились в бой.

Только хроники сражений могут поведать о том, что происходит на поле брани, однако они звучат только из уст победителей. А когда ты захвачен битвой, трудно понять, что творится. Даже если подняться на небо и взглянуть на сражение с высоты птичьего полета, увидишь только пестрый пульсирующий жизнью ковер из гербов и знамен, крови и стали – красивый и кошмарный. Во время боя люди сходят с ума: как же еще справиться с тем, что мы делаем, и вынести то, что мы видим?

Я сразу понял: наша схватка с бандитами была детской игрой. Тут сражались закаленные войска кланов Тоган и Сейшу, хорошо вооруженные, яростные, хитрые. Заметив герб с изображением цапли, они сразу поняли, кто присоединился к ним.

Многие тотчас захотели убить меня, чтобы отомстить за смерть Йоды Садаму. Макото был прав, когда предложил мне остаться защищенным в центре. Я бился с тремя воинами, от последнего меня спасла лишь прыть Шана, и тут мой друг подоспел ко мне на помощь. Подняв над головой палку, будто копье, он ударил четвертого под подбородком, выбив из седла. На упавшего врага тотчас прыгнул земледелец и перерезал серпом горло.

Я повел Шана вперед. Он инстинктивно находил проход меж воинами, всегда вовремя поворачиваясь к врагу. Ято метался у меня в руке, точно живой, как когда-то сказал Шигеру. Кровь обагрила его по самую рукоятку.

Вокруг нас с Макото образовался плотный клубок людей, и я заметил похожий впереди. Над ним развевалось знамя Тогана. Два человеческих сгустка кружились и передвигались, разбрасывая вокруг трупы, пока не приблизились друг к другу настолько близко, что я увидел моего соперника.

У меня екнуло сердце: на нем были черные доспехи, шлем с оленьими рогами, как на Йоде, увиденном мной из-под копыт коня в Мино. На груди сверкали золотые четки. Наши взгляды встретились поверх колышущегося моря воинов, и Нариаки издал яростный крик. Дернув коня за поводья, он прорвался через крут охраны и направился ко мне.

– Отори Такео мой! – визжал он. – Не трогайте его!

Он повторял этот клич снова и снова, пока нападающие на меня люди не посторонились. Наконец мы встали лицом к лицу в нескольких шагах друг от друга.

Может показаться, что у меня было время запечатлеть тот момент, на самом же деле нет. Эти сцены возникают в памяти вспышками. Нариаки восседал на коне передо мной, выкрикивал оскорбления, но я не различал слов. Он опустил вожжи и поднял меч обеими руками. Конь был больше Шана, и сам противник, как и Йода, крупнее меня. Я наблюдал за тем, как меч приходит в движение, следил за ним и Шан.

Сверкнуло лезвие. Шан отпрыгнул в сторону, и меч прорезал лишь воздух. Не найдя опоры, всадник потерял равновесие и приник к шее коня. Тот взбрыкнул, сбрасывая седока. Нариаки должен был или упасть сам, или бросить меч. Вытащив ногу из стремени, он ловко ухватился за гриву и приземлился на колени, по-прежнему держа меч. Он тотчас вскочил и бросился мне навстречу. Не отреагируй Шан вовремя, это стоило бы мне ноги.

Мои люди подались вперед.

– Стойте! – крикнул я, полный решимости убить Нариаки сам. Меня охватила небывалая ярость, столь отличная от хладнокровных убийств, совершаемых Племенем. Я отпустил поводья и спрыгнул с Шана. Конь заржал, давая понять, что будет ждать, пока снова не понадобится мне.

Я встал лицом к Нариаки, сожалея лишь, что передо мной не его кузен Йода. От противника исходило презрение. Еще бы, я не обладал равными ему навыками боя, но в этом отношении ко мне и заключалась слабость Нариаки. Он ринулся вперед, размахивая мечом, уверенный, что зарубит меня, раз у него руки длинней. Вдруг я представил, что нахожусь на холме в Тераяме и тренируюсь с Мацудой. Рядом стоит Каэдэ, смысл моей жизни, сила моя.

«Сегодня мы будем ночевать в Маруяме», – снова пообещал я ей.

«Черная кровь, – подумал я, а возможно, даже произнес вслух. – Она течет по твоим венам и по моим».

Моей рукой водил Шигеру. Ято рассек плоть, и мне на лицо хлынула красная кровь Нариаки.

Когда он пал на колени, Ято сверкнул снова, и голова полетела к моим ногам, в глазах застыл гнев, губы раздвинулись в оскале.

Эта сцена навсегда запечатлелась у меня в памяти, больше ничего. Не было времени испугаться, подумать. Рука с мечом выполняла приемы, которым учили меня Шигеру и Мацуда, минуя мою волю. Как только Нариаки распрощался с жизнью, я повернулся к Шану. Смахнув со лба пот, увидел рядом с ним Е-Ана. Неприкасаемый держал заодно коня Нариаки.

– Уведи их, – распорядился я.

Хироши был прав насчет местности. По мере того как войска кланов Тоган и Сейшу отходили, мы уверенно наступали. Напуганные лошади спотыкались о рытвины, ломали ноги или застревали между валунами, от страха не в силах двинуться ни назад, ни вперед.

Е-Ан, подобно обезьяне, вскарабкался на спину Шану и повел его меж бьющихся на смерть воинов. Он пробирался сквозь них, уводя охваченных паникой животных в лес. Неприкасаемый оказался прав: во время сражений находится много дел помимо умерщвления противника.

Вскоре я увидел впереди знамена Отори и Маруямы, среди них герб Миеси. Армия между нами попала в ловушку. Люди продолжали отчаянно биться, хотя у них не осталось ни выхода, ни надежды.