Лайан Герн - Сияние луны

– Ты услышала, – огорченно произнес мальчик.

– Ты наделал больше шума, чем кабан.

– Неправда!

– Может, у меня слух Кикут, – дразнила Шизука.

– Нет, это у меня.

– Да. И думаю, он станет еще острей, когда ты подрастешь. – Она развернула его ладонь и провела по прямой линии. – У нас одинаковые руки.

– Как у Такео, – с гордостью произнес он.

– Что ты знаешь о Такео? – улыбнулась Шизука.

– Он из Кикут. О нем рассказывал дядя Кенжи: Такео необычайно талантлив, хотя его было трудно обучать. – Таку замолчал и тихо добавил: – Жаль, что мы должны убить его.

– Откуда ты знаешь? Тебе дядя сказал?

– Нет, я подслушал чужой разговор. Люди не замечают моего присутствия.

– Тебя прислали за мной? – спросила Шизука, напомнив себе, что нельзя делиться секретами в доме родителей, слишком много ушей.

– Не совсем. Меня никто не присылал, я сам подумал, что тебе следует идти в дом.

– Что случилось?

– Пришла тетушка Сейко. Она очень расстроена. И дядя… – Таку затих и уставился на мать. – Я никогда его таким не видел.

«Юки», – сразу подумала Шизука, быстро встала и надела сандалии. Сердце колотилось, во рту пересохло. Если пришла тетя, значит, вести плохие – наихудшие.

Страхи подтвердила повисшая над деревней мрачная тишина. Лица охранников были бледны, лишены привычных улыбок и задора. Она не стала расспрашивать их, лишь поспешила в родительский дом. Там уже собрались все женщины, побросав пищу на огне. Шизука пробилась сквозь толпу, выражавшую соболезнования. Тетя, жена Кенжи, сидела на коленях рядом с бабушкой в окружении служанок. Лицо было вытянуто, глаза покраснели, тело сотрясалось от рыданий.

– Тетушка! – опустилась перед ней Шизука и низко поклонилась. – Что случилось?

Сейко сжала руку племянницы, но не произнесла ни слова.

– Юки ушла в иной мир, – тихо сказала бабушка.

– А ребенок?

– Ребенок жив. Мальчик.

– Какое горе, – ахнула Шизука. – Неудачные роды…

Тетя зарыдала еще сильней.

– Роды здесь ни при чем, – возразила старуха, обняв Сейко и укачивая, словно младенца.

– Где дядя?

– В соседней комнате, с отцом. Иди к нему. Попробуй утешить.

Шизука поднялась и тихо перешла в соседнюю комнату. Глаза защипало от едва сдерживаемых слез.

Кенжи недвижно сидел рядом с отцом. Все ставни закрыли, и воздух стал спертым. По лицу старика текли ручейки, он то и дело вытирал их рукавом, однако глаза Кенжи были сухими.

– Дядя, – прошептала она.

Кенжи не щевельнулся. Шизука безмолвно опустилась на колени. Он повернул голову и посмотрел на нее.

– Шизука. – Уголки глаз засверкали от выступивших слез, которые так и не потекли. – Моя жена приехала. Ты видела ее?

Племянница кивнула.

– Нашей дочери больше нет.

– Какая ужасная весть. Сожалею о вашей потере. – Слова казались пустыми.

Кенжи молчал. Наконец Шизука набралась храбрости спросить:

– Как это произошло?

– Ее убили Кикуты. Заставили принять яд. – Дядя говорил так, словно сам в это не верил.

Несмотря на жару, у Шизуки пошли мурашки по коже.

– Зачем? Как они посмели?

– Сочли, что Юки не сможет уберечь ребенка от Такео и воспитать в нем ненависть к отцу.

Раньше Шизука считала, что ни одно решение Племени не способно ее удивить, однако от последнего откровения пропал дар речи, и чуть не остановилось сердце.

– Как знать, может, Кикуты захотели наказать меня, – вымолвил Кенжи. – Жена винит меня во всем: в том, что не уничтожил Такео, ничего не знал о записях Шигеру, разбаловал Юки, когда она была еще ребенком.

– Не говори так, – сказала Шизука. – Твоей вины здесь нет.

Дядя смотрел в никуда.

– Не было надобности убивать ее, – наконец произнес он. – Я никогда им этого не прощу. – Голос сорвался, и даже стиснутые зубы не остановили слез.

Фестиваль Мертвых праздновался с особой горестью и торжественностью. В горные храмы приносили еду, на вершинах разжигали костры, чтобы осветить путь в другой мир. Однако усопшие возвращались неохотно. Им хотелось остаться с живыми и напоминать о своей смерти, прося раскаяния и отмщения.

Разлад между Кенжи и его женой так и не прошел: каждый винил другого в смерти дочери, и даже горе не смогло объединить их. Шизука проводила много времени с обоими, не в силах принести иного утешения. Бабушка заваривала для Сейко успокоительный чай, и та часто и подолгу спала, а Кенжи отказался искусственно притуплять боль. Шизука засиживалась с ним допоздна, слушая рассказы о Юки.

– Я воспитал ее подобно сыну, – сказал он однажды. – Она была такой талантливой. И бесстрашной. Жена считает, я предоставлял ей слишком много свободы. Говорит, будто обращался с дочерью, как с мальчиком. Юки выросла чрезвычайно независимой, думала, может делать, что угодно. Выходит, она мертва потому, что была женщиной. – Помолчав, Кенжи добавил: – Видимо, единственной женщиной, которую я когда-либо любил. Неожиданно он нежно коснулся руки Шизуки:

– Прости. Ты мне тоже очень дорога.

– И ты мне, – ответила Шизука. – Жаль, что я не могу облегчить твои страдания.

– Ничто не в силах утешить меня, – сказал Кенжи. – Я никогда об этом не забуду. Я должен или последовать за ней, или жить, как и все мы, с камнем на сердце. Пока… – Он глубоко вздохнул.

Домашние уже легли спать. Стало прохладней, через раздвинутые ширмы иногда спускаясь с гор, врывался легкий ветерок. Рядом с Кенжи горела лампа. Шизука придвинулась, чтобы рассмотреть его лицо.

– О чем ты думаешь?

– Я отдал Кикутам Шигеру ради единства Племени. Теперь они забрали у меня дочь.

Он снова замолчал.

– И что ты собираешься делать?

– Мальчик – мой внук. Единственный. Я не верю, что он навсегда потерян для нашей семьи. Полагаю, отцу он тоже небезразличен, если я не ошибаюсь в Такео. Я давно решил не участвовать в его уничтожении, поэтому и прячусь все лето. А теперь пойду дальше: семья Муто должна вступить с Такео в сговор и заключить союз.

– Чтобы объединиться против Кикут?

– Я не стану более сотрудничать с ними. Если Такео способен искоренить их, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.

Шизука поняла: дядя верит, что Такео совершит желанную месть.

– Ты разрушишь Племя, – прошептала она.

– Мы давно себя разрушаем, – мрачно ответил Кенжи. – Более того, вокруг все меняется. Полагаю, пришел конец эпохи. Когда закончится война, победитель станет управлять всеми Тремя Странами. Такео хочет получить наследство и покарать дядей Шигеру. Кто бы ни возглавил клан Отори, Араи придется сражаться с ними. Отори должны или одержать победу, или исчезнуть с лица земли, потому что мир невозможен, пока они балансируют на грани.

– Кикуты стоят на стороне Отори против Такео?