Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы

Так я умерла во второй раз.

Огромный город гудел растревоженным пчелиным роем. Хотя нет – похоже, в десять, в сотню раз громче и сильнее. Узкие улочки, по случаю праздника выметенные и вымытые до блеска, примыкающие к обширной базарной площади и величественному ханскому дворцу, до краев наполнились пестрым людским водоворотом, грозившим захлестнуть, поглотить зазевавшихся путников. Али-Баба, гордо восседающий на невозмутимом ослике, уже давно сорвал себе голос, призывая толпу расступиться и дать ему дорогу. А толку-то? Потому что столь же требовательное «поберегись» выкрикивали и полуголые водоносы с запотевшими медными кувшинами, и торговцы всевозможными сладостями, ловко ввинчивающиеся в прожорливую толпу, и шнырявшие тут и там посыльные, разносившие срочную корреспонденцию. Молчали одни лишь карманники, вовсе не горевшие особым желанием привлекать излишнее внимание к своей опасной незаметной работе, да охотящиеся за ними стражники, безмолвно и непреклонно раздвигающие зевак своими пудовыми кулаками.

Медленно с грехом пополам дервишу все же удавалось прокладывать себе путь посреди бурлящего потока беспричинно хохочущих, пританцовывающих, пьющих и беспрестанно что-то жующих человеческих тел. За ним неотступно следовал насупившийся мрачнее тучи Огвур, совершенно одуревший от царящей вокруг бестолковой суеты, непреклонно тащивший за руку упирающегося Лансанариэля, с лица которого не сходила детская очарованная улыбка. Эльф впервые в жизни попал на столь яркий, необычный праздник и сейчас в полной мере упивался всем разнообразием открывающегося ему потрясающего зрелища. Для него все оказалось в новинку. И вместительный шатер с поднятым пологом, где давали, судя по всему, уже далеко не первое представление заметно подуставшие ушлые бродячие циркачи. Полуобнаженная смуглая девица, лихо отплясывающая на канате, остановилась, засмотрелась на красавца полуэльфа и чуть не сверзлась наземь.

Ланс виновато улыбнулся, хлопнув ресницами, но орк настойчиво тянул его вперед, к центру площади. Во второй раз полукровка надолго застыл возле сцены, на которой разыгрывался наивный кукольный спектакль. Зрители, приоткрыв от восхищения рты и вылупив глаза, неотрывно таращились на марионеточное представление. А среди аляповатых, небрежно склеенных из бумаги и тряпок персонажей полуэльф сразу же опознал серого кишкообразного дракона, уродливую дюжую девицу с рыжими волосами, вооруженную чем-то вроде вертела, мощного здоровяка-орка и подозрительно женственную фигуру с длинными пепельными волосами. «Смотри, Огвур, это же мы сами! – уже собирался выкрикнуть донельзя польщенный Ланс. – Комедианты разыгрывают спектакль про нас с тобой! Мы знамениты!» Но тут орк с недовольным ворчанием так дернул за руку своего не в меру любопытного друга, что тот, едва успев протестующе взвизгнуть, пробкой вылетел из толпы.

Они миновали длинные торговые ряды и наконец-то приблизились к ханскому дворцу. Чем дальше, тем плотнее и нетерпеливее становилось волнующееся море полосатых халатов, затейливо свернутых тюрбанов и скромных женских платков. Над толпой плыл ядреный запах потных тел, сдобренный ароматом амбры и сандалового дерева. Путникам несколько раз весьма болезненно наступили на ноги, неоднократно пихнули локтями под ребра, но Огвур продолжал целенаправленно переть вперед, таща на буксире раскисшего и уставшего от толкотни Ланса. Стражники, по случаю праздника одетые в одинаковые вишневые кафтаны, растянулись цепочкой, с трудом сдерживая наплыв многосотенной толпы. Прямо над изукрашенными золотыми гвоздями воротами, отделявшими город от резиденции хана Исхагана, колыхался богатый шелковый навес, защищая от палящего зноя устланный коврами помост с установленными на нем резным троном и хрустальным гробом, прикрытым траурным покровом. На троне, непривычно широком и низком, будто поднос, восседал, подвернув под себя ноги в расшитых жемчугом туфлях, сам правитель рохосских земель. Хан Исхаган оказался высохшим до костяка мужчиной неопределенного возраста, с обвислыми печальными усами и желчным худым лицом, на котором застыло выражение какого-то отрешенного удивления. В непосредственной близости от трона тяжело переминался с ноги на ногу дородный визирь апоплексического телосложения, обшаривавший шеренгу выстроившихся перед помостом гостей похотливым взором маленьких, круглых, как бусины, глазок.

– Будьте осторожны, это и есть главный визирь Бухтияр! – предупреждающе шепнул дервиш, обращаясь к Огвуру. – Первый при дворе распутник и сластолюбец!

Орк ничего не ответил, но предусмотрительно еще крепче сжал тонкое запястье Ланса, словно защищая друга от неведомой и, безусловно, близкой опасности.

Внезапно наступила полнейшая тишина. Зеленая навозная муха с нахальным жужжанием пролетела над головами людей и неучтиво спикировала на крючковатый выступ ханского носа. Визирь Бухтияр побагровел от подобного бесцеремонного святотатства и торопливо щелкнул пальцами. Развесистое опахало из павлиньих перьев, сонно покачивающееся в руках чернокожего мальчишки, отработанным движением пошло вниз и, промахнувшись, шлепнуло повелителя по щеке. Визирь возмущенно ахнул. Муха, как ни в чем не бывало, насмешливо махнула крылышками и умчалась прочь. Хан встрепенулся и безвольно поднял руку с уныло трепыхающимся в ней белым платком. Народ послушно пал ниц. Басовито взревели медные трубы. Визирь сделал шаг вперед, развернул длинный пергаментный свиток и начал читать противным, каким-то липким голосом:

– Я, великий хан Рахман-ибн-Исхаган, правитель Роха и Осса, милостью богини Аолы ее преданный слуга и наместник на земле, объявляю, что сегодня состоятся очередные воинские соревнования по поводу тридцатой годовщины колдовского проклятия, овладевшего принцессой Будур. Победитель, прошедший через все испытания, получит право коснуться своими губами уст прекрасной принцессы и, если будет на то воля богини, тем самым пробудит ее ото сна. Этот избранный получит принцессу в жены, а в придачу – половину ханства и могучий артефакт – стрелу Властительницу жизней. Да будет так!

Облаченный в начищенные доспехи воин показал толпе поднос, на котором покоилось бесценное золотое древко с серебряным наконечником с одной стороны и алмазным оперением с другой. Зрители ответили восхищенным ревом. Огвур почувствовал, как выжидательно дрогнули и обреченно затвердели в его руке ранее расслабленные нежные пальцы Лансанариэля.

– К состязаниям в стрельбе из лука допущены, – продолжал громко читать визирь, – принц Али-Мангут… – (Стройный юноша вышел из цепочки претендентов и низко поклонился хану.) – Тысячник Мамед Беспощадный… – (Этот оказался плотным и коренастым мужчиной в расцвете лет.) – Маг Асдахад Уррагский… – (Старичок с седой бородой. «В чем только душа держится», – подметил Огвур.) – Виконт Грегор Бранзонский… – (Молодой дворянин из нарронских земель.) – Кантор-Мореход из Ликерии…