Ольга Брилева - По ту сторону рассвета

От хохота, казалось, по подвалу пошел сквозняк — хотя это только казалось. Берен уже знал, чем вызвано это движение воздуха. Он выпрямился и подобрался снова.

— Раз ты не знаешь — тебе незачем жить, — сказал Саурон. — Прощай, человек.

Его давящая воля покинула подземелье. Из черного провала показалась огромная голова, блеснули глаза. Волчица пропихивалась через дыру, в которую она прежде проходила свободно.

Но Берен не смотрел на нее. Он смотрел на Финрода.

То ли это произошло только что, то ли Берен прежде был слеп — но сияние жизни, окутывающее эльфа, пылало как раскаленный горн. На лбу короля нолдор выступил пот, тело напряглось в усилии, которого Берен не мог не то что сделать — вообразить.

Финрод рванулся только раз — и один крюк вылетел из стены, а звено цепи, закрепленное за второй — лопнуло…

Драуглин обманули. Повелители обманули Драуглин! Она не знала, что ее закроют здесь вместе с мясом насовсем. Не знала, что ее заставят жрать мясо — а если она попробует не жрать слишком долго, изнутри придет Боль. Это было так Неправильно! Повелители — лжецы. Она не хотела жрать даже то свое любимое мясо, на которое получила разрешение — но Воля была над ней и она, стеная от ярости, поползла в яму.

Она не знала, что здесь будет Повелитель, что Повелитель ударит ее цепью.

Это было Больно!

Откуда била цепь, откуда шла Боль — она не могла понять. Повелители — лжецы, они наказали ее, обрекли на смерть, но за что? Что Драуглин сделала плохого? Разве не свирепых, не сильных рожала она щенков? Разве не кормила, не ласкала их? Разве ослушалась хоть раз Повелителей? Разве они сами не разрешили ей брать это мясо — да не то что разрешили, заставили! И теперь за это бьют?!

Повелители! Предатели! Убийцы!

В отчаянии Драуглин кинулась в сторону — и обида обожгла ее еще больше. Это не Повелитель, это мясо било ее цепью! Драуглин уже не хотела, не могла жрать — но она разозлилась. Мясо не может ее бить — оно не может бить вообще никого, оно может только кричать и умирать, или умирать молча! Мясо, которое бьет гаура — это Непорядок, это страшный Непорядок!

Драуглин бросилась…

…лопнуло, и Финрод упал на колени и локти — вес высвободившейся цепи бросил его вперед. Не давая себе передышки, эльф вскочил на ноги и бросился к волчице, ударив ее по голове цепью.

Слишком быстро двигалась она и слишком медленно — Финрод. Удар пришелся по спине, тварь взвизгнула и, выгнув хребет, развернулась. Прянула вперед, получила еще один удар — и свалила Финрода с ног.

Берен, увидев, что она подошла близко, со всей силы наподдал ей ногой по заду.

— Сюда! — крикнул он. — Иди сюда, чтобы ты мной подавилась!

Тварь повернулась к нему — и тут Фелагунд прыгнул ей на спину, захлестнув горло цепью.

Все произошло быстро, очень быстро… Финрод оказался под волчицей… Выворачивался и бился, подставляя под клыки скованные запястья — и вдруг исхитрился схватить ее за челюсти. И тут уже перестал выкручиваться из-под нее, наоборот — обхватил ее ногами, сжав колени. Сам Берен мог бы так задушить человека — но сомневался, что раздавить ребра гауру сможет пусть даже эльф. Видимо, Финрод тоже это понял — со всей силой, что была в руках кузнеца, строителя, ваятеля — он начал раздвигать челюсти чудовищной твари. Волчица билась, рычала, таскала своего противника по всему подвалу, пыталась перекатиться через него, чтобы раздавить, полосовала эльфа своими когтищами — но не могла заставить его разомкнуть захват или ослабить давление на челюсти. Ее рык сменился отчаянным воем, потом перешел в тонкий жалобный скулеж — впервые в жизни она почувствовала себя жертвой… В последней попытке освободиться она повалилась на бок и рванула когтями грудь и живот Финрода. Он закричал — но не отпустил зверя. А потом закричала волчица — почти как человек. Челюсти хрустнули, лопнули губы, хлынула кровь, тварь задергалась и забилась, ослабев от боли — и Финрод одним движением свернул ей шею.

Берен почувствовал, что сам весь в поту — как будто это он выдержал схватку. Финрод неподвижно лежал под дохлой грудой шерсти и мяса, и его кровь смешивалась с кровью зверя.

— Аран! — крикнул горец, испугавшись, что тот умер.

Король Фелагунд поднял голову. Его волосы были в грязи и в крови, но глаза горели ясно.

Кровь из страшных ран больше не текла — эльфы умеют останавливать ее усилием воли.

Только сейчас Берен понял, какую постыдную ошибку допустил, позволив Айменелу покончить с собой — Финрод уже знал, что сможет освободиться, лишь ждал прихода волчицы. Они двое еще могут выжить. Могли бы и трое — не окажись Берен так малодушен.

— Аран, — снова сказал он, не в силах благодарить.

— Ты сможешь встать на ноги и удержать меня? — спросил Финрод.

— Да.

— Хорошо, — эльф выполз из-под волчицы. — Все просто. Очень просто, — сказал он неизвестно кому. Все так же, не поднимаясь, подполз к Берену и обхватил его рукой за шею.

— Давай.

Берен поднялся с колен. Не то чтобы это было легко — но по сравнению с тем, что сделал Финрод, это было просто ничто.

Тело эльфа оказалось горячим, как печка.

— Ты почти расклепал слабое звено, — сказал он. — Скрути цепь и потянем ее вместе, всем нашим весом.

Берен сделал как он просил.

Они налегли изо всех сил, потом Финрод сказал:

— Все, — и, опираясь о стену, отсоединил цепь от слабого звена. Берен обхватил его за пояс. Вовремя — как раз успел не дать ему упасть, опустил осторожно, усадил спиной к стене.

— Дальше — сам, — тихо сказал Финрод. — И поспеши. Я буду жить сколько смогу.

Это была нелегкая работа, тут нужна не просто сила, тут нужна ловкость и чувствительность пальцев — а пальцы у Берена изрядно задубели. Как тогда, в Эред Горгор, — и, как тогда, на кончиках пальцев висела его жизнь. Проволока продета через проушину несколько раз, концы ее закручены и склепаны щипцами — если бы их заклепали молотком, может быть, надежды и не осталось бы вовсе… Может быть, ее и сейчас нет — той надежды, которую эльфы называют амдир. Но была еще эстель — и Финрод сумел вырвать цепь из стены и одолеть волчицу. Потому что у него была эстель Он просто должен сделать все, что в его силах и все, что он сможет выжать из себя, когда силы кончатся… Потому что Финрод — смог.

Время шло. Обламывая ногти, используя звено оборванной цепи, Берен сумел отогнуть прижатые к проушине и закрученные концы проволоки, развести их в стороны, разобраться, как их закрутили — по солнцу или против.

В Дортонионе лазать по скалам — любимое занятие мальчишек. Разорять птичьи гнезда, высматривать отбившихся от стада овец, срывать для девушек редкие цветы нимбесс, да просто хвалиться своей удалью… Наука пригодилась позже: взобравшись наверх, наблюдать за передвижением врага, оставаясь для него невидимым; сбросить камень или поразить стрелой как бы ниоткуда; по неохраняемой скальной стене пробраться в замок к предателю, убить — и исчезнуть бесплотным призраком; подняться к линии вечных снегов, перебраться через предвершинную седловину и спуститься по другому склону горы, сбивая волков со следа… У всех горцев очень сильные кисти и пальцы. Берен мог согнуть пополам монетку. Сейчас требовалось нечто обратное — разогнуть толстую проволоку, туго скрученную щипцами…