Ольга Брилева - По ту сторону рассвета

Короче, хорошо, что в пресс кузнечный попал брилевский Финрод, а не какой другой. А то б мы все в слезьми потонули.

Тут бы мне и закончить, но не могу. А все почему? Потому что таргетная аудитория романа, как ни плюнь, — толкиенисты. И где остальным людям — спасибо автору, смешно, горько, страшно, интересно, занимательно, любопытно, язык, наконец, приятный, там толкиенистам — оскорбление, осквернение и пулеметная очередь в сердце. Не всем, конечно, но некоторым. Что ж, давайте пощупаем болевые точки.

Есть такая страшная вещь, которую напускают на всякого, кто осмелится прикоснуться к творениям Толкиена. Эту вещь именуют по-разному (верность Профессору, бережное отношение к оригиналу), но одно из самых страшных ее имен — «толкиеновский дух». Что это такое — никто объяснить не в состоянии. Оно и понятно — дух, он дышит где хочет, и на кого хочет. Он — субстанция летучая и неуловимая. И вполне закономерно, что кто-то воплевает: «Ой, здесь толкиеновского духа нет!» А кто-то, на том же форуме, радостно воплевает: «Ой, а меня-то, меня-то духом проняло!» На тебя дохнуло — на меня нет. Тут бы и сказать: ну, при таком-то разбросе мнений, разве это аргумент? Но нет, не говорят, и «толкиеновский дух» страшной тенью навис над Брилевским романом.

На самом деле, мне, например, как филологу, вполне очевидно, что «толкиеновский дух» — это уникальное впечатление, которое производят тексты Толкиена. Во всех остальных текстах (даже текстах по мотивам) этого духа не может быть по определению — просто потому что это другие тексты. Они могут давать более или менее адекватные вариации на тему «мира Толкиена», но абсолютно точного попадания дать не могут. Они из других слов составлены:-). Клубящаяся реальность мифа каждый раз будет результатом очень индивидуальной авторской реконструкции, и реконструкции эти вполне могут не совпадать у разных авторов (и у авторов и читателей тоже могут не совпадать).

Почему у Профессора литература вышла духоносной — вопрос трудный. Один из ответов — он намекает на культурные особенности изображенных народов (я в основном про «Сильмариллион»), то есть да, типа готы или какие-то еще германские переселенцы, а где-то понятно, что народ жил в горах, и явно они хайлендерного типа будут:-), но окончательных зарисовок не дает. И оставляет простор для фантазии. Рисуй — не хочу. И так дышит дух. Где хочет. Но повторять такой трюк — бессмысленно и литературно непродуктивно. Вот как сказал об этом поэт (А.Левченко. Вечера на хуторе близ Пекина):

Вот видите? Получится выхолощенное, ни за что не заякоренное, хилое произведеньице «по бледненьким мотивам», каковыми полны все сетевые библиотеки. Так что если хочется пресловутого духа — нужно читать Толкиена, и только Толкиена. Потому что это единственный способ увидеть именно Толкиеновский мир (нет, конечно, наверное, есть и другой, но сдается мне, что тогда нужно очень много ганджи, по-хоббитски weed:-)). Если же решились писать или читать серьезную вещь в рамках того же мифа — готовьтесь к историческим штудиям и культурному шоку. А-а-а, кричат люди, они на шотландцев (грузин, кочевников) похожи! Ну и что? А на кого они должны быть похожи? Ни на кого? Чтобы уж никого грубым сходством с нашей реальностью не оскорбить? Ой, боюсь, дохленькая культурка получится. К тому же, тьма «апокрифистов» пробовала. Результат? На мой злобный филологический взгляд пока случились только две (прописью и на пальцах — две) взрослые вещи по мотивам Толкиена — это ЧКА и роман Брилевой. Обе — с культурным фоном (хотя ЧКА — полная противоположность «мясной прозе», это самое настоящее «головное», по выражению Нагибина, письмо, и правильно, ЧКА бодается, голова в голову, с бледноризым и прозрачным «Сильмариллионом», так что стилистика взята верно, лучше некуда). [58] Кстати, мне кажется, что из остальных (я имею в виду только довольно крупные вещи) ближе всех к приличной планке подскочила проза Маргариты Тук и Примулы Брендибэк. И сгубила их вещи как раз бледность реалий. И серьезные неточности в «исторической реконструкции»: Эомер не мог вести дневник, это очень поздний для Европы жанр, он в данные Толкиеном типы культур не вписывается (равно как не мог вести дневник и Маэдрос в первом издании ЧКА, так что правильно сии записки ликвидировали). А если он его вел, да еще и с таким содержанием:-) (ага, представьте себе викинга-мужеложца), то об этом должен нам сообщать дополнительный повествователь-рассказчик, у которого должны быть явные мотивы, чтобы представить сюжет так, а не иначе (например, подобные «эротические фантазии» должен излагать соотечественник Осенней Хризантемы, который изображает Эомера и Арагорна в стилистике какого-нибудь позднего а-ля-хэйанского романа) — но не «всезнающий» внешний автор, который может повествовать только о том, что «было на самом деле». Потому что «на самом деле» в Толкиеновском мире эти герои так бы себя не повели — это аксиома. Интересно, кто-нибудь что-нибудь понял в этом филологическом прокваке?:-) [См. «Осенний сад с хризантемами» , а также критику на произведения Маргариты Тук и Примулы Брендибэк в Одинокой Башне — К.Кинн]

Так что я предлагаю отпустить «толкиеновский дух» в литературные эмпиреи, к божественному нектару олимпийских застолий. Давайте заменим это несносимое понятие чем-то более вычислимым. Например, авторскими идеями (о мироустройстве, расовых особенностях, психологии персонажей). И вот тут к приквелу можно предъявлять претензии очень серьезного масштаба. Нельзя позволять себе серьезные мировоззренческие сдвиги в сторону от Толкиена, если ты декларируешь верность мировоззрению оригинала. Ну что ж, поехали.

Тьфу, над Сирионом, конечно. Или Эсгалдуином?

Это, как вы уже догадались, я о страшных криках «а царь-то подмененный! подмененный царь-то!», ой, опять я вру, Финрод, конечно, подмененный, а еще Святой Дух, кричат, подмененный, на врага рода человеческого, причем в лице Берена.

Вот как вот Святой Дух в лице Берена могли на что-то подменить, я до сих пор понять не могу. Потому что я не могу понять, с чего люди решили, что у Толкиена (или, на выбор, у Брилевой) Берен осенен этой любимой верующими субстанцией? Где Берен и где Святой Дух, сурово спрашиваю я?