Александр Прозоров - Повелитель снов

— Как скажешь, Андрей Васильевич, — кивнул купец. — Можно и в баньку.

Зверев бросил взгляд иа причал, в очередной раз удивляясь царящему на нем спокойствию — ровно не заметил никто, что князь вернулся, что встретить его надобно, хозяйку упредить, угощение навстречу вынести. Так ведь нет ничего, даже холопов, успевших обзавестись друзьями и подругами, — и тех почему-то на берегу не ждут. Князь качнул головой и пошел по тропе, указывая новому сотоварищу короткую дорогу в селение.

Запорожское тоже пугало тишиной и покоем. Нет, оно не выглядело мертвым или брошенным: вдалеке на поле паслось стадо коров, над многими трубами курились дымки — бабы стряпали обеды семьям, запаривали объедки и брюкву с репой скотине. Тявкали псы, кудахтали куры — но вот людей ни на дороге, ни на улице отчего-то навстречу не попадалось. Если и показывалась где человеческая фигура — так на изрядном удалении, в поле или на огороде у выселок. У колодца возле дома старосты скучало еще влажное, но пока никому не нужное ведро, во дворе у Фрола валялись поленья у размочаленного чурбака, мокло в тазу с золой белье — однако и староста, и Лукерья пребывали в таинственном отсутствии. Князь рассеянно перекрестился — происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Простой вещи сделать невозможно — повелеть стол пиршественный не в доме, а на ушкуе накрыть. В доме ведь ребенок, а дитятю до года, как утверждал Лютобор, сглазить кто угодно и без всякого умысла способен, настолько он слаб. А потому в первый год жизни младенца вообще никому, окромя отца с матерью, видеть нельзя. Разве деду с бабкой показать допустимо — но и то, если в общем доме семья обитает. А тут — совершенно посторонний гость. В баню такого пустить еще можно, но в дом — ни за что.

Отведенная княжеской семье изба находилась на третьем от старосты дворе. Андрей увидел Захара — старого конюха, по уши погрязшего в недоимках, и Анфиску с коромыслом на плече. Девка тоже заметила господина, испуганно пискнула, буквально скинула ношу на землю и бросилась в дом. И ладно, кабы ведра пустыми были — так ведь с водой! Конюх тоже исчез — как сквозь землю провалился.

Андрей зашипел сквозь зубы, толкнул калитку, поднялся на пустое крыльцо, чуть притормозил, скосив глаз на трубу близкой баньки: нет, не дымит. Сами, стало быть, не догадались. Евграф скинул перед порогом шапку, перекрестился с поклоном. Прошел вслед за хозяином в сени.

— Подожди секунду, друг, — остановил его перед светелкой Зверев, открыл дверь — и увидел Полину, заплаканную, с красными глазами и распущенными волосами.

— Что? — только и смог выдохнуть молодой человек.

— Нет… Нет больше дитятки нашего…

— Что-о? — Андрея словно схватил кто-то за сердце, крепко сжал и рванул вниз, к солнечному сплетению. — Как?! Почему? Где он? Что случилось?!

— Мы его… Мы… Вчера еще отпели…

— О Господи, — охнул позади купец. — Ты это, княже… Соболезную… Я того… На паузок, пожалуй, пойду.

— Почему?! Да что случилось, что?! — Зверев Евграфа просто не услышал. — Все же хорошо с ним было, здоровый был! Что же, как?

— Маленький ведь был совсем… Слабый… — Юная женщина вдруг разразилась плачем и кинулась в светелку, упала на постель, накрыв голову подушкой.

— Да как же… — Андрей пошел следом, присел рядом с ней, однако понять что-либо в рыданиях Полины было совершенно невозможно. Князь выглянул в сени в поисках девок, потом вышел на крыльцо — но и в доме, и на дворе все словно вымерли. — Проклятие! Всех выпорю!

Однако гнев хозяина все равно не побудил дворню показаться ему на глаза. Князь вернулся в светелку, снова присел рядом с женой:

— Да что же случилось-то? Тут был кто-то из чужих? Его пытались украсть? Отравили? Кто? Когда? Да отвечай же ты! Я найду его, клянусь! Найду и истреблю! Кто? Скажи, кто?

Полина только заходилась в рыданиях и тянула на себя толстое перьевое одеяло.

— Вот проклятие!

С силой рванув на себя подушку, Андрей вытянул руку, легонько чиркнул ногтем жене по щеке, отпрянул. Держа руку чуть в стороне, открыл сундук, берестяной туесок, провел по краю восковой свечи и тут же вынул ее из коробки, пока не смазалась. Главное — немного жира получить. А в правильную колдовскую свечу он его всегда превратит, опыта уже хватает. Князь вернулся к постели, погладил супругу по голове:

— Отдохни, милая, успокойся. Я сам разберусь. Найду гада и уничтожу, даю слово.

Полина болезненно застонала и отвернулась, пряча лицо во влажном белье. Андрей вздохнул, еще пару раз провел рукой по ее волосам и направился в соседнюю комнату, к печи, на которой баба Велича стряпала еду для хозяев и остальной дворни. То, что кухарка куда-то пропала, Андрея уже не удивило. Он сдвинул крышку топки, сгреб кочергой в кучу немногочисленные угли и придвинул к ним оловянную плошку, в которую кинул переломанную свечу — для заклинания воск следовало равномерно смешать с жиром человеческим и — животным. Лютобор советовал для такого случая барсучий или свиной.

На возню с формами и воском ушло больше часа. Прихватив с собой глубокую деревянную миску, он перешел через сени на крытый двор, затворил изнутри ворота, подпер дверь черенком лопаты — чтобы кто случайно не забрел во время чародейства, — зачерпнул из кадки воды, прочитал заговор Сречи, повелительницы ночи, поставил миску боком на перевернутую бочку с прохудившимся днищем, запалил перед ней свечи, спокойно и уверенно отчеканил заклинание зеркала Велеса — и прищурился, глядя на плачущую Полину. Нет, это она сейчас такая. А увидеть, что с ребенком произошло — нужно назад время отодвинуть. Через нижнюю часть зеркала он перешел в те дни, когда жена еще склонялась над колыбелью, остановился.

Судя по черным окнам, дело происходило ночью. Сынишка, наверное, плакал — Полина, покачав колыбельку, взяла его на руки, обнажила грудь, покормила. Уложила в постельку, но уже через минуту наклонилась над младенцем снова. Зашевелились губы — видать, уговаривала. Сбоку появилась Анфиска, подняла ребенка, стала ходить от печки к окну, покачивая и уговаривая. А может — напевая колыбельную. Несколько минут — и прилегшая было Полина встала, забрала ребенка, опять дала грудь. Девка крутилась рядом, но княгиня недовольно махнула рукой, и та ушла. Малыш же, судя по всему, затих. Полина попыталась вернуть его в колыбель, но почти тут же забрала.

— Капризничает, — улыбнулся Андрей. — Сын растет, с характером. Раз в колыбель не хочет — значит, не ляжет.

Полина походила с малышом, присела на край постели. Сынок, похоже, затих — но класть его обратно в постельку мама больше не рисковала. Откинув одеяло, она легла, уложила малютку рядышком, прижала к себе поближе. Княжич пошевелил губами, но почти сразу затих — рядом с теплой родительницей ему явно понравилось. Женщина погладила его по головке, что-то нашептала. А вскоре глаза закрылись и у нее.