Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

Единорог больше не нападал. Он стоял, чуть наклонив упрямую голову с выставленным вперед костяным оружием, и следил за противником. Взгляд был, как у хищника, а на белках глаз резко выделялись вертикальные зрачки. Ругивлад, отступая за дерево, тоже посматривал на существо, которое, вдруг, приоткрыло пасть и заговорило взвешенно:

— Ты есть человек. Ты — поедатель мяса. У тебя оружие в руках. Ты пришел в лес, чтобы убивать. Но ты сам останешься тут, человек! — и, чуть склонив голову на бок, единорог бросился на героя.

Ругивлада слегка смутили слова животного. Он и в мыслях никогда не держал на единорогов зла. Но словен понимал, это обстоятельство ему сейчас не зачтется. Второй выпад его врасплох не застал. Волхв спрятался за ствол, целя зверю мечом по шее, но промахнулся. Существо тоже. Острие рога скользнуло по железу и распороло словену кисть. Копыта оставили глубокие вмятины на земле, однако Ругивлад сохранил свой череп в целости. Противники обошли дерево кругом и опять замерли. Стоило попытался решить дело полюбовно. Возможно ласково волхв принялся внушать зверю:

— Уходи! Я здесь не ради охоты, а чтобы защитить моих братьев от хищника. Он нападает первым. Посмотри, разве на охоту ходят с мечом!? Это чудовище может скушать и тебя!

И они снова дали круг…

— А кроме меча у тебя ничего нет? — толи спросил, толи подумал вслух единорог, не сводя гипнотического взгляда с человека.

— Почти ничего! — ответил он.

— Что значит, почти?!

— Это тебя не касается, животное! Ты мне надоел. Ну что, разойдемся по-хорошему?

— Ладно! — согласился тот.

Зверь повернулся к охотнику задом и неторопливо, пощипывая травку, пошел в чащу. У Ругивлада, что называется, упал камень с души, он облегченно вздохнул, и, выйдя из-за укрытия, глядел вослед уходящему противнику. Все-таки единорог был очень изящен…

…Кусок дерна, вырванного с корнями трав, метко брошенный задними копытами коварного существа, попал ему прямо в лоб. По щеке потекла коричневатая водица. Вслепую он рухнул на траву, кувыркнулся и выставил над собой клинок, напрягая мускулы. Расчет оказался верным, Ругивлад почувствовал сильный удар в плечо, точно суковатой дубиной. Затем горячая и соленая кровь недруга брызнула в лицо, смывая грязь… Туша давила к земле, но воин кое-как вывернулся, откатился, встал, пошатываясь, и осторожно приоткрыл глаза…

Индрик-зверь стоял на согнутых коленях и продолжал медленно оседать вниз, грудью на колдовской клинок Седовласа. На спине, не спеша, прорастало железное острие. Тоненькие струйки крови, темной и вязкой крови медленно поползли от белоснежным бокам Индрика и вновь слились в большой луже под брюхом. Но голубые глаза существа оставались ясными.

Оно косилось на победителя и монотонно бормотало:

— Человек, ты — убийца! Человек, твоя кара будет ужасной! Ты губитель, ты губитель и сеятель вражды!

Индрик менялся на глазах… Это уже не единорог, а тот великий воин, он некогда подарил словену и жизнь, и имя… Это жрец великого Свентовита, умирающий с ужасом в глазах… Воевода, умоляющий о пощаде… Дорох, сын жупана с Радогоша… И снова обличье сползло с тела, а пред Ругивладом лежал труп Ольги… Нет! Это не она, а кто-то еще, из того мира, из прошлого… Со стоном воин вырвал меч из… Из груды копошащихся желтых личинок, и, о чудо! Пред словеном валялся, истекая кровью, все тот же единорог, символ чистоты людских помыслов, подрагивая в конвульсиях.

— Индрик-зверь мертв! — раздался глубокий и сильный голос за спиной — Но жив ли ты сам?

— Кто здесь?

— К сожалению, сейчас, Ругивлад, мы с тобой не сможем долго говорить, а после наша беседа пойдет не о том. Но если хочешь — задай мне какой-нибудь вопрос. И только один! — невозмутимо продолжал голос.

Ругивлад огляделся. Никого! И лишь когда он перевел взгляд на противоположный край поляны, то заметил в нескольких саженях над поверхностью, средь древесных ветвей, бело-голубой силуэт. Незнакомец стоял в развилке дерева как-то неестественно легко, так солнечный зайчик зависает на стене, и Ругивлад мог бы поклясться, что спрыгни собеседник вниз, он не упал бы, а поплыл в воздухе, словно былинка. Казалось, силуэт этот столь же чужд этому миру, как одинокий лист, скользящий по глади озера, чужд воде.

Так они стояли, рассматривая друг на друга, пока белое божество не начало заметно таять в тусклых осенних солнечных лучах. Только тогда, опомнившись, Ругивлад закричал:

— Откуда ты меня знаешь?

Фигура вновь выкристаллизовалась из пространства, на этот раз уже внизу, шагах в десяти от словена. И вроде бы даже обрела плоть, но на самом деле она все так же колыхалась над пожухлыми травами, внушая суеверный страх.

— Я многое ведаю, Ругивлад! И мне ли тебя не знать? Ты упырь, хотя и похожий на человека. Нет, тебе не нужна горячая кровь жертвы. Есть на белом Свете люди, которые либо дают, либо отнимают душевные силы. Ранее ты утолял свою разрушительную суть тем, что приходил на курган кумира. Именем его тебя и назвали — Ольг. Ты не застал Вещего, но он оказался твоим незримым учителем, сам того не желая и не подозревая о твоем существовании. Вслед за ним ты усомнился в мудрости богов. Ты брал взаймы пламень его слов, мощь образов, что сохранили волхвы. Но не спешил возвращать, а обрушивал на собственную голову, как ковш колодезной воды! И воспитав великие силы для борьбы, ты ушел в себя, презрев не только светлых богов, но и смертных. Ты никогда не любил людей, тебе было скучно и лень. А они в отместку отвергли тебя. Так всякого отступника настигает одиночество.

Холодный пот струился по лбу волхва, но он не прерывал незнакомца, хотя внутри снова тлела злоба, впервые за эти последние дни. Рукоять меча нервно подрагивала, и Ругивлад не желал унять эту спасительную дрожь и то, что за ней последует.

— … Дар жизни свойственен всем вещам, всем существам, но одни развивают его, другие, наоборот, расходуют на мелочи — в поисках богатств, вина, развлечений, сомнительных удовольствий и удовлетворения похоти. Одни сгорают, одарив ближних на сотни весен вперед небывало щедро, другие и не зажгли светильник. Поначалу, о Ругивлад, ты искренне наделял окружающих теми качествами, какими они не обладали. Тебе хотелось, чтобы и другие могли все то, что можешь ты. И велико же было разочарование, когда обнаружилось — это не так. Ругивлад же мерил всех по себе и подсознательно требовал даже от любимых невозможного. Мало иметь разум и дух, мало иметь рожденные от них идеи. Надо уметь понимать других, надо учиться любить других и делиться с ними, не скупясь! Не надо бояться потерять себя!

— Сразу видно, незнакомец, что тебе не приходилось биться головой о камни. Поэтому ты, зануда, сейчас легко рассуждаешь о высоком и бескорыстном служении…