Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Каррр! Здррравствуй, паррень! Седовлас весть прррислал! Беррмята печенега ведет!

Заслышав имя тысяцкого, к которому у него был кровавый счет, Ругивлад оживился.

— Коль этот меня найдет — второго уж сам настигну! — подумал он.

— Берррегись ррруг! Берреги Ольгу! Пррроворрронишь! — каркнул и снялся чернец. Взмыл выше самых старых елей, и уж не докличешься, от чего ж ее беречь, родимую.

Напуганный этими последними словами, Ругивлад припустился за девушкой и нагнал почти у самых ворот Домагоща.

— Гляди, потеррряешь! — неслось ему вслед.

— Ну и ловок же ты ворон пугать! — рассмеялась она.

На следующий же день пророчество колдуна стало самым ужасным образом сбываться.

— Хороший у тебя клинок, Ругивлад! — похвалил Волах. — Я знаю, что говорю, ибо немало повидал на своем веку — лучшего не довелось встретить.

Не укрылось от воеводы еще и то, что владение полуторным мечом требует немалого ратного искусства, силы и выдержки. Им можно сечь — наступать, используя как секиру, и защищаться, удерживая врага на расстоянии, словно копьем. А значит, тот, кто носит такое страшное оружие многого стоит.

Мощь клинка и секиры растянута вдоль лезвия. Один верный удар — у врага нет либо руки, либо головы. Одно ловкое секущее движение — и широкая рана обескровит противника. Таким мечом можно еще и колоть, удобно перехватив длинную рукоять либо одной, либо обеими руками.

— А что, словен, не покажешь ли свое уменье? — подначивал воевода.

— Дел невпроворот! Но коль душа просит — изволь!

— Сам-то я стар на потеху, разве только всерьез! А вот молодые рвутся в бой…

— Это кто ж?

— Да радогощинские!

Ругивлад еще раз помянул Седовласа крепким словом.

Приближался срок вечевого сбора. Ольгин батюшка мог лишиться прежней власти, если б вдруг Совет родов переизбрал жупана. Хоть и правил он мудро, да на все были причины. Жупан тревожился из-за назойливых слухов о любви стольнокиевского кагана к его дочери. Местные также поговаривали промеж себя, что, кабы отдали Владимиру Ольгу, печенег прошел бы мимо. Этому слуху немало способствовал «глава всех глав» — Буревид. Раздосадованный явной неуступчивостью соседа, он и подначивал старых людей. Молодые горой стояли за правителя.

Вятичам грозил раскол, поскольку Дорох, Буревидов сын, из рода радогoщинских вятичей с юных лет засматривался на дочь Владуха, а та вроде бы не желала такого жениха. И неспроста Буревид отправил сына в Домагощ: за Владухом глаз да глаз был нужен. Теперь его отпрыск то и дело захаживал на двор жупана и строил глазки Ольге.

Владух выигрывал от этого мало. Выборы перенесли на год. Коль будущей осенью молодые сыграли бы свадебку — у него был бы случай остаться на новый срок.

Средь приближенных Дороха словен не знал никого. Вызов — показать свое воинское искусство — его не удивил. Он почуял подвох и был настороже.

— Ты зря согласился! — сказала Ольга, узнав о состязании. — Они опытные воины и сами, кого хочешь, научат!

Слушать о воинском искусстве из уст женщины — скверное занятие, но Ругивлад помнил, как ловко иная управляется и с луком, и с метательным топором, а потому ответил:

— Иногда стоит поразмять кости. Не волнуйся! Все, что ни делается на Белом Свете, — к лучшему. Они сами напросились!

Биться предстояло на ратном дворе, где всецело властвовал бывалый воевода. Иной раз здесь сходились грудь на грудь, стенка на стенку, молодые дружинники. Нередко, отрабатывая движения, то одному, то другому из них приходилось сталкиваться с истыми мастерами своего «ремесла». После этих состязаний Станимиру и Медведихе хватало работы. Хорошо, хоть старые вояки упражнялись палками!

Вдоль частокола стояли мишени — срезы толстой липы, размалеванные рудой. Волах подозвал туда соперников, чтобы обговорить условия боя. Выбор оставался всегда за тем, кого вызвали на круг.

— Как станем ратиться? — спросил Ругивлад, разглядывая противников.

Он запомнил предупреждение Ольги. Двое были и в самом деле едва ли моложе его, третий — громадный детина, пудов на десять — юнцом тоже не выглядел.

— До первой крови! — ответил рослый усатый воин, вооруженный тяжелой секирой.

Прозевай словен хоть один удар — второго бы не потребовалось.

— До первой крови! — огласил Волах договор и махнул рукой, чтобы вои оттеснили толпу зевак.

Здоровяк расправил широченные плечи и шагнул к чужаку. Сшиблись. Ольга закрыла глаза ладонями, но все-таки одним глазком, нет-нет, а посматривала между пальцев.

Заскрипели на брони кожи, заскрежетало железо. Уходя от могучего вятича, Ругивлад пригнулся. Над его головой пронеслась секира. Следом дернулся и противник.

Словен распрямился и влепил ему плашмя по боку. Секира двинулась в обратном направлении, и Ругивлад волчком уклонился от страшного удара. Противнику было нужно лишь мгновение, чтобы остановить боевой топор, но чужак оказался быстрее. С разворота он полоснул здоровяка по другому боку — от глубокой раны спасла броня — и возник за спиной радогощинца, готовый нанести смертельный удар.

Зеваки засвистели. Ольга отняла ладонь от красного личика, потом вторую, пытаясь углядеть победителя. Привычные к затяжным показательным поединкам, широкому маху и дружному звяканью мечей, зрители недоумевали.

Обрадовался разве сам здоровяк, отвечая на дружеское рукопожатие словена своим, не менее крепким и искренним.

— Вот это по-мужски! — заключил Волах.

— Как станешь ратиться? — спросил воевода следующего противника, все звали его Хортом.

Вятич оглянулся на Дороха и глухо ответил:

— До первой крови!

— До первой крови! — громко крикнул воевода и дал знак.

По слухам, этот воин редко разочаровывал публику. Меч у Хорта короче и легче, но сам он — левша. На правой руке — шит. Ругивлад не любил ближний бой. Ниже словена на пол-головы, Хорт казался более подвижным. Он устремился на чужака, обрушивая шквал коротких расчетливых ударов. Однако словен удачно защищался мечом.

Вот клинок вятича взлетел. Сверкнул молнией. С шипением рухнул вниз. Он почти уж достал словена, но тот ловко отскочил в сторону. Уклонившись от разящего железа, нанес ответный удар.

Зловещее острие метнулось к приоткрывшейся груди. Звякнуло. Хорт не менее ловко отразил выпад щитом и снова ринулся вперед.

Он успевал дважды взмахнуть коротким оружием. В первый раз рассекал воздух, во второй — натыкался на меч противника. Скоро рука его отяжелела. Все чаще и чаще вятич опускал щит, все сильнее и яростней были удары чужака.

Хорт сделал молниеносный выпад. Его клинок чиркнул по пластинам Ругивладовой куртки, не причинив, однако, словену никакого вреда. Наконец, вятич потерял терпение. Отшвырнув изрубленный до неузнаваемости щит, он попытался достать словена неуловимым финтом.