Андрей Аливердиев - У Лукоморья

Но на этом стоит остановится подробнее.

Итак, мы все, или почти все, спокойно сидели у костра, точнее у двух разных костров. Аленка же по своему обыкновению бродила где-то в окрестностях. И вдруг она возьми, да и вскрикни:

— Там кто-то идет!

— Наверно кабан! — откликнулся Вася.

И действительно в кустах был слышен очень громкий шорох. А так как принято на грудь уже было изрядно, то вся наша компания, вместе с альпинистами приступила к поискам кабана. Искали мы его долго, и наконец окружили один из кустов, откуда тоже доносились странные шорохи. Мы уже готовы были забросать его камнями, как вылезший оттуда Зверь не возвестил:

— Не кабан я.

Возвестил он это так протяжно, что все так и покатились со смеху. Вскоре выяснилось, что изначальным источником Аленкиного беспокойства был не кабан, а ежик, которого Коля все-таки умудрился изловить, изрядно исколов себе руки.

Казалось бы инцидент был исчерпан, но тут Коля выдал, что где-то слышал о том, что если пощекотать ежика за пятки, то он начинает громко смеяться самым человеческим образом. Вася со Зверем сразу решили это проверить. Это надо было видеть! Сначала они долго его ловили, потом не менее долго пытались удобно взять в руки, и, наконец, начали щекотать… Напоминаю, что ежик был довольно колючим.

В общем, над исколотыми бедолагами смеялись все. Кроме ежика…

Ежика мы отпустили, но буквально сразу после этого выяснилось, что у нас кончилась заправка. Точнее из заправки у нас оставалась одна бутылка, исключая припрятанную на завтрашнюю опохмелку, чего, естественно, было из рук вон мало. И мы решили опять отправиться в гости к альпинистам, захватив ее (то есть оставшуюся бутылку) с собой, дабы не идти с пустыми руками. Но так как целой бутылки было жалко, то каждый сделал из нее хороший глоток. Взяли мы с собой и гитару. Мы разговаривали, пели, пили. Тем более, что пить сегодня было за что. [49] Если вы забыли, то это был День Победы. В общем, все было на высшем уровне. Но когда дело пошло к двум ночи, хозяева лагеря стали потихоньку отваливать по палаткам, да и гости, коими были мы, наконец, поняли, что пора и честь знать, и отправились в свой лагерь.

Однако, что бы передать настроение, все-таки приведу в качестве back-ground [50] Заднего фона. туристскую песню, которую мы пели хором. Или я уже запарил цитированием?

Нет, это конечно не то. Читать песню по бумаге и слышать ее у костра это две большие разницы. К сожалению, я не знаю ни автора этой песни, ни ее канонического содержания, которое всегда немного варьировалось от компании к компании. Однажды я даже слышал дополнительный четвертый куплет, который потом долго силился вспомнить, но так и не смог [51] Кстати я, уже не как герой, а как автор, буду весьма признателен, если кто-нибудь мне его пришлет. … Да, о чем я? Ах, да. Читать и слышать… Конечно же, мне не удастся передать атмосферу туристского вечера. Здесь нечего и пытаться. Но все же попробуйте представить десяток людей, которым уже давно не пятнадцать, и не двадцать. И за плечами у каждого чего только нет. У кого-то спецназ, у кого-то Легион. Такое оно наше время. А у кого-то нет ничего подобного, но у всех осталась та детская романтика, уход которой можно сравнить разве, что со Смертью. Представили? А теперь представьте у себя в руках гитару. Как левая рука перебирает аккорды, правая бьет по струнам. И вместе со всеми вы поете:

— Ежик — это самый шумный зверь в горах, — звездел Зверь, — Вообще, чем меньше зверь, тем он шумнее. А ежик он колючий. Ему все по фигу. Он же ежик. А еще шумный зверь кабан. Тоже самый шумный зверь. У него клыки, ему тоже все по фигу. А у ежика колючки. Ему все по фигу. Он самый шумный зверь…

Вот эту белиберду он нес практически не переставая в течение двух часов, нещадно ища свободные уши. И уже часа в четыре, спасаясь от этой назойливой болтовни, мы с Линдой решили совершить прогулку к скалам, или, точнее, по скалам. Вообще-то, это получилось как-то спонтанно. Нас повело, повело, и мы оказались возле самого места восхождения.

— А туда трудно залезть, — спросила Линда.

Я уже лазил сегодня, то есть вчера на эту скалу, и потому честно ответил.

— Если не будет мешать снаряжение, то не очень.

— Но у нас нет снаряжения, — сказала Линда. — Всегда мечтала лазить по горам.

И мы начали наше ночное восхождение. Вообще-то восхождение на эту скалу никак нельзя назвать трудным занятием. Если делать его днем при свете и трезвым. Но о двух пьяных ежиках это сказать было никак нельзя.

Дважды мы чуть не сорвались. Я пытался быть сразу и впереди Линды, чтобы подать руку, и сзади, чтобы подстраховать. И, наконец, когда цель была уже почти достигнута, Линда поехала вниз. В этот момент я был сзади, и мне следовало больших усилий, чтобы мы оба не полетели вниз. Однако, мне удалось зацепиться, и буквально прижать ее к скале своим телом.

Вершина была уже близко, и мы продолжили наше восхождение.

Где-то через час, когда солнце явило свои первые лучи, мы услышали какой-то шорох. Быстро оправившись, я поднялся, и увидел лезущего к нам Васю. Вообще-то оказалось, что он лез за бутылкой, которую Юрка должен был спрятать на вершине. Естественно, со стороны Юрки это была злая отместка за наши лишние десять километров пути. Бутылку же он припрятал внизу. Но пiднасрал [52] Употребление здесь украинского термина было вызвано нелитературностью русского аналога. он конечно изрядно. И не столько Васе, как мне с Линдой, ибо нам пришлось доказывать, что мы не верблюды, чему, конечно же, никто не поверил. Да и я бы тоже не поверил. И правильно бы сделал.

Я уже как-то говорил, что, начиная с некоторого времени, положение в Астрале стало меняться. Это произошло не сразу, и заметить точно, когда это произошло я не берусь, но так или иначе, а праздники становилось все реже и реже. И, что интересно, а точнее совсем неинтересно, то же самое стало происходить и на земле. У меня это время к тому же совпало с предзащитной кампанией. Так что вослед отгремевшим майским праздникам, несмотря на теребящую душу весну, насыщенные работой будни закружили меня в свой нескончаемый кругооборот.