Александр Прозоров - Зеркало Велеса

— Андрюша, ты встал? — послышался за дверью женский голос.

— Так еще только без двадцати семь, мама, — откинулся на подушку паренек. — Мне еще два часа до школы спать можно!

— Какие два часа? — Распахнулась дверь. — Ты помнишь, что мне вчера обещал? Что утром всю математику сделаешь. Надо было не «Назад в будущее» до полуночи смотреть, а уроки делать. Тогда бы и выспался. И поменяй наконец звук в будильнике! Дождешься, соседи милицию вызовут. Скажут, перестрелка у соседей.

— Пусть вызывают, — отмахнулся мальчик. — За будильник еще никого не сажали.

— Ты это отцу объяснишь, когда ему выбитую дверь чинить придется. Давай, поднимайся, нечего бока отлеживать! Смотри, нахватаешь двоек — в институт не поступишь, в армию на два года загремишь. Там тебе враз все мозги отобьют, тупым солдафоном по гроб жизни останешься.

— Ну, что ты говоришь, Оля? — вступил в разговор густой мужской бас. — Какие солдафоны? Армия — школа жизни, через нее каждый мужчина пройти должен.

— Армия — это та школа, которую лучше пройти заочно. И не сравнивай свое время и нынешнее. Теперь в армии только калек делают да мозги последние парням высушивают. И зачем она вообще нужна? Мы чего — воевать с кем собираемся? Вот кто хочет, тот пусть и служит. А нормальному мужчине о жизни и карьере думать нужно.

— Все, я пошел.

— Да, сейчас. Давай, Андрюша, вставай, садись за уроки. Отца провожу — приду проверю.

Старшеклассник вздохнул, откинул одеяло и, отчаянно зевая, принялся натягивать джинсы. Сверху надел рубашку со множеством мелких пуговиц. Все равно ведь потом в школу напяливать придется. Сел к столу.

Он не очень понимал, почему его должны забрать в армию, если он не возьмет именно эти несколько интегралов, но спорить с матерью было бесполезно. Опять же срок в два года за неуспеваемость, о котором ему постоянно твердила родительница, был довольно внушительным аргументом. Два года «срочной»… За что? На фиг ему это надо! Набрали бы узбеков каких или таджиков — и пусть служат. Это им все равно — что здесь улицу за двести баксов подметать, что на плацу маршировать. А он себе дело поинтереснее найти сможет. И когда же наконец эту «контрактную армию» введут? Хотя до окончания школы никак не успеют. Всего год остался. Три года с хвостиком до восемнадцати лет. Не успеют.

Интегралы оказались простенькими — пара производных, график от руки, — и через полчаса он уже был свободен. Сон, впрочем, все равно уже пропал, а потому оставшийся час он провел с «одноглазым другом», компьютером, в авиасимуляторе гоняясь на лихом индийском «Миг-21» за «Торнадо» и «Еврофайтерами». Напоследок он опять попытался завалить «Раптора», но «F-22» легко ушел на форсаже, а потом долбанул его ракетой откуда-то слева. Чтобы сбить американца, «двадцать первого» нужно было проапгрейдить до уровня «Бизон», но заработанных на дряхлых «Фантомах» и корявых «европейцах» очков для решительного рывка никак недоставало — лишь на топливо и ракеты.

На вторую атаку времени Андрею уже не хватило. Только переодеться, наскоро проглотить две сосиски и картофельное пюре, запить это кислым апельсиновым соком, в котором, по маминому мнению, содержалось больше всего витаминов, и — рвануть в школу.

Алгебра и начала анализа шли первым уроком. Тут же стало понятно, что вскакивать до света не имело ни малейшего смысла: проверять домашнее задание математичка не стала, тут же приступив к анализу точки перегиба. Андрей слушал вполуха, больше глядя не на доску, а на Вику Аминеву, что сидела впереди в правом ряду, через парту.

Он сам не знал, почему одноклассница стала так его притягивать. Что-то изменилось в ней в этом году. Те же длинные каштановые волосы, те же ямочки на щеках, тонкие губы, те же пронзительные голубые глаза. Но… Но ему хотелось смотреть на нее снова и снова. Смотреть, как она поправляет волосы над ухом с маленькой золотой серьгой, как улыбается, как перебирает пальцами ручку, слушая учителей.

Нередко Вика ловила его взгляд, оборачивалась, но он каждый раз успевал уткнуться носом в тетрадь или учебник, делал вид, что занят чем-то своим.

Глупо, но именно в этот год он как-то ни разу не нашел повода подойти, поговорить с ней. Предложить сходить куда-нибудь, хотя бы в кино. В прошлом году как-то естественно все получалось, нормально общались. А в этом… Две недели учебы, глаза каждый день поедом едят, а ноги к Вике не несут.

«Сегодня подойду, — решил он. — Сегодня обязательно подойду. Нет, не сегодня. Прямо после урока подойду. Все, подойду. Подойду…»

Ноги опять предательски заболели, и сильная тянущая боль внезапно скрутила живот. Настолько сильная, что он согнулся, едва не врезавшись лбом в столешницу парты. К счастью, никто этого не заметил — не то смеху было бы…

«Ничего себе… — удивился Андрей. — Это что, робость так проявляется? Не хило… Все равно подойду! Решил так решил…»

Боль, словно смиряясь пред его волей, отступила, позволила выпрямиться и перевести дыхание. Едва зазвенел звонок, Андрей, отрезая себе пути к отступлению, резко выдохнул:

— Вика, можно тебя на минуту?!

Аминева вздрогнула, вскинула ладонь к левому уху, шевельнула темными и пушистыми, как беличья кисточка, бровями.

— Ну, вот я… А что случилось?

— Ничего… — Про то, что он будет говорить, Андрей подумать не успел. — Скажи… Скажи… Ты где летом была?

— В разных местах, — пожала она плечами. — В Геленджике, на даче, на экскурсии по Золотому кольцу. Ты из-за этого меня звал? Я уж подумала, случилось что. Серьгу потеряла, или еще что-то такое…

— Не потеряла, — мотнул головой он. — Ты не беспокойся, я за ней следить буду. Хорошо?

— А-а, так ты за ней смотришь? — улыбнулась девушка. — Тогда понятно.

Андрею вдруг страшно захотелось ее поцеловать, попробовать своими губами вкус ее алых влажных губ. Настолько сильно — он даже побоялся, что мысли проявятся на лице, а потому повернулся и принялся торопливо собирать рюкзак, скидывая в него учебники и тетради.

— Так это все? — поинтересовалась Аминева.

— Нет, не все. — Задернув молнию, он кинул рюкзак на плечо, повернулся — и взгляд почему-то уперся именно в ее грудь, с силой выпирающую из-под кремовой блузки с вышивкой под воротником. Юбка плотно облегала широкие бедра. Ну, почему ему самолеты компьютерные снятся, а не Вика?! Ведь во сне он мог бы позволить себе с ней все, что угодно…

— Зверев, ты меня слышишь?

— Ну да, конечно.

— Чего ты еще хотел сказать?

— Я? — удивился Андрей. — Ах, да. Давай я твой портфель до химии отнесу, тяжелый ведь, наверное?

— Нет, не тяжелый. Я половину учебников не ношу. Зачем, если они только дома, когда уроки делаешь, нужны? То есть, — спохватилась девушка, — спасибо. Отнеси, если не трудно. Конечно. А почему ты про лето спросил?