Филенко Иванович - Очень странные миры(фрагмент)

Название - условное, хотя оно меня вполне устраивает, соответствует духу книги и, скорее всего, сохранится. По жанру это нечто вроде анабасиса (sapienti sat), а композиция близка к «Эпицентру». В данный момент я занят тем, что сражаюсь с попытками книги разделиться, подобно амёбе, пополам. Написано около половины, а отрывок помещаю, чтобы отчитаться о проделанной работе и сообщить, что я еще не умер.

Евгений Филенко.

«Огромная бронированная черепаха неспешно всползла на острый гребень завьюженного холма и застыла в зыбком равновесии. Вдоль ее боков, разукрашенных в приметные с земли и небес ядовито-зеленые цвета, в струях взбудораженного воздуха плясали снежинки. Кратов протянул руку в бронированной перчатке и неловко попытался ухватить их трудно гнущимися пальцами. Поднес к лицу - снежинки были чужими, объемными, больше похожими на крохотных морских ежей.

– Сейчас как навернемся, - опасливо пробормотал над его ухом инженер-навигатор Мадон.

– Ни боже мой! - бодро откликнулся Белоцветов, который сидел за управлением. Он тоже был инженером, и поэтому все их беседы напоминали собой непрерывную артиллерийскую дуэль.

– Нужно было объехать.

– Так вдвое короче.

– Кувырком под пятидесятиградусный уклон всегда короче. Потом они увидели корабль, и все сразу замолчали. Корабль лежал в открывшейся за грядой холмов узкой ложбине - большое, овальное, контрастно черное пятно среди бесконечной ровной белизны с редкими голубовато-серыми проплешинами. Чудовищная медуза, выброшенная на берег прибоем космического океана… До него было не дальше километра по прямой, и Мадон больше не стал спорить.

– Что у вас? - услышал Кратов в наушниках голос Татора.

– То же, что и у вас, мастер, - сказал Белоцветов. - Кстати, а где вы?

– Как тебе объяснить… - замялся Татор. - Допустим, метрах в пятиста к… м-м… югу.

– Ну, дерьмо, - сердито пробурчал себе под нос Мадон. - Знать бы, что здесь называют югом! Кратов стряхнул с себя дремотное оцепенение. Он повертел головой по сторонам и сразу увидел по левую руку от себя, на склоне удаленного холма, маленькую черепашку, сестру-близняшку той, что доставила их к кораблю, только ярко-синюю. Там находились лично командир "Тавискарона" Эл Татор, второй навигатор Брандт и медик Мурашов ("Не знаю, зачем нам медик, но Корпус Астронавтов настоял на своем…"). Привстав на сиденье, Кратов помахал им рукой.

– Слишком далеко, - не замедлил покритиковать его Мадон. - Не увидят.

– Мастер у нас ирокез, - возразил Белоцветов. - Ему по определению полагается иметь орлиное зрение. - Помолчав, он добавил: - К тому же, у Брандта всегда при себе бинокль.

– Только и дел Брандту, что на нас пялиться, - сказал Мадон. - Он, я полагаю, сейчас на "гиппогриф" таращится.

– И я бы таращился, - кивнул Белоцветов.

– Кто тебе мешает? - пожал плечами Мадон.

– Ложное чувство самодостаточности, - пояснил Белоцветов. - Мол, и не такое видывали… На самом деле, ни черта я не видывал. И ты тоже. Это же реликт, сейчас такие уже не строят! Как это на нем люди летали?! Я бы этот гроб и с места бы не стронул. "И я бы тоже таращился, - подумал Кратов. - И тоже делаю вид, что плевать на него хотел. Притворяюсь, что все идет, как и должно идти, что ничего особенного не творится, и незачем мне дергаться и всматриваться в эту убогую, в общем-то, полуразвалившуюся еще двадцать лет назад и еще в экзометрии посудину, как будто на ней начертаны пророческие письмена или внутри упрятан сосуд с джинном, что с шумом и паром выберется на свет божий и разом решит все мои проблемы. Ничего там, конечно же, не начертано и никто не упрятан, но если я и дальше стану сопротивляться своим соблазнам, то вернусь из этого рейса косой, как заяц. Или нкианх - каковое сходство, разумеется, весьма почетно, но некрасиво…" Он не удержался от грустной улыбки. Если следовать логике, что прозвучала в словах этого сопляка Белоцветова, выходило, что и сам он, в свои сорок с небольшим, вполне уже гож был на роль реликта. Законченный музейный экспонат из Тауматеки…

– Вижу вас, - отозвался Татор. - Вон кто-то мне даже ручкой сделал.

– Что я говорил? - обрадовался Белоцветов. Мадон саркастически пожал плечами, но не нашелся, что возразить. Среди воцарившегос покоя было слышно, как Татор переговаривается с третьим навигатором Сундстремом. Третий оставался на "Тавискароне" и мог наблюдать за происходящим как через мониторы на скафандрах, так и через зонды, парившие в воздухе на небольшой высоте (один такой зонд как раз в этот момент бесшумно прошел над гравиплатформой и нырнул в сторону корабля).

– Сундстрем, ты его видишь?

– Конечно, Первый.

– Как он себя ведет?

– Спокойно. Движения не наблюдаю. Мадон прошипел что-то язвительное.

– Что ты? - переспросил Белоцветов.

– Мне всю дорогу от Земли досюда талдычили, что это тихая, необитаемая планета, - сказал Мадон. - Что на ней ничего нет, кроме снега, промороженных камней и какого-то полуразбитого корабля. Что мы прилетим, быстро заберем с него что нужно и отчалим.

– Порядок на то и порядок, что он порядок, - значительным голосом откликнулся Татор.

– Немного воздуха, - добавил еще кто-то со второй платформы. Кажется, это был Мурашов. - Немного льда. И много снега.

– И вот-вот взойдет очередное солнце, - ввернул Белоцветов.

– Какое? - быстро осведомился Мадон.

– Не знаю, - небрежно ответил Белоцветов. - Вероятно, красное. Много красного солнца.

– Мог бы и поточнее! - буркнул Мадон.

– Когда мне было? - возмутился Белоцветов. - Конечно, можно было бы сесть, оценить астрономическую и магнитную ситуацию и установить навигационные соглашения… но кто-нибудь дал мне эти два-три часа?!

– Ни боже мой! - с непонятным ликованием в голосе подтвердил Мадон.

– Нельзя ли сразу поближе? - спросил Кратов. Он испытывал непривычный озноб, и вряд ли холод был тому виной.

– Нет, - твердо сказал Татор. - Сначала полный зондаж состояния. Потом пойдут автоматы. И уж после всего, когда будет включено собственное энергоснабжение "гиппогрифа", пойдут люди.

– Это слишком долго, - поморщился Кратов. - Я надеялся управиться до темноты.

– Чего-чего, а темноты, пожалуй, не будет вовсе, - веско заметил Белоцветов. - Сейчас будет красное солнышко, потом, по всей очевидности, голубое, а потом мы сменим звездную систему.

– И что? - спросил Мадон.

– Я не знаю, - честно ответил Белоцветов. - И никто не знает. Ну разве что астрархи. Что ты ко мне привязался? Я никогда не бывал на такой сумасшедшей планете, которая вначале порхает между первых четырех светил, а потом вдруг срывается с места и уносится к другим четырем. И ты не бывал!