Танит Ли - Повелитель гроз

Дом Орвана.

Светильники не горели. На ступенях темнели осколки разбитого глиняного сосуда.

Высокий человек постучал в дверь кулаком. Тишина, царившая повсюду, словно стала еще тише — кто-то прислушивался с бешено колотящимся от страха сердцем. Еще раз стучать он не стал, а вместо этого послал внутрь свой разум.

Наконец чья-то рука отодвинула засовы. Темный силуэт чуть приоткрыл дверь и поманил его внутрь. Дверь за ним тут же захлопнули и снова заперли на засовы, не пропустив ни единого.

Подавая гостю мысленные сигналы, силуэт в кромешной темноте пересек круглый зал и поднялся по лестнице на второй этаж. Там в подсвечнике мерцали две или три свечи, разбавляя тьму слабым, почти призрачным сиянием. Но гостю хватило этого, чтобы разглядеть лицо хозяина, превратившееся в лицо глубокого старика.

— Добро пожаловать, господин, — заговорил вслух старик. — У нас почти нечего предложить вам. Сами видите, мы прячемся здесь, как крысы, даже свет зажечь боимся. Но вам повезло, что вы постучали именно в этот дом. Наверное, это единственный обитаемый дом на всей улице.

Гость огляделся по сторонам. В темном углу сидела женщина. Ее пергаментное лицо внезапно стало призраком другого — юного, бледного, прекрасного.

— Орван, — произнес гость. Откинув капюшон, он прямо взглянул на старика и старуху. — Теперь вы узнали меня?

— Ты… ты… — залепетал старик. На глазах у него показались слезы волнения — или потрясения, Ральднор не разобрал.

— Ты — убийца Аниси, — прошипела старуха. Она напряглась, трепеща, как хрупкая моль; отрава ее мыслей, пульсируя, заполнила комнату. — Убийца дочери моей дочери. Я видела тебя лишь однажды, но запомнила на всю жизнь, — она была не в силах встретиться с ним взглядом. Ее ненависть к нему внезапно угасла.

— Значит, теперь ты можешь говорить в мыслях, — сказал Орван, словно не слыша ее. — Ох, Ральднор, как же это с тобой произошло?

— Меня хорошо выучили, хотя и далеко отсюда.

— До чего же радостно тебя видеть. — Орван сжал его руку, еле сдерживая стоящие в глазах слезы. — Но… зачем ты вернулся в такое время?

— А куда еще я должен прийти в такое время, как не к одному из нашей расы?

— Ральднор, Ральднор… ну да, куда же еще. Куда? Ты видел драконов? — Орван выпустил его руку и уставился в черный угол комнаты. — Каждую ночь, когда отзвучит колокол, они разбиваются на отряды и тянут жребий, кто куда пойдет. Они кидают в окна горящие головни. Если они находят женщин, то выволакивают их на улицу и там насилуют. Каждый день кого-нибудь забивают насмерть. Причины всегда находятся. Как-то раз они поймали одного после комендантского часа. Ему отрубили руки и ноги и прибили их повыше, чтобы он мог видеть их, пока не истек кровью и не умер.

— Амрек Змеерукий! — прошептала, точно выругалась, из своего угла старуха.

— Нет, нет, — возразил Орван. — Амрек валяется больной в Саре. Говорят, ему мерещатся демоны. Это забавы корамвисских солдат. Их командир из Дорфара позволяет им делать все, что заблагорассудится. Абсолютно все. Мы — скот, безропотно ожидающий заклания. Еще до конца года все лачуги в городе опустеют. Стариков перебьют без сожаления, молодых и сильных отправят на рудники в Иллум, на галеры и в мусорные ямы. Это пообещал нам Амрек. Мы станем его изобретением — расой рабов.

Сквозь щели в разбитых ставнях просочился отблеск далекого красного зарева. Орван, поежившись, отвернулся от него, глядя на слабые мерцающие огоньки свечей.

— У нас есть немного еды… Тебе нужно поесть.

— Мне ничего не надо, — сказал Ральднор. — Вы одни в этом доме?

— Одни… да, Тира и я… Йахейль умер от простуды, как старик, — там, на башне, глядя на звезды. Мы здесь одни.

— Тогда вы будете первыми в этом городе, кто услышит меня. В прошлом я причинил вам обоим много зла. Я не забыл об этом.

— Ох, Ральднор, у нас слишком мало времени, чтобы винить друг друга. Мы оставили прошлое в прошлом, правда, Тира?

И тут он ощутил, как в мозгу у него что-то шевельнулось.

«Я больше не знаю тебя, — внезапно подумал он. — Я не ошибся. Больше нет истерзанного мальчишки, разрывающегося между двумя голосами его крови и злящегося на то, что его мозг закрыт для других. Теперь передо мной незнакомец, способный подчинить меня своей воле, человек, которого я никогда не встречал».

Старуха, уловившая что-то, прошелестела внутри своего сознания:

«Ты прошел долгий путь. Твоя вина где-то искупилась или исчезла. Значит, она обрела покой, моя беловолосая малышка, моя Аниси?»

Но пришелец уже начал говорить, и волна его мыслей смела их собственные, точно ветер палую листву.

Оммосец оказался высоким, крепко сбитым мужчиной, который уже начал заплывать жирком. Пухлые пальцы унизывали многочисленные кольца, в одном из верхних зубов рдел кровавый рубин.

— Ну, ланнский путешественник, чего ты хочешь? — голос его был ровным, не сдобренным даже каплей интереса.

Яннул, которому с большим трудом далась победа над привратником, не желавшим пускать его в этот расписанный гнусными фресками зал, ответил:

— Я уже сказал вашему человеку, что хочу поговорить с хозяином, Йир-Даканом.

— Господин Дакан обедает.

— Отлично. Я присоединюсь к нему. У меня с самого утра не было во рту ни крошки.

Оммосец улыбнулся, щелкнул пальцами, и в зале тут же возникли два крепких охранника.

— Предупреждаю, ланнский путешественник, наше угощение может прийтись тебе не по вкусу.

Откуда-то с улицы донесся грохот падающих бревен, далеко разнесшийся по притихшему городу. Равнодушные глаза оммосца невольно метнулись к двери, и Яннул, отдернув занавес, быстро шагнул в расположенный за ним зал.

Комнату заливал красный свет. В центре возвышалась массивная статуя Зарока с огнем, пылающим во чреве. У Яннула свело живот при воспоминании об омерзительных жертвенных ритуалах оммосцев.

Йир-Дакан, развалившийся за низеньким столиком, вздрогнув, оторвался от еды, рука с недоеденным куском застыла на полпути ко рту.

— Это еще кто? Что, уже поесть спокойно нельзя?

Яннул остановился перед ним, сдержанно поклонился и передал ему письмо от несуществующего купца, скрепленное фальшивой печатью. Йир-Дакан отставил блюдо и взял письмо жирными пальцами.

— Объяснись. Кто послал мне его?

— Мой хозяин, Киос эм Зарависс.

Дакан разломил печать в тот самый момент, когда из-за занавеса показался слуга. Прежде чем тот успел вымолвить хотя бы слово, Дакан повелительно махнул рукой, приказывая ему молчать. Пробежав письмо глазами, он хмыкнул и поднял голову.

— Ты знаешь, что задумал твой хозяин?

— Господин Киос обдумывал неминуемое прекращение всей торговли с Равнинами.

— Еще несколько месяцев, самое большее сезон, и Равнин не будет.