Саймон Браун - Сын соперника

– Ее величество сказала, что мы должны советоваться друг с другом, – сдержанно ответил Чиерма.

Паймер противно засмеялся:

– Да это она так шутит!

Чиерма скрипнул зубами.

Герцог неожиданно посерьезнел.

– Да-да, – сказал он. – В последнее время наша императрица делает много странных вещей… Трудно угадать, что она выкинет дальше. Иногда ее даже просто трудно понять.

Герцог допил вино и поднял кружку, показывая, что хочет еще.

– Давайте лучше обсудим проблемы сбора винограда в Оффре. А потом расскажем ее величеству, насколько способствует доброе вино подобным беседам…

Чиерма покосился на него с недоверием. Он окинул взглядом палатку словно в поисках путей отступления. Затем тяжело вздохнул, пожал плечами, опустошил свою кружку и попросил налить еще.

– Почему бы и нет, ваша светлость. Ваше здоровье.

После часовой попойки, включавшей в себя беседы на вольные темы и просто перебранки, Паймер прогнал слуг и стал разливать вино сам. Еще через час разговор плавно перешел на проблемы губернаторства в Геймвальде, географию и погоду в Ривальде, местную музыку… затем внимание начало рассеиваться. Собеседникам стало необычайно трудно усидеть в креслах: они перебрались на ковер, на котором вольготно развалились, и в скором времени уснули.

Велан Лаймок знал, что Намойя Кевлерен внимательно следит за ним с башни своими новыми глазами, поэтому старался сидеть в седле как можно более прямо и подавлял жгучее желание расстегнуть верхнюю пуговицу мундира.

Он пытался сдерживать себя, когда снова и снова, в сотый и тысячный раз повторял сборищу тупых идиотов, толпившихся перед ним, приказы и команды, пытаясь внушить этой деревенщине элементарные навыки армейской дисциплины. Впрочем, нет, перед ним не идиоты, подумал Лаймок. Идиоты – это еще цветочки.

Конечно, деревенщина довольно ловко размахивала дубинами и мечами. Вот только строй она держать никак не желала. Говоришь им «налево» – поворачиваются назад. Говоришь «кругом» – несутся вперед. Никакого строя, никаких способностей к тому, чтобы слушать командира…

Велан давно вспотел. Нет, не получится из них армии. Это не ривальдийцы и не хамилайцы – те давно приучились сражаться как единое целое, они и в воинской учебе, и на поле боя были единым существом, подчиняющимся воле одного человека.

– Смотреть строго направо! – заорал он, надсаживаясь. – Сбиваетесь в кучу!…

Бойцы крайней правой шеренги поспешили вернуться на исходную позицию.

– Держать огнестрелы выше! Ты, парень! Ты, в оранжевой рубахе!… Обеими руками держи! Это не цветочек для твоей девицы!…

Послышался грубый смех, а парень в оранжевой рубахе густо покраснел. Квенион обещала, что в скором времени раздобудет для всех бойцов надлежащую форму, которая поможет воспитать в будущих солдатах чувство гордости и единства. Бело-голубая форма ривальдийской армии выглядит гораздо лучше, чем нынешняя пестрая радуга, от которой у молодого офицера рябило в глазах. Деревенщина, топтавшаяся на импровизированном плацу, была разодета в одежды всех цветов, включая совершенно невыносимые для нормального человеческого глаза.

Велан тяжело вздохнул. Кроме того, Квенион пообещала раздобыть настоящие огнестрелы. Сейчас рекруты держали в руках толстые ветки, метлы и палки, по размерам и весу отдаленно напоминавшие реальное оружие.

Обещания. Пока только одни пустые обещания, подумал Лаймок. Больше ничего.

– Налево, вы!… – заорал он.

Чудеса! Толпа разгильдяев на несколько секунд превратилась в единое целое, в строй хорошо обученных солдат. Левая шеренга, развернувшись, шагала на месте, в то время как остальные шеренги выполнили то, что от них требовалось, четко перестроившись. Велан надеялся, что его высочество видел это.

Его величество, поправил себя тысяцкий.

– Это было здорово, – весело сказал Намойя, рукавом отирая пот с лица.

– Подумаешь. Они всего лишь повернулись налево, – хмыкнула Квенион.

– Сотня солдат повернулась налево одновременно, при этом сохраняя строй, – холодно произнес Намойя.

– Да, конечно, – поспешно сказала девушка.

– Не смей говорить о вещах, о которых не имеешь и малейшего представления!

– Да, ваше величество…

Принц отвернулся от окна и пристально посмотрел на свою Избранную. На мгновение их взгляды встретились. Квенион опустила глаза, признавая свою неправоту.

– Как вы сегодня себя чувствуете? – робко спросила она.

– Ты пытаешься напомнить мне о том, что сделала, – раздраженно сказал Намойя.

Девушка поникла.

– Нет, ваше величество. Я забочусь о вашем здоровье. Я беспокоюсь за вас…

– Это твоя обязанность.

– Да, разумеется…

– Мне лучше, – сухо сказал Намойя. – С каждым днем я вижу дальше, и предметы становятся все более отчетливыми. Проснувшись утром, я увидел, что небо голубое.

– Какая чудесная новость! – взволнованно воскликнула Избранная.

– Но это единственный цвет, который я различаю…

– Только пока, ваше величество! Скоро вы сможете различать зеленый и красный…

Намойя поднял руку, и она замолчала.

– Еще раз говорю тебе: не смей рассуждать о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления!

– Я надеюсь на это, – почти умоляюще сказала Квенион.

Неужели он не видит, что она старается ради его блага?…

– Не надейся ни на что.

Девушка снова опустила глаза.

– Ни на что, ваше величество?…

– Знаешь ли ты, моя Избранная, что отличает меня и мою семью от всего остального человечества?

Квенион расслышала гневные нотки в голосе принца. Она задрожала.

– Всего не перечесть, ваше величество…

– Одна вещь, – прошипел Намойя. Девушка невольно отшатнулась. – Только одна вещь. Наша способность использовать Сефид! Все остальное – наша мощь, власть, наше право управлять другими – основывается именно на этом. Если бы не Сефид – Кевлеренов не существовало бы, а в таком случае ни Акскевлеренов, ни Избранных, ни Хамилайской империи, ни королевства Ривальд не было бы и в помине!…

– Я знаю, ваше величество…

– Однако ты нарушила все правила, все то, чему тебя учили! Ты решила, что можешь манипулировать Сефидом, чтобы получить желаемое!

– Нет, ваше величество, – пролепетала девушка. – Никогда! Я помогла вам использовать его! Я лишь хотела помочь!…

– Ты использовала меня, Квенион. Использовала так, как солдат использует огнестрел. Ты опоила меня, а затем использовала!

– Только для того, чтобы вернуть вам прежнюю жизнь! Исцелить вас!…

– Тогда знай, Квенион Акскевлерен, что из-за сделанного тобой, из-за твоего неповиновения я никогда не стану прежним. Так или иначе, но ты Обладала Сефидом. Мир по твоей милости исказился.