Юлиана Суренова - Книга 3_Город богов

Они не хотели убивать караванщиков, лишь показать, что достойны права быть свободными, доказать, что и они – люди. Но сейчас… Сейчас, когда он стоял в шаге от повелителя небес и глядел в Его печальные все понимающие глаза, и эти вчерашние планы казались ему кошмаром.

"Как же так? – мысль в ужасе металась у него в голове, не находя пути к спасению.

– Горе мне! Я искал для своих друзей по несчастью избавленье, а вместо этого обрек их на вечные мучения! Госпожа Кигаль уже, наверно, готовит для нас самые мрачные пещеры своего подземного мира…" Он поднял на повелителя небес глаза, в которых была мольба…

– Никто не в силах вам помочь, кроме вас самих, – донеслись до его слуха слова бога.

И вновь надежда вернулась в его сердце. "Да… Да! Своими делами, верностью каравану, почтением и беззаветным служением нашему господину, мы вымолим себе прощение, и, возможно, нам будем дан еще один шанс прожить жизнь так, чтобы заслужить светлый покой того мира, куда приводил нас великий бог…" -Спасибо, господин, – у него теперь была новая цель. Ему оставалось сделать так, чтобы она стала целью и для всех тех, кто доверял ему, следовал за ним, надеясь обрести свет…

Шамаш долго вглядывался в глаза лекаря, не проникая в его мысли, лишь наблюдая, как душа его собеседника медленно очищалась, обретая ясное, ровное горение.

Он и раньше не особенно беспокоился о том, что кто-то в караване решится вонзить нож в спину своему спутнику. У колдуна было достаточно сил, чтобы не допустить ничего подобного. Но ему пришлось бы прибегать к магии, а он не хотел так поступать. Поэтому он был рад, что нынешний разговор состоялся. Теперь караванщики смогут положиться на идущих с ними так же, как на самих себя.

– Вам уже сказали, что караван решил…

– Не говорить горожанам правду о Тебе? Да, господин! Но, поверь, мы бы и так никому ничего не сказали, ибо мы боимся лишиться Твоей благосклонности… Я могу идти, господин? Мы приближаемся к дозорным. Всем нужно вернуться под защиту каравана.

– Город, – Шамаш свел брови. Та неизвестность, что ждала впереди, заставила его нахмуриться. – Ты не мог бы рассказать мне о нем то, что известно тебе как служителю?

– Конечно, господин, – Лигрен был готов исполнить любое поручение бога. – Все, что ты пожелаешь!

– Не сейчас. Мы поговорим потом, – колдуну еще многое предстояло сделать, прежде чем караван подойдет к священному холму.

Лигрен склонился в низком поклоне, а затем, пятясь, не решаясь повернуться к богу солнца спиной, вернулся к каравану. Он лишь на миг прикрыл глаза, давая им отдохнуть, но когда вновь обратил взор на то место, где стоял повелитель небес, там уже никого не было.

– Великие боги, – только и смог проговорить он.

– Лигрен, все в порядке? – к нему подошла Фейр.

– Не знаю, – он мотнул головой, словно прогоняя наваждение.

– Но ты говорил с Ним?

– Да, – лекарь на миг умолк, пожевал губами. – С одной стороны, лучше бы мне этого не делать… Но с другой, – всегда и во всем можно найти и хорошее, и плохое, – я рад, что узнал Его волю, прежде чем стал действовать.

– Он не согласен с тем, что у нас есть право на свободу? – Фейр не могла в это поверить, ведь господин Шамаш – бог справедливости…

Лигрену было понятно ее удивление. Все рабы верили, что раз повелитель небес благосклонен к ним, раз Он их жалеет, то обязательно поймет и поддержит.

– Знаешь, о чем Он спросил меня? Считаю ли я Его способным на предательство.

– Нет! Конечно, нет, ведь Он не Губитель. Он совсем иной…!

– Фейр, но мы-то ждали от Него именно предательства.

Какое-то время женщина молчала, словно не в силах переступить через что-то внутри себя, осознать, признать…

– Ты прав, – наконец, произнесла она, опустив голову на грудь. – Благими намерениями вымощена дорога к Губителю… Что же нам делать? Ведь мы теперь никогда не сможем вымолить Его прощения, сколько бы перерождений нам ни дали другие небожители…

– Сможем, – он был уверен, что это так. Иначе сама жизнь была бессмысленна, когда она вела бы только в бездну, – если будем верой и правдой служить Ему и избранному Им каравану.

– Мне очень хочется верить, что это так…

– Верь, Фейр.

– Что мне еще остается? – она тяжело вздохнула. – Только верить…

– А разве этого мало?

Путь каравану преградили стражи. Они стояли, небрежно опершись на длинные деревянные копья, глядя на приближавшихся к ним чужаков высокомерно, с нескрываемым презрением.

В их глазах не было настороженного напряжения, взгляд затуманило безразличие…

"И не только, – Атен, до которого ветер донес сладковатый запах дурманной наливки, недовольно поморщился. – Как можно так попустительски относиться к собственной безопасности?" Резким взмахом руки остановив караван, Атен приблизился к тому из стражей, который, судя по богатой одежде и дорогому оружию, был среди них главным.

– Да будет вечен ваш город, мудр Хранитель и здоров род, – караванщик на миг склонил голову, приветствуя горожанина. Он знал, что порой нужно, упрятав подальше гордость, поклониться пониже – все окупиться. Тем более этот страж явно был высокого мнения о себе, своей власти и правах, которыми наделил его Совет.

Собственно, от его решения действительно многое зависело, когда, стоило ему того захотеть, караван не получил бы разрешения войти в город.

– Здоро?во, – нехотя бросил горожанин. Он обвел взглядом караван, не столько осматривая повозки и людей, словно оценивая их. – У нас принято платить за право входа в город, – отметив про себя здоровый, сытый вид торговцев, не казавшихся измотанными долгой дорогой по снежной пустыни, страж сразу, без предисловий, перешел к главному.

Атен удивленно вскинул голову. За долгие годы дороги ему не приходилось слышать ни о чем подобном. Легенды тоже умалчивали о подобном обычае…

"Однако, – Атен поджал губы, – у них есть на это право", – и он кивнул, соглашаясь.

То, что хозяин каравана услышал затем, заставило его усомниться, правильно ли он понял стража. Атен думал, что речь идет о чисто символическом взносе в городскую казну, но от него требовали…

– Пять золотников, – на красные, пухлые губы стража легла усмешка. Горожанин был явно доволен тем, что его слова застали собеседника врасплох.

– Но… – это было слишком много. Как любой караванщик, зная, что первая цена всегда завышена, он хотел поторговаться, снижая до разумных пределов то, что пока выглядело чистой воды грабежом.

– Пять золотых и ни одной монетой меньше, – с безжалостным презрением повторил страж. О, как приятно было ему держать в своих руках чужие судьбы! Он ждал, когда этот гордый караванщик станет умолять его, унижаться, но…