Юлиана Суренова - Книга 3_Город богов

Сати подняла взгляд на Ри, ища в его глазах понимание, но не находя и тени сочувствия, когда в них в этот миг жило лишь любопытство.

– Бур, а испытание… Оно действительно такое сложное, как о нем говорят? Вообще, какое оно на самом деле? – затем, стремясь как-то объяснить и оправдать свое любопытство, он поспешно добавил: – У нас в караване эта тема не обсуждается.

Взрослые считают, что испытание должно до самого последнего момента оставаться неизвестным и тайным.

– Тоже мне, нашли себе страшилку! – фыркнул горожанин, затем, немного посерьезнев, он все же кивнул, вынужденный признать: – Вообще, конечно, ничего веселого в нем нет.

– Расскажи!

Бур лениво потянулся, зевнул, и лишь затем промолвил: – Что рассказывать-то? Не знаю, как это проходит у вас, чужаков, в городе все просто: выжил – выжил, нет – значит, не достоин жить.

– А если кто-то отказывается проходить испытание? Что случается с ним? – спросила Сати, которая, как и Ри, последнее время часто задумывалась над тем, что же ждет впереди.

– Струсив, что ли? Никто силой заставлять не станет.

– И он на всю жизнь остается ребенком?

– Как же! Пути назад нет. И на месте стоять тоже никто не позволит. Боишься своей судьбы – откажись от нее.

– И те, кто отказываются, становятся…

– Рабами, – закончил за нее Бур, усмехнувшись. – Достойная доля для труса, верно? – он смотрел ей прямо в глаза.

– Я… – девушка проглотила комок, подкативший к горлу. Затем продолжала, сжав руки в кулаки, стараясь унять пришедшую неизвестно откуда дрожь. – Я не боюсь! – ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали твердо и решительно, однако голос предательски сорвался.

– Если так, докажи!

– Как? – Сати упрямо наклонила голову, глядя на горожанина с вызовом. – Прыгнуть в воду? – она была готова на это, лишь бы Ри не считал ее трусихой, не глядел больше на нее так – безразлично скучающе, увлеченный куда больше разговором с Буром, чем общением с ней.

– Зачем же теперь? Кто назад оглянется – тому вперед пути не будет. Ты лучше перестань прятаться за своим приятелем, словно рабыня за спиной хозяина. Думай о том, что ждет впереди, без страха, каким бы черным ни казался грядущий день.

Решай сама, когда делать следующий шаг и куда идти. И не беги от того, что ждет впереди, всякий раз говоря "нет"… "Нет". Нет!" -Ладно, – скользнув взглядом по Ри, видя по его лицу, что юноша готов поддержать Бура, а не нее, проговорила Сати.

– Кто ты, Бур? – спросил молодой караванщик. – Служитель?

– С чего ты взял? – тот поперхнулся смехом.

– Ты похож на служителя, говоришь как служитель…

– Нет! – фырнул Бур. – Еще чего! Мне на земле забот хватает, о душе пусть заботятся другие.

– И, все же…

– Я… – он на мгновение замешкался с ответом. – Помощник помощника старшего купца.

– Того, что приходил вчера со служителем?

– Ага.

– Он богат?

– Да-а! Несметно. Он ведает всеми храмовыми поставками, владеет половиной полей и мукомолен, бойней, солеварней и еще много чем.

– Наверное, это очень ответственное дело – работать на такого важного человека?

– Что верно то верно.

– Он заключил большую сделку с хозяином караван, – Ри хотелось узнать как можно больше о жизни города, – наверно, сейчас у вас забот невпроворот…

– Тебе интересно, почему я вожусь с вами, вместо того, чтобы заниматься делами? – Бур сощурил левый глаз, подозрительно глянув на юношу. – Какой любопытный!

– Прости, если я спросил что-то запрещенное.

– Эх, да ладно, – небрежно махнул рукой горожанин. – Мне самому нравится допытываться до сути… Ты симпатичен мне, парень, уж сам не знаю почему. И я отвечу: тот, кому я подчиняюсь – посредник. Он и сам торгует помаленьку, однако в основном его зовут в безвыходных ситуациях, когда кому-то очень хочется купить что-то такое, что другой не собирается продавать. Я же как раз по таким делам и нахожусь у него на подхвате: сбегай туда, поговори с тем, узнай то, принеси это.

– А Ри помощник летописца! – не выдержав, сказала Сати. Ей так хотелось показать горожанину, что они не маленькие дети, что у них тоже есть дело, которым можно гордиться.

– Летописца? Ну, ты даешь! Такого бы даже я придумать не смог!

– Это правда, – вскинув на Бура взгляд, проговорил Ри. – Я помогаю ему… Немного: что-то переписать или подправить.

– Даже так? Интересно, с каких это пор простые смертные, да еще караванщики, пишут легенды? Если мне не изменяет память, прошлый раз, эдак тысячу – две лет назад, ну там, сто лет в ту или другую сторону, составлением легендарного цикла и летописи занимались трое магов, получившие перья, чернила и бумагу из рук самой госпожи Гештинанны, – с его губ не сходила усмешка. Весь вид Бура показывал, что он не верит ни одному сказанному караванщиками слову, полагая, что те просто таким странным, слишком невероятным, а потому абсолютно точно проигрышным способом стараются набить себе цену в его глазах.

– Ты слишком хорошо помнишь легенды… для помощника посредника, – юноша нахмурился. Ему не нравилось, что чужак, не знавший о нем и их караване абсолютно ничего, торопится обвинить его во лжи.

– Я уже говорил, что любопытен… К тому же… Ах да, я забыл упомянуть: мой дед служитель. Он хотел, чтобы я пошел по его пути и со временем заменил на этой "благородной стезе". Он рассказывал мне, маленькому карапузу, все эти легенды по десять раз, водил в храм, заставлял учить молитвы… Но добился лишь того, что мне это все так опостылело, что я сбежал из дома.

Ри и Сати переглянулись.

– Нам трудно поверить в твой рассказ, точно так же, как тебе в наш, – качнул головой караванщик.

– К чему мне лгать вам? – криво усмехнулся горожанин.

– А нам? Зачем нам тебя обманывать? Все дело в том, что у нас необычный караван…

– Да, я слышал что-то там, – поспешил остановить ее горожанин. Он знал цену информации и умел ею торговать, но только не в том случае, когда на чашку весов бросалось не золото, а жизнь. Тем более что…

Трава зашуршала. Выйдя из-за деревьев, неспешной ленивой походкой к говорившим направились трое взрослых горожан.

Крепкие, полные сил и здоровья, с одинаковыми широкоскулыми насмешливыми глазами, тонкими резкими чертами лица и темными длинными волосами, по пряди которых были заплетены в косичку у левого виска, они казались похожи, как дети одного отца.

Одеты пришельцы были по городскому обычаю в светлые туники-безрукавки из овечьей шерсти и длинные полотнища-плащи, закрепленные на плече заколкой. На руках поблескивали, стягивая могучие мышцы, золотые браслеты, в уши были вдеты серьги, правда, в отличие от женщин, протыкавших мочки, у мужчин проколы были сделаны с краю ушной раковины.

Они подошли, остановились, с интересом разглядывая чужаков. Вообще-то, справедливости ради, нужно сказать, что юношу они не удостоили даже взгляда, так, легкого взмаха ресниц, в то время как девушка привлекла их внимание своей легкой стройной фигуркой, которую так подчеркивал шелковый цветастый сарафан, приталенный и подпоясанный атласной лентой.