Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

– Я не должен был так с Тобой говорить, но… – он с трудом находил нужные слова, бросал фразы, едва понимал, что не в силах довести их до конца. А потом начинал все с начала, пытаясь вновь и вновь хоть как-то, пусть в самом блеклом, слепом свете донести до небожителя чувства, которые он испытывал, которые заставляли его продолжать, стремясь объяснить мир таким, каким он все видел. – То, что происходит сейчас… Мне… Нам всем очень тяжело и… Шамаш, мы… Мы позвали Тебя на помощь не только потому, что нуждались в ней. Ведь по разумному, нам следовало бы обратиться к госпоже Айе. Сон – Ее владения. Но… Ты… Ты привел подземных богинь…пытаешься нам помочь…

– Пытаюсь, – горькая усмешка скользнула по губам колдуна.

– Я… Я не так сказал… Я имел в виду совсем другое… – едва увидев ее, торопливо заговорил караванщик, поняв свою ошибку и стремясь поскорее ее исправить ее. – Ты… Ты помогаешь нам…

– Нет, – он не допускал ложь даже сейчас, когда, возможно, она была бы во благо.

– Правда в том, что я не в силах ничего изменить, потому что не понимаю…

Летописец, мне очень многое непонятно и неизвестно в происходящем сейчас.

– Спрашивай! Я с радостью отвечу!

– Дело не в ответах, – качнул головой колдун, – а в вопросе. Возможно, если бы я смог сложить его, то тотчас бы все понял. А так… – он качнул головой, потерянно глядя себе под ноги.

– Да, конечно… – кто он такой, чтобы объяснять повелителю небес, как Ему быть, что делать? В душе караванщика всколыхнулось чувство, которое, возможно, можно было назвать обидой, осознанием собственной ничтожности перед лицом великого. Но оно угасло так быстро, что Евсей даже не успел испытать жалость к самому себе.

Шамаш заговорил вновь.

– Скажи… – все же, что бы там ни было, он продолжал искать. И был готов воспользоваться в этих поисках любой помощью, надеясь, что истина может быть где-то совсем близко, будучи невидна лишь потому, что скрывается за туманом непонимания.

– За эти десять дней, что меня не было, в караване не происходило ничего необычного?

– Ничего, – Евсей пожал плечами. Он старался вспомнить хотя бы что-нибудь – тень на ветру, странный сон или непонятно откуда пришедшую мысль, но не мог. – Только мы никак не могли добудиться детей… И еще… Прямо перед твоим приходом…

Атен заметил, что время вокруг каравана идет как-то не так, словно оно остановилось… Но он решил, что это Ты замедлил его бег…

– Да, верно, – колдун кивнул. – Мой путь был не близок, а я не хотел надолго покидать караван…

– Шамаш, а может быть… – ему вдруг пришла в голову мысль… Нет, это не простая мысль – озарение! – Может быть и там, за гранью яви, тоже кто-то изменяет течение времени? Может быть, дети не просыпаются всего лишь потому, что не знают, как долго спят? – это было так просто! И, в то же время, все объясняло. – И Ты не можешь найти путь к спасению потому, что он не нужен! Некого спасать! – караванщик был весь захвачен этой идеей. Его глаза горели, в голове, во всем теле было свободно и легко, как бывает лишь при приближении к истине. – Это лишь наши страхи! В последнее время произошло столько всего… И мы ждали продолжения череды бед. На самом же деле с детьми все в порядке! Нам достаточно просто подождать… – замолчав, он поджав губы, вдруг поняв, что ожидание это может продлиться и год, и два, и целую вечность, когда… "Нет, не так! – ведь госпожа Кигаль послала за спящими Ри и Сати. – Они расскажут детям о времени, и тогда… – но на этот раз чувство счастья было еще кратче, когда на смену облегчению пришла тяжесть новых сомнений: – А что если и они угодят в ту же ловушку времени?

Что тогда?" Евсей взглянул на Шамаша. В его глазах была мольба о помощи: "Ты же повелитель времени! – кричали они. – Сделай что-нибудь!" Колдун отвел взгляд. Он все понимал. Все видел и слышал. Но сделать ничего не мог.

– Время… – вздохом сорвалось с его губ. – Оно подвластно мне в той же мере, в какой я нахожусь в его власти. Это словно замкнутый круг, разорвать который не в силах никто из знающих, что есть вчера, сегодня и завтра…

– Но ведь что-то можно сделать! – не выдержав, вскричал Евсей, и тотчас, ощутив укол вины, отвел взгляд, слишком поздно поняв, что его слова прозвучали как упрек, обвиняя бога солнца в том, что Он ничего не делает, хотя Ему бы следовало позаботиться о своих спутниках. – Прости, – прошептал летописец. Он менее всего хотел причинить боль душе Шамаша, которая, как он все явственнее видел, терзалась от невозможности что-либо изменить в ходе происходивших событий. – Я не хотел… Я хотел сказать… Что бы там ни было… Поступки людей определяются волей богов, которые идут одной дорогой с теми, кто выполняет Их поручения, так что…

– Это не… – не договорив фразы, он умолк, плотно сжав губы, качнул головой. Что делать, когда в душе не осталось веры? Искать или постараться обойтись без нее?

Во всяком случае, не отнимать ее у других, которым больше повезло в этих поисках, ведь, может быть, она – единственное оружие, которое оставила судьба.

Впрочем, караванщик понял, что он хотел сказать, и так.

– Не правильно? Ты это собирался сказать? Потому что хочешь, чтобы мы чувствовали себя свободными? Но, Шамаш, служение богам – это ведь не рабство. Судьба – не цепи, а тропа под ногами… Ри и Сати… Они ведь исполняют поручение Твоей великой сестры, с решением которой Ты согласился, не потому, что их заставили это делать. Они верят, что поступают правильно, что им дан шанс спасти чужие жизни, и… Или ты беспокоишься, что они не выполнят возложенного на них поручения, что у них не хватит сил?

– Дело не в них, а во мне… – спустя несколько мгновений тягостного молчания, проговорил колдун. – Конечно, сейчас главное – спасти детей. Не важно, кто это сделает: я или кто-то иной… Но делать все самому куда проще, чем ждать, когда поступки других достигнут цели. Особенно…

– Считая, что эта цель недостижима? – прошептал побелевшими губами караванщик, который начал понимать, что стояло за бездействием бога солнца. Действительно, зачем пытаться, если все бесполезно?

– Это зависит от того, какую цель перед собой ставить…

– Разбудить спящих! – для него это было несомненно. – Вернуть их всех родителям в целости и сохранности!

– Всех… – он опустил голову на грудь, не мигая глядя на снег под ногами.

– Всех не… – летописец хотел сказать: "Что ж, если не всех, если кем-то придется пожертвовать ради других… Ладно. Пусть так!" – но он не смог, вспомнив отношение повелителя небес к жертвоприношениям. И вообще… Кого отдашь?

Это ведь дети… А что если судьба оставит за гранью Мати? Смог бы он согласиться с такой судьбой?

– Моя беда, – между тем, прерывая полные ужаса размышления караванщика, заговорил колдун, – в том, что в душе нет веры. И никогда не было. Во всяком случае, той, какой ее видите вы. Я говорю о вере в других. Все, что мне дано – знание и основанная на нем убежденность в том, правильно я поступаю или нет.