Юлиана Суренова - Книга 6_Путь тени

"Ну и чего ты добился своим напором? Только перепугал девчонку до полусмерти!

Теперь ее придется успокаивать, прежде чем приступать к расспросам, а то ничего, кроме слез да всхлипов мы не добьемся", – тот, не возражая ни словом, ни движением брови, лишь пожал плечами: "Тебе виднее", – и отодвинулся, пропуская караванщицу вперед.

Та направилась к странной пришелице, но, заметив, что, девушка, побледнев от страха так, что ее лицо стало белее снежного покрова, попятилась назад, остановилась, вытянула вперед руки, показывая, что не держит ни ножа, ни злого умысла.

– Тебе нечего бояться. Что бы с тобой ни случилось, какие бы силы, какие бы причины ни перенесли тебя сюда, мы не причиним тебе зла. Наоборот, мы поможем тебе. Если не вернуться к себе домой, когда это может оказаться нам не под силу, то обрести его здесь.

– Почему? – онемевшими и оттого почти не слушавшимися губами прошептала девушка.

– Почему ты должна верить нам на слово? – женщина была готова сразу же объяснить все, ответить на любой вопрос, лишь бы разрушить ту грань, которой окружила себя странная гостья, но умолкла, заметив, что та поспешно качнула головой.

– Почему вы готовы мне помочь, хотя я ничего не прошу? Ведь я чужая. И вы не знаете, как я оказалась здесь.

– Деточка, ты выглядишь такой напуганной, что… Что я, скорее всего, не ошибусь, предположив: ты и сама не знаешь, что произошло. Еще несколько мгновений назад ты была в своем караване… Ты ведь караванщица, верно? – уловив слабый кивок, немолодая уже женщина с лицом, испещренным морщинами, каждая из которых была следом прожитых лет и испытаний, продолжала: – А раз так… Видишь ли… С нами, с нашим караваном однажды произошло нечто… – она на мгновение умолкла, затем, чуть наклонив голову, заставляя себя пропустить большую часть рассказа о прошлом, сказала просто: – Нечто очень важное, что заставило нас поклясться садом благих душ, вечностью сна и надеждой на пробуждение, что мы и наши потомки будем помогать всем, кому в снегах пустыни понадобится помощь. Мы призвали свидетелями нашей клятвы самого повелителя небес…

– Шамаша… – чуть слышно прошептала Мати. Ее глаза чуть сощурились, а взгляд, скользивший по лицам окружавших ее караванщикам, по повозкам и оленям, стал внимателен.

Женщина не слышала ее восклицания, не заметила перемены в ее лице и настроении, как и все остальные, стоявшие рядом, потому что, то, о чем она говорила, было не просто очень серьезным и важным, но священным для всех. Караванщица продолжала, словно читая слова молитвы:

– Мы никогда, что бы ни случилось, не нарушим ее. Даже если во имя ее исполнения нам придется пожертвовать своими жизнями, даже если этим мы навлечем на себя гнев других богов…

– Только если Лаля…

– Что? – караванщица очнулась от забытья как раз вовремя, чтобы услышать последние слова чужачки, но не понять их.

– Если у меня и есть среди богов враг, то только бог сновидений, – глядя себе под ноги, пробормотала Мати, – во всяком случае, я иных не знаю.

– Но… – караванщица, да и все остальные ее спутники глядели на чужачку широко открытыми глазами. Они не ожидали услышать подобных речей.

– Кто же ты, гостья? – голос вступившего в их разговор кряжистого седобородого мужчины дрогнул, выдавая душевный трепет смертного, которому на миг показалось, что он встретился с богиней. Впрочем, всего лишь мгновение спустя он взял себя в руки, убедив разум, что небожительницу он бы, несомненно, узнал.

– Я… – она умолкла, вспомнив то, что было прежде – "язык мой враг мой, искренность – предатель и палач", подумав – "не лучше ли промолчать? Разве жизнь не учила – "в молчании спокойствие"? Но, скрипнув зубами, заставив себя перебороть свой страх – "пусть лучше все случится сейчас, сразу, чем потом", – девушка продолжала. – Меня зовут Мати. Я…

– Спутника бога солнца! – воскликнул седобородый, глаза которого вспыхнули огнем, зажженным благоговейным трепетом. – Ты… Ты дочь хозяина того самого каравана! – он не сомневался, что угадал верно. Тем более что это все объясняло – лишь с идущей по тропе повелителя небес могло случиться нечто столь необычное.

Что же до Мати, та вздохнула с облегчением. Она-то боялась, что ей придется рассказывать всю свою историю, которая была столь невероятна, что в нее верилось с трудом. Но, преодолев один страх, она чуть было не утонула в другом. "Почему меня знают в этом караване? Ведь он идет впереди, и…" – прошло несколько мгновений паники, заставившей ее сжаться в комок в ожидании удара, прежде чем ей не пришла в голову единственная разумная мысль: с чего она, собственно, взяла, что все так, а не наоборот? Если же этот караван шел следом… Тогда ничего удивительного. Сглотнув комок, подкативший к горлу, она заставила себя глубоко вздохнуть, задержать дыхание, потом медленно выдохнуть. И еще раз, успокаиваясь, мысленно повторяя: "Все хорошо… Как бы Лаль ни ненавидел тебя, он не осмелился бы сделать что-то по-настоящему ужасное. Потому что знал, кто твои друзья и сколь ужасен их гнев. Каждого по отдельности и – тем более – всех вместе. Что же до этих караванщиков, – чуть приподняв голову, она искоса глянула на окружавших ее людей, лица которых если и выражали какие чувства, то благоговейный трепет, никак не угрозу. – Они тоже знают", – наконец, она вздохнула спокойно.

– Я… – ее голос вдруг сорвался в хрип. Мати кашлянула, прочищая горло, прежде чем продолжать: – Мне будет позволено на какое-то время остаться в вашем караване? – она не просила, просто спрашивала, обращаясь при этом ко всем сразу, с одной стороны, потому что понимала, что подобные решения принимает не хозяин каравана, а общий сход, с другой – потому что так ей было легче: говорить: со всеми, а, значит, ни с кем.

– Конечно! – поспешно заговорили все сразу. Какие тут могли быть сомнения? Ведь речь шла о ней, о спутнице повелителя небес.

А она была достаточно взрослой, чтобы понимать: нельзя просто брать, даже если дающий совершенно бескорыстен в своих поступках. Всегда нужно что-то отдавать взамен. Пусть неравноценное, но хотя бы малое, когда и это больше, чем ничто. – Я могу ухаживать за оленями…

– Нет, что ты! – они и подумать не могли о том, чтобы заставлять такую гостью работать, тем более выполнять обязанности рабыни.

– Могу принимать у животных роды, лечить их, – толи не слыша, толи не слушая их продолжала Мати. – Моя подруга – врачеватель научила меня кое-каким секретам…

Умею вышивать охранные ленты, плести браслеты-обереги, выполняя все обряды…

Потом, мне дан дар предвидения… Правда, я еще не до конца разобралась в нем, но… Но приближение метели чувствую всегда и могу предупреждать. И вообще чувствую беду… Хотя, бывает, ошибаюсь, принимая незначительную преграду за конец света… А еще я знаю много сказок, – если прежде она говорила вскользь, скороговоркой, спеша поскорее рассказать обо всем и забыть, то теперь ее глаза сверкнули, – больше всех в нашем караване, – она гордилась этим, – и могу рассказывать их детям, или…