Юлиана Суренова - Книга 6_Путь тени

Если хочешь, чтобы все было так, что же… Шамаш, – она продолжала мысленно говорить с богом солнца, хотя и не была уверена, что Он ее слышит. Ей просто нужно было выговорится. Но никому более она не могла доверить свои тайные мысли и чувства. Только Ему и себе… Нет только Ему… – Шамаш, если я ошиблась и это не Лаль, а госпожа Айя перенесла меня сюда, я… Я понимаю, почему… Я не хотела, но… Шамаш, если такова Ее воля, я останусь здесь… Останусь… Но ненадолго… Я не смогу жить в этом караване… Я… Я уйду к Ней… Я буду ее снежной служанкой… Пусть… Так я хотя бы буду рядом с Тобой… Рядом… Шамаш, я люблю Тебя! – и она с силой зажмурилась, сжалась, испугавшись своих собственных мыслей. – И чем дальше Ты, тем сильнее! Сама не знаю, почему… Пока Ты был рядом, мне хватало Твоего присутствия, возможности видеть Тебя, говорить с Тобой, знать, что Ты идешь той же дорогой, что и я, что вокруг Тебя тот же край снежной пустыни. Сейчас же… Душа носится, словно на крыльях обезумевшего ветра, бьется о небо и землю, не находя покоя, сердце сжимается, готовое закричать от боли, а разум… Шамаш, ведь я не в силах сейчас думать ни о ком другом! Только о Тебе! Все остальное – лишь часть этих мыслей!" -Я… Я так больше не могу! – вдруг сорвались у нее с губ.

– Что с тобой? Что-то случилось? – озабоченно спросил караванщик.

– Все в порядке!

– Но ты только что сказала…

– В порядке! И… Оставьте вы все меня в покое! – и она опрометью бросилась в снега.

– Мати…!

– А, не бери в голову! – небрежно махнул рукой Киш. – Подумаешь, какие дела! Я понимаю, если бы случилось что-то серьезное, а так… Чепуха. Все еще можно изменить… Наверное… Нет, наверняка. Так что… Правильно я говорю?

Мати молчала. Она думала об отце, дяде, Шамаше, всех остальных, о том, как они сейчас, все ли с ними в порядке, не обманул ли Курунф их ожиданий. "В конце концов, ведь не может быть ничего страшного в том, что их мечты исполнятся. Все только об этом и думают – вот было бы здорово, если бы… А тут вдруг – о чудо!

Хотя, конечно, и ничего хорошего тоже нет. Иначе Шамаш сказал бы мне: "Сними этот губительный браслет и будь счастлива, как все"… Нет, – она мотнула головой, поняв – это не так, – Он бы ничего не сказал. Потому что браслет призван защищать меня от слуг Эрры. И раз он действует, значит… Но тогда…

Тогда значит, что в беде все остальные. А я ничем не могу им помочь!" Она с силой стиснула зубы, сжала кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

"Я должна вырваться отсюда! Должна вернуться домой! Должна!" И тут она услышала слова караванщика, которые вернули ее в настоящее. В его голосе звучал вопрос, а девушка почему-то решила, что он спрашивал именно ее.

Тем более, что Нани и Инна молчали, глядя на нее, словно ожидая, что она скажет.

А Мати не слышала разговора и потому не знала, о чем ша речь. Она растерялась, смутилась, чувствуя себя неуютно под пристальными взглядами ровесников.

Нет, сказать "да" или "нет", не зная, с чем она соглашается и что отвергает, она не решилась. Но был еще один ответ, за который можно было спрятаться:

– Не знаю… Может быть…

Нани фыркнула, отвернувшись в сторону. Инна прыснула в ладонь. Лишь Киш продолжал глядеть на Мати, однако и его лицо не осталось безразлично спокойным.

Брови чуть приподнялись в удивлении, глаза округлились, словно услышал какую-то ошарашивающую новость.

– Что? Что-то не так? – вжав голову в плечи, спросила Мати. Ей стало не по себе.

Она чувствовала себя неловко – всегда неприятно, когда над тобой смеются, особенно – если не понимаешь, над чем. "Не над моими же словам, – девушка пыталась отыскать причину, но у нее не получалось. – Я не сказала ничего такого.

Я вообще ничего не сказала!" -Все не так! – Нани смотрела на нее с вызовом. – Вежливые и воспитанные люди обычно не подслушивают чужих разговоров!

– Чужих?

– Ну да! То, что рядом говорят, еще не означает, что разговаривают с тобой! Мы живем в одной повозке, но жизни у нас разные!

– Нани… – Киш глянул на подругу с осуждением.

– Что! Ну что я такого сказала! Правду! Причем ту, в которую верит она сама! Вот уже месяц твердит, что здесь ненадолго, что за ней вот-вот, ну прямо сейчас придет повелитель небес и заберет в свой солнечный замок!

– Я не говорила…

– Про замок – может быть, – перебив ее, продолжала Нани, – а все остальное – каждый день и не по одному разу. Все это время ты старательно убеждала нас, что только гостья. Ну вот, я согласна – чужая, так чужая. А с чужаками не говорят. И еще. Ладно, понятно, что порой, когда сидишь рядом, трудно не услышать, о чем шепчутся спутники. Ну там родители, пока живешь в их повозке. Услышал – и услышал. Все. Молчи. И может быть, никто не узнает о твоем проступке. А уж отвечать на вопрос, заданный не тебе – это верх неприличия!

– Прости…-покраснев, она сжалась еще сильнее.

– И уж вовсе глупо отвечать, пропустив вопрос. Это же просто смешно!

– Я не хотела…

– Не хотела она!

– Да ладно тебе, Нани, ничего же не произошло!

– Добренький ты больно, Киш! Все готов простить… Слушай, может ты в нее влюбился? А я-то думаю, что это вдруг: "Не бери в голову! Какие дела!" -Так ты ревнуешь!

– С чего бы это! Я! Ревновать! Что ты вообще о себе возомнил!

– А вот я ревную, – вдруг проговорила Инна и головы ее друзей тотчас повернулись к ней.

Девушка сидела, рассматривая линии на своей ладони – тонкие, неровные.

– Ты что? – с непониманием глядя на нее, спросила подруга.

– Ничего!

– Ну ты… даешь! – во взгляде юноши зажглось восхищение. Его глаза смотрели на Инну совсем иначе, чем еще миг назад – оценивающе. Красивая, смелая и, оказывается, неравнодушная…не ровно дышащая… "Занятно… – читалось в его глазах. – А что? – он выпрямился, расправил плечи, чувствуя гордость за себя. – Выходит, я ничего", – не то чтобы он был влюблен в Инну… Нет, конечно, был, даже, как ему казалось, сильнее, чем в Нани, вот только… Одно дело мальчишеская влюбленность и совсем другое… Он повернулся к Мати.

– Ты ведь не слышала, о чем мы говорили, верно?

– Да все она слышала!

– Нани, ты только что ее обвинила в том, что она отвечает на вопросы, заданные не ей. И вот теперь поступаешь так же!

– Нет, не так!

– В чем же разница?

– В том, что мы – люди одного каравана, а она – чужая! Вот в чем!

– Пока чужая.

– Что? – глаза Нани подозрительно сощурились, а взгляд стал такой злой и холодный, что, встретив его, юноша нервно дернул плечами, однако продолжал:

– Скоро нам всем проходить испытание…

– Нам! Не ей!

– И ей тоже, – промолвила Инна, по-прежнему глядя в сторону, – я слышала, как Гареш говорил – если она не сможет до совершеннолетия вернуться в свой караван, ей будет разрешено пройти испытание здесь.