Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях

"Скоро, – думал он, – скоро все останется позади. Во всяком случае, до следующего новолуния… – служитель оглядел застывших перед ним странниц – за исключением той, что стояла впереди – молодые женщины, совсем недавно обретшие свои семьи… или, может быть, еще нет. Он слышал – в караване не особенно торопились с замужеством, в отличие от города, где задержавшаяся в девах до 18 лет уже считалась старой девой. – Они еще только начинают жить, – ему всегда было особенно жаль молодых. Конечно, никому не хочется умирать, но старики… старики что – они уже пожили свое, им есть что вспоминать во сне. И на земле есть кому их помянуть добрым словом… Нет, ему совсем не хотелось, чтобы все это коснулось кого-нибудь из них. – Господин Намтар, сделай так, чтобы жребий смерти пал на кого-нибудь другого… – он взглянул в сторону, на рабынь, среди которых были и молодые, и уже в возрасте… – Хотя бы на одну из них. Их век так горек, что лучше уж конец. Мы заплатим каравану. Много больше, чем стоит рабыня.

И все будут счастливы…" Он словно ребенок солнечному лучу радовался каждому черному камню, вытягиваемому караванщицами, с трудом сдерживая свои чувства, тая их от чужих глаз. И, все же, улыбка не сходила с его губ, когда он забирал из их рук жребий.

С каждым новым мгновением он все больше и больше успокаивался и уже мысленно благодарил бога судьбы за то, что Тот внял его мольбам.

Вот, рядом с ним остались лишь две девушки, одна из которых уже вытянула свою судьбу. Казалось, все, все осталось позади.

И тут к ним подошел тот самый воин-торговец, которого хозяин каравана отправлял за странницами снегов. Он вел за собой светловолосую девушку, которая, мрачнее тучи, двигалась с неохотой, упираясь. Ее искривленные обидой губы были упрямо поджаты, брови нахмурены.

– Мати! – сорвавшись с места, рванулся к ней хозяин каравана.

– Что! – скользнув по нему настороженно-злым взглядом, гневно бросила та. Она говорила с отцом без хотя бы намека на почтение, которого достоин любой взрослый.

– Горожане просили, чтобы мы…

– Нет! – вскрикнув, та зажала руки. – Я не хочу ничего слышать! Мне нет дела до них!

– Милая… – попытался было заговорить с ней служитель, стараясь вложить в свой голос весь покой, который был в его душе.

Но девушка лишь гневно взглянув на чужака, процедила сквозь сжатые губы:

– Я тебе не милая!

– Прости, – он был сама благожелательность, не обращал внимания на нескрываемую грубость. – Прости меня. Я не хотел тебя обидеть.

– Я не обижаюсь! Вот еще! – фыркнула та.

Пусть дочь хозяина каравана продолжала глядеть на служителя диким зверем, он сделал первый шаг к своей цели: девушка заговорила с ним. Теперь оставалось убедить ее выслушать то, что он собирался ей сказать.

– Мы…

– Я не хочу! – прервал его резкий возглас караванщицы. – Не хочу ни с кем говорить! Хватит! Наговорилась!

– Мати! – с укором взглянул на нее отец, но в этот миг дочь явно была не способна ничто понимать, ничто слышать.

– Оставьте меня все в покое! – она хотела броситься бежать, прочь, но отец не позволил ей, удержал, схватив за плечи.

– Постой. Послушай меня! Эти горожане совершают обряд жребия. Мы согласились участвовать в нем…

– Папа! Как ты мог! – взмахнула руками девушка. Ее лицо исказилось обидой, нахлынувшей всю душу словно снежный ком. Из глаз хлынули слезы.

– Мати…

– Я…Я… Ты предал меня! Уже второй раз! Все вы предали!

– Мати… – Атен виновато взглянул на служителя. Его растерянный взгляд говорил:

"Прости. На нее что-то нашло…" -Ну что тебе! – проговорила та, размазывая ладонью по лицу слезы, оставляя грязные разводы. -Хочешь, чтобы я тоже вытянула этот жребий? – ее голос зазвучал резко, даже как-то… истерично, что ли.

– Дочка, в этом ведь нет ничего опасного, – стремясь успокоить ее, начал объяснять тот. – Самое плохое, что может случиться, это тебе не достанется драгоценного камня, который горожане дают всем, вытянувшим добрый жребий. Но до сих пор всем везло…

– А мне не повезет! – глянув на него из-под насупленных бровей, проговорила та.

Было видно, что она не испытывала ни тени сомнения, что так оно и будет.

– Ну и ничего страшного! Подумаешь! – заговорил с ней Евсей. – Смотри, – он взял с ладони брата один из тех камней, которые тот еще не успел пристроить в карман.

– Он стоит целого состояния. А у нас их уже четыре дюжины. Или даже больше того.

Я давно сбился со счету. Это значит, что с караваном будет все в порядке, что мы сможем купить повозки, даже не только грузовые,но и жилые, и…

– Я так и знала! – Мати не говорила, она кричала. – Эти камни, они вам дороже меня!

– Служитель, – летописцу было больно смотреть на племянницу. Он не мог видеть ее такой, это было выше его сил. – Нельзя ли сделать исключение?

– Раз девочка так не хочет этого… – поддержал брата Атен. Он смотрел на горожанина, не просто ожидая ответа, но надеясь на определенный.

Оба караванщика знали, что обряд – такое действо, которое если начинается, то не завершится, пока не дойдет до конца, до своей цели. И если целью этого обряда было помочь странникам снегов оправиться после несчастья потери, приключившейся с ними на подступах к города, то она уже была достигнута. Конечно, каждый торговец был подвержен приступам жадности, которая не дает остановиться на пути к прибыли. Но эта страсть ведь не главное. А раз так…

– Нет, – качнул головой служитель. – Простите.

Атен заглянул в глаза дочери, которая, перестав вырываться, стояла, глядя куда-то в сторону из-под выбившихся из косы прядей, которые прикрыли лицо словно тени.

– А если… – он на миг задумался, поджал губы, а затем продолжал: – Если бы мы вернули все, все эти камни… Тогда…

– Атен! – Евсей качнул головой, осуждая брата.

– Я понимаю, – тот огляделся вокруг, скользнул взглядом по притихшим караванщикам, которые не понимали, что в этот миг двигало их хозяином, когда вокруг не было видно и тени опасности, которая могла бы заставить его остановиться и даже повернуть назад. Однако же ни шепотом, ни каким восклицанием не выразили своего недовольства.-Я понимаю, – повторил мужчина, – что эти драгоценности принадлежат всему каравану. И что я не могу внести в казну стоимость всех этих камней, у меня просто нет таких средств. Но…

– Ты не понимаешь! – прервал его летописец. – В обряде нельзя останавливаться!

Пути же назад и вовсе нет!

– Прости, караванщик, но это действительно так.

– Пока тот не дойдет до цели – да! Но потом… Нет смысла вести его и дальше. А этот обряд…

– Караванщик, ты говоришь так, словно тебе известна его цель.

– А это не так? – воззрился на служителя Атен.

Тот качнул головой.