Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях

– Не надо.

– Но почему?! – Нинти обиженно поджала губы, однако же, все же послушалась и остановилась.

– Прошу Тебя! – она, остановившаяся на границе мечты, предостерегающе вытянув вперед руку, смотрела на нее. – Я должна войти в тот мир одна!

– Одна? – небожительница взглянула на нее с непонимающим удивлением.- Ладно, пусть другие смертные останутся тут. Если ты так хочешь. Но мы с Шамашем… Если пойдет он, почему нельзя и мне…

– Одна – значит совсем одна!

– А как же обряд? Или ты передумала?

– Нет! Я должна идти одна! Так нужно! Так должно быть! Так было в моих мечтах! – она обратила взгляд на стоявшего возле врат храма времени бога солнца, моля о понимании.

Шамаш не сразу ответил. Он стоял, повернувшись в арке храма вполоборота.

Казалось, он лишь проводил горожанку взглядом до черты, а затем отвернулся – спокойный, отрешенный, безразличный… Нет, на самом деле все было не так.

Совсем не так.

Шамаш внимательно следил за всем происходившим. Его не моргавшие глаза были сощурены, губы сжаты. Он был рад за горожанку, чья мечта сбылась, счастлив за ребенка, обретающего свой мир, и мир, встречающий вверенную его заботам жизнь. И, в то же время, словно крупица соли в сладком сиропе, в душе поблескивала грусть…

Ему хотелось войти в храм, вспомнить прошлое, заглянуть в будущее, надеясь, что, переплетя их в единый узор, ему станет понятнее настоящее. Однако…

– Что ж, – Шамаш кивнул. – Раз так должно быть…

– Но как она сможет… – перестав понимать происходившее, пробормотала Нинти, в то время, как внимательно следившие за их разговором Ларс и Бур лишь молчали, переводя взгляд с небожителей на Лику и обратно.

– Она привела нас сюда…

– Но, господин… – Бур был так растерян, что даже не заметил, как перебил повелителя небес. – Разве не Ты… Как бы она смогла… – он начинал вопросы, один за другим, но был не в силах довести ни один из них до конца.

– Жрец, я лишь помог ей попасть туда, куда она так стремилась. Этот храм – храм времени. Чтобы построить его – мало того краткого мига, что минул с тех пор, как мы покинули город. Твоя жена возводила его уже давно. В своей душе. Приглядись к колоннам – ты увидишь в них отражение не одного дня ее жизни. Ты узнаешь события, свидетелем или даже участником которых был сам.

– Да, это так… – Бур проглотил подкативший к горлу комок, его пальцы словно сами по себе сжались в кулаки, по спине пробежал холодок.

– Все, я пошла! – Лика вновь повернулась к простилавшемуся за вратами храма миру, который тянул ее к себе с такой силой, словно она принадлежала ему в большей степени, чем миру настоящего.

Ее провожали молчаливые взгляды тех, кто как-то вдруг сразу понял, что время слов уже прошло. В глазах остававшихся за ее спиной, конечно же, было беспокойство, но рядом с ним соседствовала радость за ту, чья мечта исполняется.

– Женщина, – Шамаш окликнул Лику за шаг до черты. – Нет, не оборачивайся. Просто выслушай. И сделай так, как я говорю. Не оставайся за гранью ни на мгновение после того, как услышишь имя своего сына. Помни: ни на мгновение!

– Там было так чудесно! Замечательно! Восхитительно! – прошло уже некоторое время с тех пор, как они, покинув преддверие неведомого грядущего, вернулись в Керху, а Лика никак не могла успокоиться, вновь и вновь взахлеб рассказывая о том, что видела. Порой эмоции захлестывали ее и тогда ей не хватало слов, так что женщина переходила на вздохи, возгласы, разные охи и ахи.-Тот мир просто прекрасен!

– Мы представляем… – с долей зависти поглядывая на сестру, вздохнул Ларс.

– Ничего вы не представляете! – взмахнув руками, воскликнула. – То, что видно по эту сторону врат – всего только тень, отражение чуда в зеркале реальности. Здесь все не настоящее, словно картинка на стене. А там – живое! Теплый ветерок, полный нежных, манящих запахов касается поцелуем щеки, заплетает в косы локоны волос…

– Ну, мать, – хмыкнул Бур, – ты даешь. Я и не знал, что в тебе пропадает творец заклинаний!

– Ты многое чего не знаешь, – разозленная, что муж прерывает ее усмешкой, начала Лика, но уже через мгновение, возвращенная воспоминаниями назад, в край своей мечты, вздохнула с долей грусти: – И я тоже не знала. А теперь знаю. Бур, я… Я, наконец, чувствую себя завершенной, мои душа, дух и плоть едины! Все мечты исполнились, цель жизни достигнута, – улыбка коснулась ее губ. – И жить уже больше незачем.

– А как же дети? – нахмурился Ларс, которому совсем не понравились последние слова сестры.

– Дети? – сперва показалось, что она не поняла, о ком идет речь. – А, да, дети… – она вновь улыбнулась – опять с той же грустной отстраненностью, как будто речь шла не об ее малышах, а о ком-то другом – чужом и далеком. – Они уже взрослые.

– Лика… – и брат, и муж смотрели на нее с испугом.

– Нет, не думайте – со мной все в порядке. Я знаю, что сейчас они малыши. Но я видела их взрослыми… – задумчиво мечтательно продолжала она, улыбаясь сама себе, своим мыслям и воспоминаниям. – И счастливыми… Такими счастливыми, что они даже поделились со мной своим счастьем…

– Сколько же ты была там… – начал Шамаш, мрачнея.

– Не долго! Совсем не так долго, как мне бы хотелось! – воскликнула Лика, повернувшись к богу солнца. Ее глаза сверкали, а лицо было таким умильным, несчастным, словно у провинившегося щенка, который просит: "Я все знаю! Все понимаю! Я виновата. И заслуживаю наказания. Но не сейчас! Потом! Пусть этот чудесный миг, миг воспоминаний не омрачается ничем! Хорошо?" Шамаш качнул головой, однако ничего не сказал, не продолжая расспросов. Зачем?

Ведь все равно никакие слова ничего не изменят. То, что произошло – уже случилось.

– Я… – тем временем чуть слышно начала Лика. -Если бы я уснула вечным сном в мире храма вечности, то была бы самой счастливой из умерших!

– Милая, давай не будем говорить о смерти, – поморщился, словно от резкой боли, Бур. – Лучше скажи, какое имя было дано нашему сыну?

Действительно, это могло показаться странным: Лика, говоря без умолку о чем угодно, так до сих пор и не сказала главного.

– А, имя! – в отличие от брата и мужа, она не придавала ему особого значения. Что оно – звук и не более того. Главное, что малыш стал частью… нет, не частью – истоком грядущего. И, все же, муж спрашивал ее и она ответила: – Первоцвет.

– И это – имя? – горожане глядели на нее пораженные, удивленные до глубины души и даже растерянные. Они и представить себе не могли ничего подобного.

Ведь имя – самое священное, самое тайное, что есть у человека. Полное имя хранится в секрете, произносимое лишь перед лицом богов, понятное лишь небожителям. А это… В нем не было никакой загадки. Первоцвет – первый цветок, встреченный на пути из снежной пустыни к теплу оазиса, предвестник… Да, конечно, именно так и следовало бы назвать ребенка, которому уготована судьба стать звездой, зовущей к будущему, пусть бесконечно далекому, но от этого лишь еще более прекрасному. Но…