Джин Вулф - Рыцарь

– Ты говоришь, что Гильф тоже родился здесь.

Один из воинов всунул голову в шатер:

– Все ждут вас, сэр Эйбел.

– Я выйду через минуту, – сказал я.

– Я не говорю ничего подобного, – сказал Мани, когда воин удалился. – И я не думаю, что это так. Во-первых, я ни разу не видел, чтобы он ел свои собственные испражнения.

Я нацепил на пояс Мечедробитель.

– Я однажды слышал, что обитатель – или обитательница – одного мира может перемещаться только в два соседних.

– Услышать можно разное, – кивнул Мани.

– Позже я понял, что это не так. Ты ведьмин кот, а значит, должен знать. Ты мне скажешь? Правду?

– Если вы настаиваете. Во-первых, вам не следует сердиться на человека, который сказал вам такое. Он просто хотел, чтобы вы не брали это в голову. – Мани ухмыльнулся. – А дело обстоит следующим образом. Вы можете верить мне или не верить, как вам угодно.

Я отыскал свой лук и натянул на него тетиву.

– Продолжай.

– Теоретически, – самодовольно сказал Мани, – каждый может добраться до любого из семи миров. Однако за нижние пределы первого или верхние пределы последнего выйти невозможно, поскольку там ничего нет.

– Понятно.

– На практике спускаться в нижние миры легче, чем подниматься в высшие, – так же, как спуск с горы легче подъема. Вам трудно перемещаться в Эльфрис?

– Мне трудно не перемещаться в него, – сказал я.

– Вот именно. Вам не составит особого труда спуститься из Эльфриса до самого нижнего мира. Но вы можете не вернуться обратно.

Я кивнул, взял колчан и вышел из шатра. Меня встретил Гарваон.

– Все уже отстрелялись, кроме вас, – сказал он. – У нас с вами будет по пяти стрел. Господин Бил сказал вам, какой приз ожидает победителя?

Я помотал головой.

– Шлем, превосходный шлем с богатой золотой отделкой. Не позолоченной, а золотой.

– Хорошо, а то я свой потерял.

– Знаю. Во время сражения с гигантами.

Я кивнул.

– Его светлость думает, что вы победите, и потому приготовил шлем для вас.

Мы шли широким шагом и вскоре приблизились к толпе лучников, воинов, погонщиков мулов и слуг, собравшихся наблюдать за состязанием. За волнующимися рядами зрителей я увидел призовой шлем, насаженный на шест.

– Я предлагаю заключить дополнительное пари между нами двумя, – сказал Гарваон. – Договор. Если вы выиграете, я обязуюсь словом чести выполнить любое ваше желание. Если выиграю я, а я заранее предупреждаю, что выиграю, вы окажете мне такую же услугу.

– По рукам, – сказал я.

Мы с улыбкой обменялись рукопожатием и плечом к плечу прошли сквозь толпу.

Расшитое знамя свисало с трубы, в которую дул мастер Крол, поочередно поворачиваясь на север, восток, юг и запад. Серебряный голос трубы, возвещавший о начале бескровной схватки, раскатывался по горной долине и отражался эхом от скал. Наконец мастер Крол отнял трубу от губ и прокричал:

– Сэр Гарваон Файнфилд! Сэр Эйбел Благородное Сердце!

Моя тетива отозвалась на последние слова тихим звоном, подобным звону, какой издают струны лютни, когда оркестр играет без нее.

«Я рыцарь, – подумал я. – В конце концов, я рыцарь, и любой из присутствующих готов подтвердить это под присягой».

Тогда я выпрямился, вскинул подбородок, расправил плечи и впервые осознал, что я выше Гарваона на добрых три пальца, хотя из-за своей конической стальной каски он казался выше меня.

– Вот мишень, мои славные рыцари. – Бил указал рукой. Мишенью служил круглый щит с железной шишечкой в центре. Он висел на низкорослом дереве в самом конце долины, ярдах в двухстах от нас, самое малое. – Вы будете стрелять поочередно, покуда каждый из вас не выпустит по пять стрел. Сэр Гарваон, потом сэр Эйбел, потом снова сэр Гарваон – и так далее, покуда все десять стрел не будут выпущены. Это ясно?

– Да, ваша светлость, – сказал Гарваон.

– Выстрел, не достигший цели, не засчитывается. Стрела, долетевшая до щита, но не вонзившаяся в него, приносит одно очко. Стрела, вонзившаяся в щит, оценивается в два очка. – Бил помолчал, переводя взгляд с одного на другого. – А стрела, попавшая в железную шишечку, приносит три очка. Вы все поняли?

Мы все поняли.

– Мастер Папаунс готов подъехать к мишени.

Оглянувшись, я увидел Папаунса у самого края толпы; он еще не сел в седло, но держал за поводья чалого коня, нервно перебиравшего ногами.

– Если возникнут сомнения относительно того, долетела стрела до мишени или нет, свидетельство мастера Папаунса разрешит вопрос.

По толпе пробежал возбужденный гул.

– Сэр Гарваон! Вы старший по званию. Подойдите к линии.

Гарваон подошел, на ходу вынимая из колчана стрелу с оперением из серых гусиных перьев и острым железным наконечником. Одним сильным плавным движением он натянул тетиву до самого уха, а когда отпустил, стрела исчезла, словно по волшебству. Тетива зазвенела.

Мы все пытались проследить за полетом стрелы, пущенной по высокой дуге, и прислушивались к слабому свисту, затихающему вдали. Она упала на коричневый щит, точно сокол на кролика.

Мы все затаили дыхание. Первая стрела Гарваона попала в мишень, между краем щита и железной шишечкой. И осталась торчать там.

– Сэр Гарваон получает два очка, – объявил Бил. – Сэр Эйбел? Вы готовы?

Когда я подошел к линии, ко мне приблизилась Идн с Мани на плече и протянула зеленый шелковый шарф.

– Вы наденете мой подарок, сэр Эйбел?

От удивления я лишился дара речи. Я взял шарф и повязал вокруг головы, как повязывали вокруг шлемов шарфы своих возлюбленных – красные, синие, розовые и белые – рыцари в Ширволе.

Толпа дружно взревела: «Да здравствует леди Идн!», вверх полетели шапки и каски, и с полминуты я думал о том, как буду чувствовать себя, коли выстрелю хуже Гарваона.

«Все зависит только от меня, – сказал я себе. – Я направляю полет стрелы, и успех здесь не зависит от случая».

Дул слабый ветер, легко развевавший концы шелкового шарфа Идн. Он дул мне прямо в спину, но должен был отнести стрелу чуть влево на излете.

Я выбрал из колчана длинную светлую стрелу, которую самолично вырезал из колючего апельсина, постаравшись сделать настолько прямой, насколько мне позволяли глаз и рука. При виде нее я вспомнил дикого лебедя, чьи перья пошли на оперение. Как я гордился собой тогда! И каким вкусным оказался лебедь, поджаренный нами с Бертольдом Храбрым на очаге тем вечером!

Я уже вложил стрелу в лук и натянул тетиву, которая словно только и ждала этого.

Забудь о людях, забудь о девушке с котом. Думай только о мишени.

Все замерли, когда я опустил лук и глубоко вздохнул. Нет, пущенная по прямой стрела не долетит до мишени. Я закрыл глаза, зная, что через пару секунд мне придется небрежно улыбнуться, пожать плечами и приготовиться к следующему выстрелу.