Джин Вулф - Рыцарь

Эльфы продолжали сражаться, но призрачные рыцари теснили их со всех сторон, испуская воинственные кличи, звучавшие еще в незапамятные времена, когда древнейшие деревья были слишком молодыми, чтобы их слышать. Из глубины веков, доносился громовой топот копыт.

Этерне сокрушал эльфийские мечи и раскалывал черепа, покуда последние эльфы не пустились в бегство по темному туннелю. Тяжело дыша, я повернулся к женщине на алтаре.

Пепельно-серый эльф перепиливал сломанным мечом веревки на ней. Голова у него была полуотрублена, и кровь стекала с пальцев на молочно-белую кожу и черные волосы женщины, но он упорно продолжал перерезать путы, одну за другой.

– Вложи меч в ножны, – промолвила женщина, – и прогони этих призраков, покуда они не причинили нам вреда. И прошу тебя… умоляю, освободи меня.

Я обратился к одному из призрачных рыцарей. (Он снял шлем, и на лице у него была такая глубокая печаль, Бен, что просто сердце разрывалось.)

– Кто вы? – спросил я. – Последовать ли мне совету этой женщины? Клянусь честью, я не отошлю вас прочь, не поговорив с вами.

Рыцари собрались вокруг меня и заговорили нестройным тихим хором, что всего лишь выполняли свой долг, повинуясь чувству чести. Голоса звучали глухо и гулко, словно некий искусный кукольник дергал за пропущенную сквозь полую тыкву струну, заставляя ее говорить.

– Мы – рыцари, некогда незаслуженно владевшие Этерне, – ответил рыцарь, к которому я обратился.

– С вашей стороны будет благоразумно выполнить ее желание, – сказал другой. – Но будет неблагоразумно доверять ей.

– Освободи меня от пут и дай мне пить! – крикнула женщина с алтаря. – У тебя есть вино?

Я продолжал задавать призрачным рыцарям вопросы – не скажу, какие. Потом один из них принес оброненный эльфом бурдюк, похожий на винный. Он вытащил затычку и наполнил маленькую чашу, вырезанную на другом конце затычки. Так подобные вещи делаются в Эльфрисе. По запаху я понял, что это крепкий бренди; мне не нужно было пробовать.

Я начисто вытер Этерне о волосы мертвого эльфа и вложил в ножны, собираясь взять винный мех, – и мгновенно все рыцари исчезли. Представь себе зал, освещенный множеством свечей. По залу проносится сильный ветер – и все свечи разом гаснут. Так случилось и с рыцарями.

Бурдюк упал на каменный пол пещеры, и почти весь бренди вылился, хотя, поспешно подхватив бурдюк, я спас малую часть содержимого. Я подошел к женщине на алтаре и перерезал веревки кинжалом, а потом налил в чашу остатки бренди и дал ей.

Она поблагодарила меня и опустила в чашу палец. Жидкость мгновенно полыхнула голубым пламенем, и она залпом выпила все, вместе с огнем.

– Боже милосердный!

Женщина улыбнулась.

– Нет, следует сказать: «Рыцарь милосердный». – Она погладила меня по щеке. – Я не божество, сэр рыцарь. И не простая женщина. Ты подданный моего брата?

Я сказал, что я рыцарь Ширвола.

– Да, и когда мы встретимся в следующий раз, ты низко поклонишься мне, а я улыбнусь так холодно! – От нее сильно пахло бренди. – Но сейчас мы не при дворе… Что ты делаешь?

Я снимал плащ, чтобы отдать ей.

– Он еще влажный, – предупредил я.

– Я его высушу.

Женщина спустилась с алтаря (тонкая и стройная, она покачивалась, словно ива под порывами ветра) и позволила мне накинуть плащ ей на плечи. Я считаюсь высоким, но плащ, достигавший моих лодыжек, даже не прикрывал ее коленей.

– Мы оба промокнем еще сильнее, чем плащ, ваше высочество, прежде чем выберемся отсюда.

Она подняла с пола пустой бурдюк.

– Они принесли это для меня. – Она рассмеялась, отбросив бурдюк в сторону, прелестным смехом, не похожим на человеческий. – Ах, какие они добрые, мои старые верные стражи! «Пусть она будет одурманена и счастлива, покуда челюсти Гренгарма не сомкнутся на ней». Жаль, что арак кончился.

Я собрался поискать другой бурдюк, но она остановила меня.

– Больше нет, к великому сожалению, – арак помог бы тебе обсохнуть. Что же касается меня, то я не промокну. А перед уходом я хочу открыть тебе, мой добрый рыцарь, одну тайну. – Она подалась ко мне и прошептала: – Если бы тот, кто пришел к алтарю, сожрал меня, он стал бы здесь таким же реальным, как в Муспеле.

На последнем слове она исчезла, и мой плащ упал на каменный пол. Одновременно с ним на пол упал мертвый эльф с полуотрубленной головой.

Снаружи, в залитом солнцем ущелье я не увидел ни души. Я медленно выбирался из потока, осторожно нащупывая опоры для рук и ног, думая лишь о том, что не хочу больше падать в воду – все, что угодно, только не это. Лучше всего мне запомнилось чувство смертельной усталости (практически только оно одно и запомнилось).

На месте нашей стоянки, где мы развели костер и привязали хромого белого жеребца, подаренного мне лордом Билом, оставались ветошь и фляга с маслом. Я хотел смазать чужую кольчугу, которую вытащил из источника. Помню, я посмотрел на нее при солнечном свете и заметил, что каждое пятое кольцо на ней золотое. Я хотел также позаботиться о своем кинжале и Мечедробителе, которые взял с собой; но больше всего я хотел привести в порядок Этерне. Когда я извлеку клинок из ножен, чтобы протереть и смазать, появятся призрачные рыцари. Я старался придумать какой-нибудь способ предотвратить появление призраков, но безуспешно. Я беспокоился и по поводу ножен. Они были сделаны из золота и украшены драгоценными камнями, но под золотом наверняка имелась подкладка, скорее всего деревянная, и я опасался, что она сгнила.

Позади меня прогремел низкий пришептывающий голос грифона:

– Хочешь увидеть его? Посмотри на запад.

Но я посмотрел на грифона. Вернее, завороженно уставился. Он был весь белый, если не считать клюва, когтей и прекрасных золотых глаз.

– Посмотри на запад, – повторил он.

Наконец я послушался. На западе собиралась гроза, на солнце надвигались темные тучи, на фоне которых кружилось нечто еще более темное.

– Да. Ты пощадишь его? – Грифон слетел в ущелье, со своего скального насеста, и земля сотряслась под тяжестью его тела. – Или убьешь?

– Я не вправе его пощадить, – сказал я. – Убью, если сумею.

– Я летаю так же быстро, как он, и даже быстрее. Полетишь со мной? – Огромная орлиная голова нависала надо мной, и вцепившиеся в камни когти могли сграбастать меня с такой же легкостью, с какой ребенок хватает тряпичную куклу.

Среди призрачных рыцарей, сражавшихся плечом к плечу со мной, не было Равда, но мне показалось, будто призрак Равда стоит у меня за спиной, когда я сказал:

– Да.

Грифон кивнул: торжественно наклонил вперед огромную жуткую голову. Я ждал, изнывая от желания выспаться и отдохнуть, но зная, что вместо этого мне предстоит сражаться не на жизнь, а на смерть. И тут грифон сделал нечто, удивившее меня не меньше, чем любое из событий, недавно происходивших в пещере. Повернувшись к ущелью, он крикнул: