Джин Вулф - Рыцарь

Я едва разглядел в диковинном существе Гарсега, но у меня возникло впечатление, будто он с трудом сдерживает смех. Я сказал, что в прежнем обличье он нравился мне гораздо больше.

– Я знаю.

– Так, значит, вот ты какой на самом деле. Ты ведь Сетр, да? Ты действительно родом из мира, расположенного под Эльфрисом?

– Да. Вы не возражаете, если мы отклонимся на пару шагов в сторону, сэр Эйбел? Вам следует увидеть нечто более важное, чем море, и с вашего позволения я покажу это вам.

Мне казалось, что я уже увидел нечто очень важное, но не стал возражать.

Тропинки там не было – просто мягкая трава и папоротник под высокими деревьями. Пологий спуск, поворот, потом снова спуск – и наконец мы вышли к крохотной долине не более ста ярдов в длину и ширину. От красоты здесь просто дух захватывало. Со скал падали миниатюрные водопады, в самой середине долины находился пруд с берегами, поросшими белыми лилиями и другими белыми цветами, еще более красивыми, чем лилии. А также папоротником. До сих пор я видел только маленькие папоротники, но здесь они были огромными, как в Эльфрисе. Они вздымались над моей головой так высоко, что я мог бы ехать под ними на коне, не задевая листвы шлемом. Мы шли в густой тени, и Гарсег казался совершенно реальным человеком, таким реальным, что, дотронься я до него, я не распознал бы в нем существа, которым он на самом деле являлся.

Там, где тень сгущалась до черноты, я увидел маленькую статую. Она изображала обнаженную женщину и выступила на меня из темноты подобно призраку. Одной рукой она словно хотела прикрыть груди, а другую протягивала вперед умоляющим жестом.

Я сам был голый, и при виде статуи со мной случилось нечто такое, что часто случалось в школе, когда я смотрел на девушек, играющих в волейбол. Я не хотел, чтобы Гарсег заметил это, и потому сразу прыгнул в пруд. Это и вправду помогло, поскольку вода там была чистой и холодной. Вынырнув, я откинул волосы со лба, как обычно все делают, и попытался ухмыльнуться.

Гарсег наклонился и недоуменно посмотрел на меня:

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы освежиться и смыть пот. Разве ты не вспотел, пока мы шли?

Он протянул мне руку и помог вылезти на берег.

– Поглядите туда. Подождите, пока рябь на воде не уляжется, и поглядите внимательно.

– Ты говорил, что хочешь показать мне мое отражение, – сказал я, – чтобы я понял, почему остерлинги испугались меня.

– Нет. Посмотрите в глубину пруда, сэр Эйбел.

Я так и сделал. Моему взору представилось нечто вроде бесконечного туннеля, местами кривоватого и уходящего чуть в сторону, о чем я и доложил Гарсегу.

– Как и многие подобные водоемы, он является воротами в Эльфрис, – сказал Гарсег. – Я показываю его вам, чтобы вы знали, как выглядят такие ворота. Когда келпи несли вас ко мне, они сказали вам, что вы вступаете в Эльфрис?

Я помотал головой.

– Вам не кажется, что сейчас вы должны видеть под водой верхний этаж Башни Глас?

Раньше мне это не приходило в голову, но он был прав. Слой почвы на острове не мог быть толще десяти-двенадцати футов. Я напряг зрение и вгляделся в воду хорошенько; и я вспомнил, что так и не достиг дна, хотя старался нырнуть поглубже.

Я не верил, что пруд является воротами в Эльфрис, о чем и сказал Гарсегу. На глубине пруд и вправду выглядел странно, очень странно. Но я уже один раз нырял туда, и со мной не произошло ровным счетом ничего, кроме того, что я хотел. (Я до сих пор не осмеливался смотреть на статую. Рядом с ней Баки и Ури казались плоскогрудыми мальчишками.)

– Ты хочешь сказать, что я попал бы в Эльфрис, если бы ты отправился со мной, чтобы я не утонул?

– Вы никогда не утонете, – сказал Гарсег. – Вы слиты с морем в единое целое – гораздо теснее, чем вы думаете.

Судя по тону, он говорил серьезно. И в тот момент я мог думать лишь о том, что Дизири находится в Эльфрисе. Я в жизни не хотел ничего так сильно, как быть рядом с ней, и потому снова нырнул в пруд. Предпринял еще одну попытку.

Во второй раз вода не показалась мне особенно холодной, и как только мое движение вниз замедлилось, я принялся энергично работать руками и ногами. Я неплохо плавал еще в Америке, а за время общения с Гарсегом научился плавать так здорово, что ты сочтешь меня хвастуном, если я скажу, каким отличным пловцом я стал. Я опускался все глубже и глубже.

По идее, там должно было становиться все темнее и темнее – но нет, все вокруг озарялось голубым светом, подобный которому я видел раньше в морских глубинах и который сейчас казался мне ничуть не менее прекрасным, чем в первый раз. Немного погодя я решил чуть передохнуть и завис на месте, пытаясь сообразить, где же путь наверх. Наверное, ты думаешь, что подняться из глубины на поверхность очень легко и рыбы знают путь, но когда поблизости нет никаких рыб и ты не видишь вокруг ничего, кроме пронизанной голубым светом воды, тебе приходится сильно поломать голову.

Я очень долго безвольно плыл по течению (по крайней мере, мне так показалось). Слабый подводный поток нес меня все дальше и дальше, медленно разворачивая кругом, и это было здорово. Я думал о Дизири и о статуе, и вскоре они стали сливаться у меня в уме в один образ, и я задался вопросом, существую ли я вообще в реальности. Мне подумалось, что, возможно, я просто воспоминание: Дизири вспоминает меня, и всегда будет помнить, и всегда будет любить меня, а я всегда буду любить ее – и я существую лишь в сознании Дизири.

Я Кулили.

Эти слова я услышал не ушами, а скорее костями черепа.

Вниз. Спускайся вниз.

Я стал спускаться. Я понял, в каком направлении надо двигаться, поскольку оттуда доносился голос. Голубой свет постепенно превратился в фиолетовый, а потом стало совсем темно. Чьи-то пальцы дотронулись до моего лица, только я знал, что на самом деле это вовсе не пальцы. Я подумал, что так нечестно, и сказал:

– Я тебя не вижу.

Увидишь, когда я пожелаю.

– Ты кто? – спросил я.

Внезапно мне показалось, что я даже не знаю, кто я сам в действительности. Простой американский мальчишка? Рыцарь? Брат Бертольда Храброго?

Я Кулили. Ты – человек, поклявшийся сразиться с Кулили.

– Эйбел, – сказал я. – Меня зовут… Эйбел.

Ты убьешь меня?

– Не знаю. – Похоже, ответ не имел особого значения. – Полагаю, я должен попытаться. Я обещал.

Я тоже так считаю. Для тебя честь – это святое.

– Ты чудовище. Так говорил Гарсег.

До сей минуты я ничего, ровным счетом ничего не видел в кромешной тьме, но едва лишь произнес последнее слово, как в отдалении замерцал зеленый огонек. «Что там такое, черт возьми?» – подумал я.

Фосфорисцирующая рыба. Они иногда заплывают сюда.