Елена Прудникова - Мост через огненную реку

– Позер, – пробурчал Актэфорца. – Ничего не может просто так. Цыганская кровь, все они такие. Поделитесь опытом, герцог, как вам удалось его прикормить?

– С чего вы взяли? – лениво удивился Бейсингем.

– Сколько я уже с вами еду, он на всех рявкает, только на вас ни разу голоса не повысил.

– Маркиз, это называется не прикормить, а осадить, – подал голос Шармийон. – Как злую лошадь – железной рукой под уздцы. Я сам был свидетелем, на первом же военном совете. Когда нарвешься на такой отпор, какой может дать наш вежливый и деликатный герцог, то будь ты хоть трижды генерал Гален, все равно призадумаешься. Но в чем-то вы правы. С тех пор как появился лорд Бейсингем, он стал мягче…

– Послушайте, – недовольно отозвался Энтони. – Если уж называть вещи своими именами, то генерал стал мягче потому, что привел в порядок то, что у вас в Балиа называется армией. Что же касается происшедшего на военном совете – мы встретились в тот же вечер и принесли взаимные извинения. Мы оба устали, вот и сорвались, и нечего делать из обычного инцидента конскую ярмарку. Прикормил… укротил… просто генерал ведет себя со мной корректно, поскольку я не даю ему повода вести себя иначе.

Он поменял позу и, всем видом показывая, что разговор окончен, принялся изучать подступивший вплотную к скотному двору невысокий склон. С того памятного разговора на берегу реки им с Галеном не приходилось подолгу оставаться наедине. При встречах Энтони держался спокойно и приветливо, помня об увенчавшем разговор рукопожатии, генерал же вел себя в его присутствии несколько смущенно – еще бы, после таких откровений. «Ладно, Терри, ничего…» – успокаивал его Энтони. Естественно, не вслух…

Почему же ему так не по себе? Склон зарос кустами и редкими деревцами, лишь возле самой вершины примостилось темно-зеленое пятно более густых зарослей – не иначе, там родник. На краю – большой камень, и Энтони от нечего делать принялся разглядывать игру света и тени на белой поверхности. Вот с краю что-то блеснуло, еще раз… и вдруг картина словно приблизилась, и он, как во сне, разглядел: за камнем пристроился человек, примостив на выступе мушкет. Бейсингем видел, куда целит стрелок. Там, в пустом углу двора, стоял лишь один человек, подставлявший лицо солнцу.

– Терри, ложись! – закричал Энтони раньше, чем мозг успел что-либо сообразить, и тут же с ужасом подумал: он же не поймет, что это ему!

Но Гален понял. Бейсингем еще кричал, а он уже падал вперед и вбок – и через долю мгновения прозвучал выстрел. Все произошло так быстро: крик, падение, выстрел, что никто не успел ничего понять. Застыв, все смотрели на генерала – он лежал, уткнувшись в землю, на белой рубашке стремительно расплывалось красное пятно.

…Как ни быстро мчался Бейсингем, первыми подоспели коноводы. Однако солдаты молча остановились: ни один не решился тронуть неподвижное тело. Энтони подбежал, упал на колени, но больше ничего не успел: Гален зашевелился и сел.

– Тони… – поднял он ошалелые глаза, – что это было?

– Спокойные места, говорите? – взревел Бейсингем. – А ну, проверить склон! Каждую яму! Спокойные… Лекаря сюда!

– Зачем? – удивленно спросил Гален.

– Ты же ранен!

– Ранен? – он тряхнул головой, словно отгоняя сон.

– Вся спина в крови…

– Не может быть. Ничего не чувствую. Посмотри, ты не ошибся?

Ошибки тут быть не могло, но Энтони предпочел не спорить. Он быстро разрезал рубашку. Рана была пустяковой, даже и не рана вовсе. Пуля прошла по касательной, прорвав в теле глубокую борозду. Ему не хотелось думать, что бы он сейчас увидел, если бы не взглянул так вовремя на склон.

– Пустяки! – махнул он рукой. – Просто царапина, очень длинная, поэтому столько крови. Встать сможешь? Пошли-ка в тень…

– Корректно, говорите… – послышался сзади голосок Актэфорца. – А как же…

Энтони обернулся к нему с таким бешенством, что маркиз тут же прикусил язык. На счастье балийца, к ним уже бежал лекарь.

Десять минут спустя генерал, сверкая свежей повязкой, недовольно говорил начальнику охраны:

– Я понимаю, что вы наблюдали за склоном. Только они тоже не дураки. Стрелка сюда посадили утром, понимая, что мимо такого соблазнительного ночлега мы не пройдем. А пока вы тут устраивали балаган вокруг моей персоны, он преспокойно ушел через вершину холма. Собирайте людей обратно, все равно вы ничего там не найдете.

– Это вообще не охрана, – сказал Бейсингем, когда начальник ушел. – Они хороши в обжитой местности, а не в лесу и в горах. Пока вас перевязывали, я отправил приказ. Здесь неподалеку стоит полк пограничной стражи, завтра у нас будет две сотни конников. Следовало раньше об этом подумать, но кто же знал, что тут есть герильясы? Эта местность настолько никому не нужна… А вот поди ж ты!

Оба командующих сидели в тени забора, передавая друг другу фляжку с тайтари – сегодня и Энтони требовалось что-нибудь покрепче вина. Они еще какое-то время разговаривали, потом в беседе возникла пауза, и тогда Бейсингем поднял голову и чуть смущенно взглянул на Галена. Тот внимательно изучал носки сапог. Опять, выходит, начинать ему…

– По правде сказать, про себя я давно зову вас по имени, еще с того разговора… И я так боялся, что вы не поймете, кому я кричу…

– Мы сегодня оба проговорились. Я тоже, знаете ли… Не привык к именам, а тут вдруг захотелось. Глупо как-то получилось, такая фамильярность, я бы никогда…

Гален замолчал и досадливо поморщился. Бейсингем взглянул в сторону костров и встал.

– Там, кажется, ужин готов. Не вставайте, я прикажу принести нам обоим, – уже отойдя, он обернулся и вдруг картинно выпрямился и вскинул голову, с особым удовольствием вспомнив поговорку про красивую лошадь. – Знаете… я ведь привык упорствовать в своих желаниях. Вы, кажется, тоже. Так что предлагаю: пусть как мы хотим, так и будет. Конечно, не при подчиненных…

– Само собой… Моих от такого поношения вашей… – начал Гален и тут же поправился, – твоей персоны удар хватит, без штаба останусь…

Они посмотрели друг на друга и, сбрасывая недавнее смущение, дружно рассмеялись.

Гроза разразилась ночью. Вот ведь удивительно: вечером Бейсингем умирал от усталости, а сейчас не мог заставить себя заснуть. Он вышел из сарая и присел на корточки под навесом, любуясь игрой молний. С каждым ударом грома по всему полю всхрапывали и волновались лошади, а люди… а люди спали. Измученные дневным переходом, бесчувственные к грозной красоте стихии, они спали в душных сараях и палатках, а гроза все бушевала…

Кто-то еще вышел под навес, постоял некоторое время, затем Бейсингем услышал тихий шепот:

– Ваша светлость! Господин генерал!

Ну нет в жизни покоя! Он подошел к зовущему – это был один из штабных лейтенантиков, Ксавье, совсем еще мальчишка.