Владислав Русанов - Бронзовый грифон

Неожиданно осознав, что мыслит ханжески, словно старая дева из числа дочек провинциальных дворян, т’Кирсьен едва не расхохотался. Но сдержался, опасаясь привлечь внимание редких прохожих и самого мэтра Носельма, который шагал и шагал, смешно подпрыгивая и дергая плечами. Правой рукой профессор придерживал перекинутую через плечо сумку – Флана успела шепнуть, что приходил он со своей плетью, но вполне мог попросту подменить ее, – а левой отмахивал не хуже часового, направляющегося на смену караула в императорский дворец.

Хорошая мысль, как известно, приходит после, то есть когда помочь не в силах. И Кир лишний раз убедился в справедливости народной мудрости, когда вдруг сообразил, что починенную (да что там починенную! рукоять пришлось делать заново) плеть можно было и пометить. Тогда они знали бы наверняка – подменена ли шестихвостка, хранящаяся в комнате Фланы, или нет. А какой, спрашивается, одержимый снежными демонами полудурок вообще придумал делать все плетки, как имеющиеся в «Розе Аксамалы», так и попавшие в собственность посетителей борделя, одинаковыми? Не кроется ли тут изначальный злой умысел?

Носельм резко свернул в темный провал переулка. Только пола черного плаща мелькнула.

Кир встрепенулся, как застоявшийся конь, и пошел следом на цыпочках – благо на улице кроме них больше никого не осталось. Непрост профессор. Ох, как непрост. Ишь куда завел… А вдруг теперь стоит за углом, приготовив что-нибудь тяжеленькое?

Парень осторожно выглянул, и появившаяся из-за облаков Большая Луна осветила спину астролога. Скорее всего, он просто срезал угол, чтобы пройти на соседнюю улицу.

Куда же он спешит?

Не к семье – это уж точно. Вряд ли уважаемый ученый ютился бы в таких трущобах. Кир не бывал здесь ни разу – почти час ходьбы от казарм гвардии, – но слышал от друзей, что некогда жившие в этой части Аксамалы люди умерли в первый же месяц года черного мора. Давно, очень давно. С той поры вытянутые вдоль Гнилого ручья кварталы считались среди горожан не то чтобы проклятыми, но занимать пустующие и постепенно разваливающиеся дома никто не хотел. Даже призыв магистрата, подкрепляемый щедрым посулом (пятьдесят скудо – деньги немалые), соблазнил лишь немногих приезжих. Десятка два семей – старьевщики, золотари, ловцы бродячих котов. Но они поселились ближе к городской стене, а там, куда стремился Носельм, дома по-прежнему глядели пустыми глазницами окон, обрамленными покосившимися ставнями.

Неужели профессор и вправду айшасианский шпион?

Что делать, если у него здесь назначена встреча с сообщниками? Короткий корд, который Лита нашла в комоде у Аланны, – его забыл какой-то студент, конечно, придавал уверенности, но с несколькими противниками даже он не поможет справиться. В этом случае был один выход – бежать за городской стражей, но скрывающийся от законников нарушитель, кем по сути являлся Кир, вряд ли мог рассчитывать на снисхождение стражей порядка. На людей, поправших указ императора о любимом празднике, никакие амнистии не распространялись. Никогда.

Пока бывший лейтенант размышлял и терялся в догадках, Носельм пересек заросший бурьяном пустырь, поравнялся с мрачным двухэтажным домом, чьи окна закрывали насмерть заколоченные ставни, и нырнул в зияющий чернотой дверной проем, который походил больше на пасть диковинного чудовища из сказок, слышанных Киром в детстве.

Зачем сюда пришел скромный и уважаемый профессор?

К любовнице?

На встречу со шпионом из Айшасы?

А может, он тайно служит какому-нибудь древнему культу, проклятому адептами Триединого? Мало ли сектантов водилось в разные времена в Сасандре? Сколько еретических учений кануло бесследно? Сколько сохранилось? Некоторые секты, как учила господствующая религия, отличались изощренной кровожадностью, практикуя на своих сборищах жертвоприношения человеческих младенцев, ритуальные пытки и убийства с особой жестокостью.

Мороз пробежал у Кира между лопаток. Захотелось развернуться и удрать сломя голову. И так сильно захотелось, что ноги сами собой сделали шаг назад. Потом второй…

Хрустнувший под каблуком черепок заставил присесть, будто кто-то оглоблей под колени ударил. Рука вцепилась в рукоять корда, вытаскивая лезвие до половины.

Привычно умостившаяся в ладони обтянутая сыромятью деревяшка вернула молодому человеку веру в себя. Он выругался хриплым шепотом, поминая всех родственников профессора Носельма до четырнадцатого колена, а также айшасианских шпионов, указы императора, ретивую стражу и наглых студентов. Сразу стало легче. Хотя тревога и не исчезла без следа, но появилась холодная уверенность, словно перед дуэлью. Как бы там жизнь ни вывернулась изнанкой наружу, но он все-таки офицер гвардии и шитый серебряной нитью бант с него никто не срывал. Вот он тут, за пазухой, в замшевом кошельке.

Т’Кирсьен делла Тарн, тьяльский дворянин, повернулся лицом к заброшенному дому.

Ну-ка, мэтр Носельм, показывай, что припрятал?

Сквозь плотно притворенные ставни второго этажа мелькнул слабый красноватый отблеск.

Кто-то затеплил лампу? Или показалось?

Нужно проверить.

Череда облаков неслась по небу, словно табун разгоряченных коней, то открывая, то пряча Большую Луну, сиявшую в три четверти. Вдоль пустыря скользили тени, придавая ему сходство с мохнатой шкурой охотничьего кота из тех, что разводят в Барне для добычи медведей. Нужно двигаться по краю, придерживаясь густого мрака от заброшенных зданий, да к тому же стараться перебегать вслед за облаками, и тогда, пожалуй, из дома никто не увидит. Даже если кто-то будет нарочно следить за улицей сквозь щели в ставнях.

Кир вытащил корд – обнаженное оружие всегда придавало ему уверенность, – вздохнул, мысленно попросил Триединого о помощи и шагнул…

Вернее, попытался шагнуть.

Внезапно жесткая ладонь закрыла ему рот, а сильные пальцы вцепились в запястье вооруженной руки, выкручивая ее.

Ах, так? Нападать?

Парень ощутил злость, мгновенно изгнавшую остатки страха и нерешительности.

Врешь, не возьмешь! Не студентишко какой-то и не горожанин зажравшийся. Потомственного дворянина, благородного т’Кирсьена делла Тарн, с младых ногтей готовили к армейской службе, учили драться и с оружием и без оружия.

Он лягнул каблуком, целя неизвестному напавшему по голени. Одновременно локтем левой руки резко ударил назад – туда, где должно находиться солнечное сплетение врага. Это должно было сработать – ведь простой, не обученный приемам рукопашного боя человек прежде всего попытался бы оторвать чужую ладонь ото рта и удержать корд в руке. Нападавший не должен ожидать контратаки.

Замысел молодого человека удался ровно наполовину. Каблук лишь скользнул по вовремя отставленной ноге противника, зато локоть врезался в грудину. За спиной хрюкнули, ладонь от лица убралась. Кир попытался развить успех, подныривая под вцепившуюся в его запястье руку. Если все пойдет удачно, можно поменяться с нападающим местами.