Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

— Кажется, вы забыли еще несколько государств, принц, — вежливо заметил Солово.

— Да, грязной работы хватит, не сомневайтесь, — заверил его принц Аламшах, качнув щетинистой черной бородой. — Острова там и тут — всякая Мальта и Сардиния, — несколько незначительных форпостов, подобных Ирландии и Испании. Им придется подождать… благословенное правление закона Пророка не сразу придет туда. Но это их сложности.

Адмирал Солово попытался осмыслить очертания Армагеддона, [39] битва во время Страшного суда (библ.) набросанные перед ним, и подумал, на какой стороне предпочтительнее оказаться. Верой принца можно было и восхищаться, и в равной степени осуждать ее. Против привлекательной простоты восставали некоторые произвольные ограничения.

— Мировая империя, запрещающая употребление вина, долго не протянет, как мне кажется, — проговорил Солово.

Рослый и горячий оттоман ожидал от своего нынешнего собеседника любого возражения, кроме этого.

— Вино? — несколько озадаченным тоном произнес он и смахнул воображаемое пятнышко со своих радужных шелков. — Та жидкость, которую люди здесь поглощают в таких количествах, что валятся с ног и заблевывают собственную одежду? Нет, я не вижу, как его отсутствие может погубить мои планы. Мы выкорчуем виноградники Европы, а их владельцев заставим заниматься честным трудом.

— Понятно, — ответил адмирал Солово, неосознанно отпивая глоток из своей чаши и гадая, суждено ли следующим поколениям столь вольно вкушать этот напиток. Стоило подумать и о другом — стоимость вина неизбежно вырастет до небес, и контрабанда сможет сделать некоторых людей богатыми…

— Я хочу только одного, — продолжал Аламшах, — чтобы мой отец сделал с этим вашим так называемым папой то, что он задумал. Мне же нужно домой, чтобы подготовиться к борьбе.

— Если можно так выразиться, вы очень целеустремленный молодой человек, — прокомментировал адмирал.

Принц принял эти слова за комплимент.

— Ислам сравнивают с мечом, — сказал он. — За простоту, блеск и пользу. Я отдаю себя на службу исламу с той же прямотой. Вы зовете это прямолинейностью, мы — верой… Поэтому мы и победим.

— Уверяю вас, — заметил Солово, — прилив подгоняет ваши корабли. Вы захватили Константинополь вскоре после моего рождения, осадили Отранто, когда я был молодым человеком, а теперь подбираетесь к Вене. Христианский мир раздирают династические распри и ереси, вы же в радостном единстве напираете на него.

— Не умолкайте, — проговорил принц, закрывая глаза и предаваясь неге в потоке добрых вестей, произносимых врагом.

— По-моему, этого достаточно. — Солово испортил благодушное настроение собеседника.

— Да, адмирал, если мне даже суждено появиться у ворот Рима во главе армии, с жизнью вас я разлучу не без скорби… в особенности потому, что рай вам не гарантирован. Почему бы вам не обратиться в ислам, тем самым избавив меня от хлопот?

Адмирал Солово умудрился выразить на лице приличествующую признательность.

— Благодарю, это весьма любезно с вашей стороны, однако мне неплохо и так.

— Ну что ж, тогда не обижайтесь, — ответил принц на манер «два плюс два равно четырем». — Вы не слепы, но предпочитаете не видеть. Говорю вам еще раз, адмирал: пришло время вымести мир новой метлой. А поскольку я ныне пользуюсь папским гостеприимством и лучшего занятия мне не остается… почему бы не помечтать вслух. Не вижу в этом беды.

Адмирал улыбнулся.

— Так вы любите мечтать? — спросил он невинно.

— Люблю, — согласился принц. — Все мои лучшие пожелания порождены длительными размышлениями.

— И они-то связаны с завоеваниями и обращением неверных?

— Уж и не помню времени, когда эти видения не вставали бы предо мной, произнес Аламшах, явно радуясь приятным воспоминаниям. — Однако благодаря сегодняшней беседе я сумел самым подробным образом уточнить свои планы. Прежде чем вы умрете, адмирал, — быть может, вам и удастся дожить до отпущенного природой срока, — вы услышите с башен своих церквей и соборов, ваших сорбонн и оксфордов более приятные звуки, чем мертвый лязг колоколов: Хай-йа алас салах — «Собирайтесь на молитву». Ассалату кхаирум минан наум — «Молитва слаще, чем сон». Я думаю, мне удастся это.

— Вы меня почти убедили, — поощрил собеседника Солово и знаком велел оказавшейся рядом прислуге подойти к нему. Похожая на мальчишку девица в красном коротком камзольчике и туго натянутых чулках приблизилась и выслушала шепотом произнесенные инструкции. Поспешно отправившись прочь, она вернулась через несколько минут, одолевая тяжесть двух пузатых запечатанных амфор.

— Прошу вас, настаиваю, чтобы вы приняли от меня этот подарок. И вспомните по-доброму обо мне, когда настанет ваш день.

Аламшах нахмурился.

— Если эти кувшины наполнены тем, о чем я подозреваю, — отрывисто бросил он, — я бы предпочел эту девицу.

— Среди христиан, принц, хозяин не распоряжается добродетелью слуг, торопливо ответил Солово, едва не убедив в этом себя самого. — Но я предлагаю вам самое лучшее из того, что произвели мои виноградники на Капри. Вам никогда не доведется попробовать такого отличного вина.

— Я не стану пробовать вина вообще! — запротестовал Аламшах — И прикажите девице уйти.

Движением пальцев адмирал Солово отослал служанку, однако кувшины она оставила.

— Адмирал, — усталым голосом перебил его Аламшах, — вы прекрасно знаете, что Коран запрещает его, к тому же…

— Знаете, принц, поскольку вы собираетесь возвысить ислам, можно не до последней точки соблюдать все его ограничения… ведь вы хотите обратить вино себе на пользу, усилить им свои умственные способности. Я, например, вполне допускаю подобную возможность… — Аламшах отвечал вялой улыбкой, словно давая понять, что ценит теплую заботу адмирала. — К тому же, продолжил Солово, — не все из ваших братьев блюли это правило. Аль-Мотамид, поэт и последний мавританский король в Севилье, зашел настолько далеко, что открыто высмеивал в своих стихах тех, кто предпочитает воду вину. Далее я вспоминаю великого поэта Принсипе Марвана, тоже мавра, находившего солнечный свет в рожденном лозой напитке.

— Я читал «Диван Принсипе», — признался принц Аламшах уже менее убежденным и непреклонным тоном, чем прежде, — то был еретик, адмирал.

— Выходит, — с грустью продолжил Солово, — что ваша священная книга призывает воздержаться от плодов лозы. Учитывая это, я распорядился, чтобы во втором из кувшинов находилось наилучшее римское пиво. Вы согласитесь, конечно, что оно-то по крайней мере не имеет ничего общего с запрещенным вином.

— Чистая софистика, адмирал. Наша религия запрещает людям опьянение, лишающее их рассудка. Подобные удовольствия оставлены только для рая.