Павел Молитвин - Спутники Волкодава

Вождю было до слез жалко трех тощих поросят, которых надобно было, за неимением лучшего, посвятить Нааму, и лишь сознание того, что так или иначе сезона дождей им не пережить, удержало его от преждевременного скандала с теми старейшинами, коим чудом удалось спастись изо всех пяти разоренных деревень. К тому же в племени было много больных и ослабевших от ран и недоедания, и похлебка со свининой, быть может, вернет кому-то жизнь, а другим восстановит силы вернее всяких лекарственных снадобий, изготовлять которые, кстати, тоже становится уже не из чего. Наама, к счастью, можно удовлетворить одной кровью жертвенных животных, на туши он не зарится, а если это попытаются сделать старейшины, то не быть Гани больше вождем, коли не обломает он им прилюдно бока, не дожидаясь окончания сезона дождей. Кто бы мог подумать, что эти старики наберут такую силу, пока он оправляется от ран? Словно поганые грибы в бессолнечном лесу, словно черви в гнилом мясе, взросли, и зашевелились, и окрепли они после обрушившихся на мибу бед, и ничего с ними не сделаешь, приходится до поры до времени терпеть!

Разделавшись с поросятами и совершив малый обряд обращения к Нааму, который дозволено совершать вождю в отсутствии колдунов, Гани слил остатки поросячьей крови в горшок и передал Цембе, чтобы та отнесла ее в Расписную пещеру. После этого, взяв у старух приготовленные неутомимой Цембой кожаные мешочки с травами и нагретую в миске воду, он перешел в соседнюю маленькую пещерку и, выгнав из нее любопытных, вечно вертящихся под ногами мальчишек — будущую опору и надежду племени, — принялся готовить Напиток грез, который давали только тяжелораненым воинам и умирающим, дабы облегчить их страдания. Ничего сложного в его приготовлении не было, если под рукой имелись необходимые травки и корешки, и некоторой таинственностью он был окружен лишь потому, что едва ли не все, хотя бы единожды вкушавшие это питье, стремились во что бы то ни стало отведать его снова. Напиток этот не только прогонял боль, но и уносил разум людей в иной, немыслимо прекрасный мир, из которого никому не хотелось возвращаться, и потому секрет изготовления его знали только вождь и колдуны племени. Но мудрый Наам, не полагаясь на их выдержку, передавая тайну Напитка грез предкам мибу, повелел, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах тот, кто умеет изготавливать это питье, не смел пить его и даже пробовать на вкус. Разумеется, табу это никогда не нарушалось, да и не к чему было: любой воин должен уметь терпеть боль, а вождь и подавно. У колдунов же и помимо этого напитка были способы заглушить как чужие, так и собственные страдания.

Закончив приготовление питья, Гани распрямил затекшие от долгого неподвижного сидения ноги, осторожно, чтобы не раскрылись только-только зарубцевавшиеся раны, полученные им в битве у Солнечных Столбов, потянулся и, прикрыв миску от дождя специально приготовленным для этой цели куском кожи, отправился в Расписную пещеру.

Звалась она так недаром: каменные стены и потолок этой пещеры были разрисованы цветными составами в незапамятные еще времена, и, хотя изображения сильно попортила сырость, а местами и серый лишайник, в детстве они произвели на Гани неизгладимое впечатление. Да и значительно позже, когда он, не будучи еще вождем племени, бывал там с Мдото, рисунки эти поражали его своей необычностью. Ибо запечатлены на них были не сцены охоты и битв, а панорамы каких-то чудных поселков, в которых люди в невиданно роскошных одеяниях совершали диковинные жертвоприношения непостижимым богам. Так, по крайней мере, объяснял изображенное на стенах пещеры Мдото, и вождь верил ему, поскольку Главному колдуну было ведомо многое такое, о чем даже старейшины племени не имели ни малейшего представления. По его словам, за невысокими Северными горами располагалось раньше великое государство, исчезнувшее ныне с лица земли, и художник, расписывавший стены пещеры, изобразил на них то, что собственными глазами видел в этой уничтоженной за неизвестные прегрешения Наамом стране. Предание о долине Каменных Богов с детства волновало Гани, и он неоднократно намеревался отправиться на север, чтобы увидеть хотя бы руины чудесной страны, но всякий раз возникали какие-то неотложные дела, из-за которых ему не удавалось уйти дальше Расписной пещеры, которую ребятишки уже успели переименовать в Невестину.

Войдя под своды Расписной, а теперь и правда Невестиной пещеры, Гани обнаружил, что все приготовления уже закончены и собравшиеся здесь люди нетерпеливо ожидают его и принесенного им Напитка грез. Цемба доложила вождю, что девушки вымыты, подготовлены к посту и сошествию к ним Наама, а старый Ярагаш уже развел необходимые для нанесения священной татуировки составы. Гани передал старухе миску с Напитком грез и позволил старикам отвести себя на каменное возвышение, тянувшееся вдоль левой стены пещеры.

Сидевшие на уступе старухи и вооруженные копьями воины почтительно подвинулись, уступая вождю лучшее место, и он нехотя опустился на предупредительно положенную на холодный камень циновку. Ему не нравилась вся эта затея, не нравилось, что для обряда выбрана Расписная пещера и время, которое явно не подходило для подобной церемонии. Не подсушенная живительными солнечными лучами татуировка может воспалиться и начать загнивать, а сумасшедшая Цемба и сама девчонкам ничем не поможет, и другим сделать это не позволит, ссылаясь на волю Наама. Не нравилось, наконец, и то, что здесь скопилось столько людей, присутствие которых будет мешать Ярагашу. Цемба уверяла, что иначе нельзя, кто-то должен охранять Невест Наама от духов зла, пока они не будут покрыты священной татуировкой, и вождю, не слишком разбиравшемуся в подобных тонкостях — Мдото и другие колдуны нечасто приглашали его участвовать в своих ритуальных действах, — приходилось верить или хотя бы делать вид, что верит старой карге на слово. И расцветшая среди всеобщего уныния старуха ворожея, словно обретя вторую молодость, проявляла поразительную неутомимость и расторопность. Это она собрала среди соплеменников необходимые для изготовления Напитка грез сушеные травки и корешки, она отыскала среди беженцев из самого отдаленного селения старого мастера по татуировкам, обучавшего когда-то этому искусству одного из колдунов мибу, и она же распоряжалась изготовлением рам, в которые были помещены лежащие на циновках Невесты Всевидящего и Всемогущего.

Рамы эти особенно возмущали Гани, уж слишком они были похожи на пыточные станки, которые использовали пепонго и в одном из которых ему некогда пришлось побывать. О, это были поистине чудесные времена! Тогда поганые карлики нападали только во время сбора урожая, предсказать их появление можно было, не прибегая к помощи колдунов, и захваченные ими в рабство мибу могли быть выкуплены или даже отбиты у врага во время ответного налета на становище лесных людей. Теперь о подобном можно лишь мечтать…