Павел Молитвин - Спутники Волкодава

Долина Соленого ручья мало чем отличалась от множества других долин, окруженных невысокими скалами и напоминавших зеленые оазисы, разделенные неприступными с виду, но на самом деле легко преодолимыми каменными стенами. С первого взгляда среди небольших рощиц, зарослей кустарника, высоких трав и каменистых проплешин, длинными косами разбегавшихся от скальных массивов, разглядеть какую-нибудь дичь было почти невозможно. Но, присмотревшись к колыханию травы, проследив за шевелением кустарника, можно было с уверенностью сказать, что долина вовсе не так пустынна, как кажется. За ручьем, бегущим по каменному, выбеленному отложением солей руслу, Узитави приметила небольшое стадо мирно пасущихся антилоп, по кружащим над северо-восточным устьем долины птицам поняла, что кто-то из хищников уже закончил охоту и насыщается сочным мясом. Красно-коричневые пятна на серых скалах, высящихся у противоположного края долины, были, конечно же, буйволами, по неведомым причинам решившими перебраться в Гончарное ущелье — место, где соплеменники девушки добывали лучшую глину для изготовления посуды.

Долина Соленого ручья жила своей обычной жизнью, легкий ветерок доносил до Узитави запах цветущих трав, среди нагретых солнцем камней весело стрекотали кузнечики, и некоторое время она стояла неподвижно, не столько высматривая добычу, сколько бездумно радуясь открывшейся ее взору картине. Как это ни странно, чем дальше уходила девушка от поселка, тем меньше чувствовала себя одинокой. Ощущая свое родство со зверями, травами, ручьями и камнями, она начинала относиться к себе как к малой частице окружающего мира, которому не было дела до того, что она является Супругой Наама и тело ее, покрытое замысловатой татуировкой, принадлежит Всевидящему и Всемогущему. Соплеменники не возражали против того, что Узитави целыми днями где-то пропадает, и не боялись за нее, полагая, что Наам не даст свою Супругу в обиду и, если понадобится, убережет от любой напасти. Сама девушка, правда, была уверена в обратном, она по собственному опыту знала, что гривастый волк или гиена-могилыцица, представься им такая возможность, охотно вонзят в ее тело свои острые когти и клыки. Люди, какого бы племени они ни были, завидев ее татуировку, постараются уйти подальше от греха, но зверям, как она неоднократно убеждалась, не было дела ни до нее, ни до Всевидящего и Всемогущего, и, право же, девушку это нисколько не огорчало.

Полюбовавшись видом цветущей долины и отдохнув после восхождения, Узитави начала привычным взором обшаривать ближайшие окрестности и вскоре заметила мелькнувшую за одной из каменистых гряд темную холку и желтоватые концы чуть наклоненных вперед отполированных рогов. Дичи в это время года было много, а буйволы — добыча, которая не по зубам ни волкам, ни гиенам. Перепрыгивая с камня на камень, девушка поспешила в том направлении, где только что видела спину рогача, которому ничего не стоит спуститься в долину, а там поиски его могут затянуться.

Коротенькая травяная юбочка, колчан, сделанный из двух связанных кусков бамбука, старый бронзовый нож и духовая трубка не мешали Узитави бежать, но, памятуя о харим-даху, она зорко поглядывала по сторонам, и это несколько замедляло ее движение. Буйволы, впрочем, если не были раздражены или напутаны, обычно достаточно медлительны, и торопиться ее побуждала не нужда, а собственное нетерпение.

Ветерок, дувший со стороны долины, относил ее запах к вершине хребта, и, пока охотница не достигла кромки каменистой гряды, за которой скрылся буйвол, ей надо было следить только за тем, чтобы из-под ног не посыпались камни. Выбирая крупные валуны, она добралась до верха скального языка и, выглянув из-за серых глыб, замерла, пораженная редкостным зрелищем.

Принятый ею за буйвола гаяр не успел уйти далеко — путь ему преградили две серебристые пантеры — самые страшные, не считая Серого Ужаса, хищники, водившиеся в здешних краях. Припадая на передние лапы, ожесточенно хлеща себя по бокам толстыми длинными хвостами, они, прижимая круглые уши и издавая злобное шипение, подкрадывались к горному быку, грозно выставлявшему навстречу врагам острые рога. Гаяр сумел бы, вероятно, прорваться в долину — разъяренный горный бык способен перетоптать целую стаю волков, но этот почему-то готовился принять бой в невыгодной позиции — пантеры могли броситься на него в любой момент и ожидали лишь неверного движения, малейшей оплошности.

До сих пор Узитави доводилось видеть этих грациозных хищниц только издали, и она не могла отвести глаз от их плавных и в то же время угрожающих движений. Пушистый серебристый мех четвероногих охотниц был великолепен, а желтовато-зеленые глаза даже солнечным днем блестели на удивление ярко. Словно почувствовав, что за ними наблюдают, одна из пантер — та, что была покрупнее, очевидно самец — неожиданно взвилась в воздух. Гаяр стремительно повернул голову, но прыжок самца оказался обманным — он опустился почти на то же место, откуда прыгал, в то время как его подруга рванулась вперед и когтями и клыками вцепилась в холку быка. Темную спину, а затем и светло-золотистые, становящиеся ближе к ногам совершенно белыми бока гаяра обагрила кровь. Он яростно взревел и поднялся на дыбы, отчаянно колотя передними ногами в воздухе. Самец, издававший гневные, кашляющие звуки, кружил перед гаяром, но прийти на помощь подруге не мог — острые копыта быка заставляли его держаться на почтительном расстоянии. Оседлавшая добычу пантера продолжала между тем терзать быку спину, и гаяр, обезумев от боли, внезапно бросился на камни, прокатился по ним раз, другой… Узитави послышался хруст костей, и в этот момент самец, совершив огромный прыжок, впился в горло гаяра. Горный бык взревел что было сил, алая кровь хлынула на серые камни. Пытаясь избавиться от нового врага, он снова перекатился через спину, и на этот раз девушка увидела, что первая пантера осталась неподвижно лежать на земле, расплющенная своей громадной жертвой.

Одна из хищниц рассталась с жизнью, но и гаяр был при смерти. Мощные ноги его еще продолжали месить воздух, из множества ран хлестала кровь, но подняться ему уже не суждено было. Оставшаяся в живых пантера тоже это поняла и, оставив свою агонизирующую жертву, отскочила в сторону. Топорща усы, фыркая и слизывая с морды свежую кровь, самец, скребя лапой землю и вздрагивая от возбуждения, некоторое время дикими глазами смотрел на гаяра, а затем, как будто вспомнив о чем-то, сделал несколько крадущихся шагов к своей поверженной подруге. Потрогав лапой измятое, ставшее неправдоподобно плоским тело патеры, обнюхал его, ткнулся носом в пушистый мех и тоскливо захрипел, закашлял… И словно в ответ на этот безнадежный призыв откуда-то слева, из-под утеса, раздалось жалобное мычание. Узитави вздрогнула, на миг ей показалось, что это мычит погибший гаяр, а потом перед глазами ее предстал крохотный молочно-белый бычок.