Павел Молитвин - Спутники Волкодава

Беззвучно поднявшись с циновок, Нумия вцепилась зубами в рукоять кинжала, повешенного капитаном вместе с поясом на крюк около двери, и осторожно потащила его из ножен. Она едва не уронила кинжал на пол, донесла до циновок и, став на колени, попыталась зажать босыми ступнями так, чтобы лезвие коснулось веревок, стягивавших ее руки за спиной. Не сразу, но ей все же удалось это сделать, и вот уже лопнула одна веревка, другая…

Неожиданно дверь приоткрылась, скрипнули плохо смазанные петли, и в каюту заглянула светлокожая девушка. Крохотное оконце пропускало мало света, близился вечер, и мягко повалившаяся на спину, чтобы скрыть кинжал, Нумия не могла как следует разглядеть лица вошедшей. Что-то в нем, однако, показалось ей знакомым, а когда девушка, сделав два шага вперед, склонилась над пленницей, женщина тихо вскрикнула и в смертельном ужасе отшатнулась от обретшего по воле Наама плоть духа Вивиланы.

— Тихо! — Девушка приложила палец к губам. — Я живая и пришла сюда, чтобы помочь тебе бежать. Я виновата перед тобой и рада возможности хоть как-то загладить свою вину.

— Ты — человек?! — Прикосновение Вивиланы убедило Нумию в том, что перед ней и в самом деле стоит соперница, собственноручно брошенная ею за борт «Девы». — Но как, во имя Наама, ты очутилась на этом корабле?

— Огромная рыба, посланная Морским Хозяином, доставила меня сюда. Я ухаживаю за ранеными, и «стервятники» побаиваются меня и почитают едва ли не за божество. Однако у нас нет времени на болтовню. Шторм пригнал «Рудишу» к берегам Мономатаны, и если ты хочешь бежать с корабля, то можешь попробовать добраться до суши вплавь. Впрочем, — Вивилана бросила многозначительный взгляд на громко сопящего во сне Таангана, — ты, я гляжу, успела поладить с капитаном и, наверно, предпочтешь остаться здесь?

— Нет! — решительно возразила Нумия. — Я, как видишь, уже почти освободилась и, если берег Мономатаны виден, конечно же доплыву до него.

— Отлично. — Вивилана спрятала под неопределенной формы хламидой принесенный с собой нож и одним движением подобранного с циновки кинжала освободила соперницу от оставшихся веревок. — Вижу, моя помощь тебе не особенно нужна.

— И все же благодарю тебя за добрые намерения и за то, что ты не держишь на меня зла. — Нумии показалось, что девушка поморщилась, но размышлять над тем, какие чувства испытывает к ней Вивилана, было явно, не время. Чернокожая женщина растерла затекшие руки, сделала несколько глотков воды из висящего на стене бурдюка и, шагнув к окошку, отодвинула запирающую его задвижку.

— Нога не помешает тебе плыть? Может, принести пару пустых мехов? На всякий случай я припрятала их в своем закутке, — предложила Вивилана.

— Лучше не рисковать, — пробормотала Нумия, поддевая створку окна кинжалом. Состоящее из шести маленьких стеклянных квадратиков, намертво заделанных в массивный переплет, окно, по видимому, нечасто открывали, и все же Нумии удалось с ним справиться. Распахнув его, она выглянула наружу: мономатанский берег и впрямь был виден вдалеке, несмотря на сгущавшиеся сумерки.

Женщина глубоко вдохнула прохладный, пахнущей влажным деревом, смолой и водорослями морской воздух, показавшийся ей удивительно чистым и освежающим. Перекинула через плечо и затянула на голом теле пояс с ножнами, бросила в них кинжал и повернулась к Вивилане:

— Да поможет тебе Наам, девушка. Пусть пошлет он тебе хорошего мужа и много любящих детей. А теперь уходи отсюда, негоже будет, если тебя здесь кто-нибудь увидит.

— Не беспокойся обо мне. И пусть убережет тебя Морской Хозяин. Давай подсажу, ставь ногу мне на колено.

Нумия, уцепившись за оконный переплет, подтянулась и, упершись пяткой в бедро Вивиланы, ринулась в темноту. Послышался тихий всплеск, и девушка, на цыпочках выйдя из каюты Таангана, аккуратно притворила за собой дверь. Теперь она, по крайней мере, могла быть уверена в том, что соперница ее благополучно вернется на родину и не будет ей мешать.

Улыбнувшись, девушка отправилась в отведенную для раненых каюту, чтобы целиком посвятить себя уходу за Хрисом. Она сумела заставить Таангана взять своего избранника на борт «Рудиши», сумела избавиться от соперницы и уж конечно сумеет поставить Хриса на ноги. А там, быть может, пелена спадет с его глаз, и он поймет, что нет на свете девушки лучше Вивиланы…

Очнувшись, Эврих долго не мог понять, где он и что с ним происходит. Заваленное мусором и обломками досок и корзин помещение ходило ходуном, юношу кидало из стороны в сторону, пол норовил поменяться местами с потолком, а в голове трещало и гудело, будто он сутки просидел в «Несчастном борове». Несмотря на страшную головную боль, Эврих сообразил, что, если желает уцелеть в этой свистопляске, ему надобно найти надежную точку опоры, иначе его просто расплющит о стены этого кувыркающегося короба. Преодолевая ломоту и головокружение, он кое-как дотащил свое непослушное, неуправляемое и ставшее почему-то невероятно тяжелым тело до крутой деревянной лестницы, показавшейся ему смутно знакомой и представлявшейся единственным надежным предметом в этом сошедшем с ума мире. Вцепившись в ступени руками и ногами, он понял, что лестница эта и в самом деле ему знакома и находится в одном из трюмов «Девы» и… Тут он вспомнил «Рудишу», схватку со «стервятниками», ослепительную вспышку, и ему стало так плохо, как не было, пожалуй, еще никогда в жизни.

Борясь с тошнотой и вспыхивавшими в мозгу огненными кольцами, которые, сталкиваясь, причиняли ему невыносимые страдания, он все же нашел в себе силы пристегнуться ремнем к ступеням лестницы, прежде чем вновь потерял сознание.

Много раз выплывал он из мрака небытия и вновь впадал в беспамятство, радостно приветствуя его, как смерть-избавительницу. Но смерть не шла. Снова и снова она обманывала его, и вместо моря вечного света видел он то бескровные губы Памелы, закушенные в беззвучном крике, то пастыря Непру, рассказывавшего о Последней войне, потрясшей два столетия назад Нижний мир, то Палия — отца Элары, столь несвоевременно явившегося в ее спальню, то Хриса, рубящегося на палубе «Девы». Перед глазами его вновь возникал храм Богов Небесной Горы, построенный в горном ущелье и похожий изнутри на гигантский тоннель. Портал его в Верхнем мире напоминал голову ужасного чудища с широко распахнутой клыкастой пастью — весьма выразительное предупреждение о том, что ожидает входящих по ту сторону Врат. Со стороны Нижнего мира храм походил на широко раздвинутые женские ноги — символика, в первый момент изрядно поразившая юношу. Понять ее, впрочем, было несложно: беженцам Верхний мир представлялся безопасным, как утроба матери, и в то же время они должны были быть готовы к тому, что там у них начнется новая жизнь, в которой многое будет казаться непривычным и удивительным.