Михаил Бабкин - Хитник

Лететь было тяжело, потому что Глеб тащил с собой добычу. Где она находилась, в каком месте, оставалось непонятно – вроде бы внутри него: ведь ни рук, ни ног у духа нет… головы, верно, тоже нет, однако ж чем-то думается! Но этот вопрос интересовал Глеба сейчас меньше всего – за ним шла погоня. Серьёзная, неотступная, смертельно опасная… Заранее подготовленные ловушки преследователи миновали шутя, словно и не замечая их; отходные лазейки-канальчики, предварительно исследованные и помеченные маячками, исчезали, едва Глеб к ним приближался… А погоня всё ближе и ближе: Глеб чувствовал спиной – или что там у него нынче – усиливающийся ледяной холод. К тому же весьма некстати очнулась добыча: она активизировалась и в ужасе стала рваться наружу, стуча призрачными кулачками в призрачную же сущность Глеба.

Туннель впереди неожиданно сузился и превратился в тупик – подобного Глеб никак не ожидал! Сильны, сильны охранники мага Савелия, знаний и умения не занимать… молодцы, сказал бы он им, если б смотрел на происходящее со стороны. И если бы дело не касалось именно его, Хитника… тьфу, Глеба! Нда-а, жаль, что всё получилось несколько не так, как задумывалось – очень уж помирать неохота. А иного варианта охранники ему не предоставят.

И тут Глебу повезло.

Какой-то хак, явно начинающий, глупый и беспечный, вломился в заблокированный изнутри глебов менто-туннель, пробив его снаружи варварски тупым заклинанием – может, посмотреть хотел, что тут происходит, может, сам от кого-то удирал, кто знает! Но он, хак, оказался не в том месте и не в то время: Глеб швырнул его в сторону преследователей, а сам нырнул в затягивающуюся лазейку. Позади раздался истошный визг умирающего хака и злобный вой преследователей, обнаруживших, что вкус добычи не тот; вход позади Глеба затянулся радужным маревом. Последнее, что услышал Глеб, был хоровой рёв десяток глоток: «Ты покойник, Хитник! Ты покой…»

С запоздалым сожалением Глеб понял, от кого удирал хак: навстречу ему мчался запаковывающий демон – рогатый, многолапый, плюющийся мраком – стандартный магоохранник крупного учреждения, скорее всего какого-нибудь банка. Оборонительных заклинаний у Хитника не осталось, по пути все растратил, ну да чёрт с ними… уж лучше побыть век-другой запакованным с возможностью восстановления, чем утратить свою сущность навсегда. Как тот несчастный хак.

Больше Глеб ничего подумать не успел: демон поглотил его.

И запаковал.

Башка трещала будто с перепоя.

Глеб сел, продрал глаза, осмотрелся: разгромленная квартира походила на место затяжной массовой пьянки с не менее затяжным дебошем. И очевидная необходимость предстоящей уборки никакого энтузиазма у Глеба не вызвала.

– Орки проклятые, – вставая и потирая затылок, зло сказал Глеб. – Уроды! Мне что же, самому теперь порядок наводить, а? Ограбили, напакостили, в глаза каким-то лазером пыхнули, – и только тут сообразил, что знать о произошедшем он вроде бы не должен. Ему же… это, как его… на минус сутки память стёрли. Или не стёрли?

Во всяком случае, Глеб прекрасно помнил всё, что с ним недавно случилось. Но полной уверенности в том, что это произошло на самом деле, у Глеба не было: может, он палёной водкой с хозяином квартиры до беспамятки надрался? И они на пару домашнее хулиганство с беспорядками учудили… были уже прецеденты, были. А лепрекон с горшком золота и серомордые васи-пети всего лишь похмельный бред – чего только спьяну не приснится! Вот, снилось же, что он, Глеб, удирает по туннелю от кого-то, да ведь как правдоподобно снилось, до сих пор мурашки по спине бегают… Хотя, скорее всего, он её попросту отлежал. Ухитрился.

Кряхтя и почёсывая спину, куда только можно дотянуться, Глеб побрёл сначала в туалет, а после в ванную. Умывшись по-зимнему ледяной водой – горячей, разумеется, не было – Глеб принялся чистить зубы, разглядывая своё отражение в грязном зеркале над краном. На предмет синяков, царапин и прочих загульных последствий. Как ни странно, физиономия была в порядке, да и ощущение похмелья практически исчезло: жизнь явно налаживалась! Ещё поскорее бы забыть тот бред, что ему приснился, и тогда станет вовсе хорошо…

– Ну и рожа, – с отвращением сказал знакомый Глебу голос, – ну и харя… Как ты с такой-то мордой по улицам ходишь? Эта козлиная бородка, эти патлы, тьфу! Бомж, натурально бомж… слушай, а ты случаем не вшивый, а? Педикулёзом не болеешь? – у Глеба затряслись руки, он уронил зубную щётку в раковину и тихонько завыл: кошмар продолжался.

– Чур меня, чур, – простонал Глеб, пятясь от зеркала и истово крестясь, – опять всё тот же сон! Изыди, призрак! Вон, глюк! Вон!

– Нечего выть, – раздражённо произнёс голос. – Коли вляпался в историю, будь любезен смотреть правде в глаза. Нынче я – твоя правда! Вот и получай чего заслужил. Во-первых всё, что с тобой случилось – не сон. Во-вторых, я – не призрак. А в-третьих, тебе надо сваливать с хаты, засвеченная она… Орки в любое время могут вернуться, чтобы проверить, стёртая у тебя память или нет. А то и прибить на всякий случай, ежели им в башку такая блажь придёт, с них станется! Учти, я не всесильный – память тебе сберёг, но от физического воздействия вряд ли смогу защитить.

– Да кто ты такой, блин? – завопил Глеб, вылетая из ванной и затравленно оглядываясь по сторонам, – где ты? Хватит в прятки играться! Что за партизанские дела?!

– Стоять! – командирски рявкнул голос, – молчать! Тпру, кому говорю! – Глеб от неожиданности и остановился, замер, испуганно втянув голову в плечи.

– Так-то лучше, – пробурчал голос. – Значит, отвечаю по пунктам: сейчас я – нечто необозначенное и нематериальное… ээ… типа святого духа, чтоб тебе понятнее было. Более того: я вынужденно слит с твоей сущностью, не полностью и не навсегда, но слит. Грубо говоря, насильно вплетён в твоё менто-поле… ну, как бы стал на время частью твоего «я». Понятно?

– Ы… э… о, – только и ответил Глеб, пытаясь унять дрожь в коленках. – Нну-у… не-а.

– Ох, какая же мука растолковывать профану очевидное, – горестно вздохнул голос. – И надо ж было, чтоб меня освободил не кто-нибудь из своих, из понимающих, а какой-то обычник … причём не из лучших. Тупой, нестриженый и небритый.

– За обычника ответишь! – окрысился Глеб, приходя в себя. – Сам такой! – Что означало это слово, Глеб не знал, но презрительная интонация не оставляла сомнений в том, что его только что намеренно оскорбили.

– Хе-хе, – развеселился голос, – а шиш тебе! Я-то к обычникам не отношусь, да и бриться-стричься мне, духу, ни к чему. А вот тебе надо.

– Зачем? – обречённо спросил Глеб: эхма, раз наехала конкретная шиза, то никуда от неё не деться. Проще соглашаться, чем спорить… Да и то, какой смысл с собственным бредом ругаться?