Михаил Бабкин - Хитник

– А теперь, – сообщил Федул, подкрепившись пивом и вновь воспрянув духом, – раз оно всё эдак неожиданно обернулось, то настало время ознакомиться с моей рогаточкой поближе. Чтобы, значит, не ударить лицом в грязь и, как обещал, устроить показательный мастер-класс по стрельбе. Воевать так воевать! – Гном вытащил из-за пазухи стеклянную рогатку и, озабоченно бормоча: «А нафига у неё резинки-то нету?» принялся изучать взятую из будимировского сейфа боевую вещицу. То есть вертеть рогатку и так, и эдак, скоблить рукоятку ногтём, разглядывать стекло на просвет, озабоченно прицокивать языком, покачивать головой и делать прочие, обязательные при изучении непонятных предметов, действия.

Глеб, которому уже не хотелось ни есть, ни пить – спасибо, местные «пострелята» накормили-напоили – тут же подключился к исследованиям Федула.

– Ты кнопку нажми, – с умным видом посоветовал он, – зря, что ли, кнопка возле ручки? Тем более красная, приметная.

– Да знаю я про ту кнопку, – недовольно пробурчал гном, – чай, не слепой… только нажимать боязно. А вдруг из рогатки каким жутким фаерболлом шарахнет, костей ведь не соберёшь! Своих, любимых и обгорелых.

– А ты нажми не сильно, чуть-чуть, – почесав в затылке, предложил Глеб. – И целься не в людей, а, скажем, в потолок. Корчма уже невесть сколько раз горела, подумаешь, ещё разок сгорит! Мне для хорошего дела чужой собственности ничуть не жалко.

– Верно, – согласился Федул, воровато огляделся по сторонам, сполз с табурета и, приняв позу «стрельба по воробьям из положения сидя на корточках», прицелился из рогатки в потолок.

– Под стол зачем уполз? – нагибаясь, конспиративным шёпотом поинтересовался Глеб.

– Чтоб никто не увидел, чем я занимаюсь, – сердито пропыхтел гном, – чтоб ненужных взглядов и вопросов не было. Уф, как тяжело с набитым-то брюхом, – Федул нажал кнопку. Осторожно-осторожно нажал, словно проверял её на лёгкость хода. Глеб на всякий случай отодвинулся вместе с табуретом подальше от гнома, прикрыл лицо ладонями и стал подглядывать сквозь раздвинутые пальцы.

Поначалу ничего не произошло, тогда Федул нажал посильнее: на рогаточных рожках, из ничего, внезапно материализовалась серебряная резинка – длинная, квадратного сечения – и золотого цвета «кожанка». А ещё над рогаткой возникла круглая воздушная линза с чёрным перекрестием: Глеб увидел сквозь линзу громадный, увеличенный до размеров блюдца глаз Федула. Глаз изумлённо заморгал; гном, уже не опасаясь, нажал кнопку до упора – ничего страшного не произошло, рогатка не выстрелила ни ожидаемым фаерболлом, ни чем-либо другим, не менее разрушительным.

– Любопытной конструкции вещица, – радостно доложил Федул, возвращаясь на табурет. – Похоже, моя суперская рогаточка с особым прицелом! Любопытно, а какова в таком случае дальность её стрельбы? Ну, охота покажет. А пока что… – уже не таясь, гном прицелился из рогатки поверх голов посетителей и вновь нажал кнопку.

Глеб, пододвинув к гному табурет, уставился вместе с Федулом в воздушную линзу: действительно, перекрестие с рисками-делениями очень напоминало оптический прицел снайперской винтовки. Мало того – при более сильном нажатии кнопки линза увеличивала изображение, приближала выбранный объект словно пятнадцатикратный «зум» цифрового фотоаппарата. И, что самое удивительное, при полностью вдавленной кнопке происходил автозахват цели – линза не отпускала выбранный объект, если Федул отводил рогатку в сторону! Или даже когда поворачивался к тому объекту спиной.

– Офигеть, – подытожил гном. – Чумовая игрушка! Но – игрушка… Толку-то с неё! Разве что перепёлок к жаркому отстреливать. Навёл, захватил, повернулся к дичи спиной и стреляй её влёт, прямо в глаз.

– А спиной-то зачем? – не понял Глеб.

– Чтобы лесник не заметил как я браконьерствую, – снисходительно пояснил Федул.

– Гм. Я почему-то всегда думал, что перепёлки – это полевые птицы, – неуверенно сказал парень.

– Эх, какая разница, – расстроенно махнул рукой гном. – Хоть полевые, хоть джунглиевые… да пусть хоть морские! Всё равно проку от той рогатки никакого.

– Ошибаешься, – поспешил заверить Федула Глеб, – очень даже большой прок! Хорошее, толковое оружие: бесшумное, точное, верное. Скажем, берёшь вместо камушка стальной шарик, прицеливаешься в висок какому врагу и – опаньки! Готов враг не хуже перепёлки. Или, например, вкладываешь в кожанку не шарик, а лезвие, и стреляешь им в сонную артерию… или отравленным шипом под лопатку. Или гвоздём-соткой в глаз.

– Ого, – помолчав, с уважением произнёс гном, – я и не подозревал, миролюбивый ты наш, какие у тебя садистско-стратегические наклонности. Прям открылся мне с новой стороны, молодец… Ладно, уговорил: отныне считаю мою рогатку грозным оружием точечного воздействия! И никакой пощады от моей рогаточки никому не будет: ни умертвиям, ни прочим врагам. Ни даже налоговой полиции – буду уходить от неё огородами, отстреливаясь! Типа, стреляй, мой маленький зуав, – Федул благоговейно обтёр рогатку рукавом и, задрав свитер, сунул «маленького зуава» за пояс джинсов.

А тут и бабай вернулся – умиротворённый, задумчивый – уселся за стол и продолжил, как ни в чём не бывало, доедать квашенную капусту, запивая её пивом. При этом хитро поглядывая то на Глеба, то на Федула, словно хотел им что-то рассказать, но выжидал подходящего момента. И выждал.

– С облегчением тебя, бабаище, – поздравил Модеста гном. – Бриллиантик-то свой нашёл, э? Надеюсь, хе-хе, вымыл?

– Нашёл, – медленно кивнул бабай. – Вымыл. Вот, гляди, – он пошарил в кармане фуфайки и положил на стол найденный бриллиантик, прикрыв его ладонью от посторонних глаз.

Федул и Глеб ахнули; ахнул и молчавший до сих пор Хитник.

Потому что драгоценный камушек вырос. Теперь это был не мелкий бриллиантик от дорогого пирсинга, но бриллиант! Можно сказать, бриллиантище. Который не стыдно и в королевскую корону вставить… единственно, не предупреждая королеву о том, где побывал этот камень. Вернее, в ком. И как вышел наружу.

Размером с вишню, бриллиант посверкивал даже в тени от бабаевской ладони; несомненно, камень стоил больших денег. Очень-очень больших.

– Это… как это? – задохнулся от неожиданности Федул. – Очуметь можно, ей-ей.

– И офигеть, – согласился с ним Глеб. – И охренеть заодно.

– Слыхивал я о том, что жемчуг, для придания ему изысканного блеска, скармливают курице, – задумчиво произнёс Хитник. – Но чтобы глотать бриллианты для их прироста… Чудеса, да и только. Наш бабай, несомненно, уникум! Природный феномен. Надо подумать, как в дальнейшем использовать его необычные свойства.

– Бабаюшка родный, – восторженно глядя на Модеста, сказал гном, – брателло! Я и раньше тебя страсть как уважал, но теперь… Нету слов, просто нету. Ты, оказывается, не только вино с пивом на дармовщинку, но и откат друзьям устраивать можешь! Инкубатор ты наш, бриллиантовый… да тебе цены нету. Модя, а ты только с брюликами так, или, скажем, с золотом тоже можешь? Как насчёт платины и изумрудов? Впрочем, чего это я… достаточно и бриллиантов. – Федул алчно потёр ладошки. – Закончим бодягу с хитниковской головой и немедля организуем компанию «Эльф и Ко»! Я, генеральный директор, и все прочие – в смысле ты, Модест, и Глеб с Хитником… Поставку мелких бриллиантов я беру на себя, это не проблема. Бабай вынашивает те бриллианты, укрупняя их, а Хитник занимается сбытом – у него связи в криминальном мире знатные, обустроит дельце в лучшем виде.