Сергей Шведов - Клан двурогих

Сигрид понимала женщин, кроме всего прочего или двигал еще и страх, остаться один на один с жизнью, без надежной, проверенной годами опоры. Придется, видимо, королю Таху до конца своих дней тащить этот груз. И, если судить по цветущему виду, сил у меченого должно хватить надолго. А с Астрид надо что-то делать. Говорят, что Стиг Гоголандский вдов, годами он чуть постарше Кеннета, так что человек по всем статям подходящий. Благородная Сигрид уже вступила с ним в переписку. И надо сказать, Гоголандский проникся ее заботами в обустройстве непомерно разросшегося королевского семейства и дал исчерпывающую характеристику всем уцелевшим владетелям брачного возраста. Особые надежды благородная Сигрид возлагала на молодого ярла Норангерского и трех сыновей владетеля Аграамского. Положим, сам Свен заслужил, чтобы его повесили за активное участие в хальбуржском мятеже, ну да Бог с ним, помрет и сам, не так уж долго им всем осталось. А вот с его сыновьями Сигрид ссориться не хотелось – хорошего рода и возраст подходящий. Такими разбрасываться не по хозяйски. Бьерн обещал ей, что не тронет Аграамского и присмотрит за его сыновьями. Им бы все смешки, а у благородной Сигрид голова идет кругом, шутка сказать, столько девушек! Чего-чего, а забот у нее в ближайшее время будет более чем достаточно. Если, конечно, все повернется так, как задумано. Но о плохом ей сейчас думать не хотелось. Владетель Ожский обещал ей победу. А этому человеку Сигрид верила теперь безгранично и гордилась его доверием. Да и любила, наверное. Хотя в ее возрасте думать о подобных вещах не совсем удобно, но раз пока еще думается, то пусть думается как можно дольше. Бог простит. Не может не простить и ее, и этого человека со страшной судьбой, и странным именем, которое он доверил только Сигрид. А Эвелина… Что ж, пусть будет Эвелина. По крайней мере, свой человек, проверенный общей горькой судьбой. Другим этого не понять. Да и буржские кумушки меньше будут судачить о связи королевы Сигрид с владетелем Ожским. Пищи для пересудов королевская семья и без того даст более чем достаточно. Сигрид даже слегка позавидовала буржским сплетницам: какие темы для разговоров! Может, посоветовать Бесу обвенчаться с Эвелиной, все слухов будет поменьше? Нет. Не сейчас. Потом, после смерти Сигрид. Слишком уж хорош этот мужчина, чтобы вот так просто взять и отдать его другой. Эвелина женщина молодая – подождет.

Сигрид выглянула из окна кареты. Бес ехал метрах в десяти впереди, чуть покачиваясь в такт шагам вороного коня. Здоровья и сил у этого человека хватит ни на одну войну. Дай Бог только, чтобы и для него, и для нее эта война была последней.

С противоположной стороны кареты появилась голова Хорса. Соскучился. Его, Хильду и Фрэя с детства водой не разольешь. Конечно, появление арверага ни тому, ни другому не пришлось по душе.

– Эй, красавица, не пожелаешь ли пересесть в седло?

Хильда промолчала, Хорс вздохнул и отстал. Зато появился легкий на помине арвераг. Правда, на карету он даже не взглянул. Сигрид успела заметить стальной клинок в складках его синего плаща, но крикнуть не успела, точнее, ее крик запоздал.

Бес не оглянулся, он только выбросил назад длинную руку, и арвераг тряпичной куклой вылетел из седла. Меч его, блеснув на солнце, отлетел в сторону и упал на порыжевшую траву. Сигрид приказала остановить карету. Ее трясло от страха и бешенства. Один взмах меча мог сейчас повернуть ее жизнь вспять. Двадцать лет борьбы и мучений были бы обращены в прах. Как он посмел, этот негодяй! Месяц Хильда, не жалея сил, выхаживала его, и вот она, гуярская благодарность! Чертово племя!

Хорс и Лось уже скрутили арверага и ждали только сигнала. Бес спешился и не торопясь подошел к несостоявшемуся убийце. Лицо его было на редкость спокойным, и только в черных глаза светилась страшная сила. Сигрид побаивалась такого Беса, и это еще мягко сказано. Эти непонятные приемы давления на людей, которым его научили в Храме, порой повергали ее в панический ужас. Лучше бы он просто повесил этого мальчишку.

Лицо арверага, и без того бледное, стало почти серым. Он задыхался, казалось, что стальной обруч обхватил его шею и перекрыл воздух в лихорадочно пытающуюся вдохнуть воздух грудь. А в синих глазах была такая боль и такой ужас, что Сигрид не выдержала и отвернулась.

– Нет, – крикнула Хильда. – Не трогай его, отец!

Бес вздрогнул и закрыл глаза. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Огромным усилием воли он подавил силу, рвущуюся наружу.

– Ты будешь первым, кого пощадил Бес Ожский, и, надеюсь, последним.

Если честно, то Сигрид обрадовалась. Ненависть к арверагу разом ушла из его сердца. Пусть живет. Зачем владетелю Ожскому брать лишний грех на душу.

Бес взял ее под руку и проводил до кареты. Сигрид боялась заглянуть ему в лицо, но в конце концов, не выдержала: в его глазах были грусть и недоумение. К кому относилось это недоумение, Сигрид уточнять не стала, просто поднялась на цыпочки поцеловала его в лоб. Наверное, он заслужил этот поцелуй.

– Трогай, – крикнул Бес кучеру и птицей взлетел в седло.

Сигрид оглянулась. Хорс и Лось отпустили арверага, и теперь рядом с ним стояла только Хильда. Обессиленный гуяр сидел на земле, уронив светловолосую голову на колени. Кажется, Хильда гладила его по этой дурной голове. Господи, как странно ты устроил этот мир.

Хальцбург был захвачен лэндцами в одночасье. Ингерна едва успела сесть в седло, и в сопровождении ближайших родичей благородного Леира покинула дом и столицу. Ворота Хальцбурга открыл Освальд из Арверагов, которому Ингерна поверила на свою беду.

Киммарки, застигнутые было врасплох лэндским мятежом, довольно быстро оправились от шока. Междоусобица, полыхнувшая было в последние недели, разом стихла. Потеряв столицу и несколько замков, гуяры отошли к побережью и укрепились там. Сломить их одним ударом не удалось. Киммарки, в отличие от октов, почти не селились в городах и селах Приграничья, предпочитая им вновь отстроенные крепости и замки. Из этих укреплений киммаркские вожди контролировали всю округу, подчас не слишком считаясь и с королем Леиром. Смерть короля внесла раскол в ряды клана, но не подорвала его мощи. Союзные киммаркам кланы тоже оказались на высоте. Практически каждый гуяр был воином, поэтому в короткий срок киммарки и союзные кланы сумели поставить в строй тридцать тысяч человек. А потом начали теснить вооруженных лэндцев, которых насчитывалось не более десятка тысяч человек, не считая ополченцев. Впрочем, как вскоре выяснилось, гуяры совершенно напрасно игнорировали ополченцев. Кеннет Лэндский, используя опыт, полученный в восточных лесах, умело распорядился тысячами вооруженных лишь луками и стрелами крестьян, горевших ненавистью к притеснителям. Киммарков били из засад на лесных дорогах, мешая объединить силы, разбросанные по всему Приграничью. А потом – некого было ударить этой собранной в кулак силой. Лэндская конница ловко уклонялась от решающей схватки, а крестьянское ополчение, обстреляв гуяров из засады, тут же рассыпалось по лесу. Эта странная война раздражала гуярских вождей, которые никак не могли выработать единой стратегии и выбрать лидера, способного сплотить всех вождей. Каждый норовил воевать за себя, не считаясь с другими. Теряя замки и земли, киммаркские вожди почему-то продолжали считать, что им противостоят лэндский сброд, с которым они справятся без труда. Все попытки Ингерны, объединить киммарков под знаменами своего сына Леира, заканчивались ничем. Даже весть о разгроме октов киммаркские вожди поначалу не восприняли всерьез. Да и кто мог поверить, что Октское королевство, пусть и раздираемое междоусобицами, способно развалиться в несколько дней. Отрезвление началось с появления в Киммаркии беженцев. Их страшные рассказы потрясли всех. И впервые в киммаркские души стало закрадываться сомнение в собственной непобедимости. Вожди, осознав, наконец, надвигающуюся опасность, потянулись к Гоонскому замку, где укрылась принцесса Ингерна с сыном Леиром. Ребенка объявили сыном Хольдрика из Октов, последнего октского короля, павшего смертью героя в битве с врагами. Сомневающимся быстро заткнули рты. Киммаркских вождей поддержали окты, в немалом числе собравшиеся в Приграничье. Маленького Леира признали сразу королем Киммаркии и Октии, а регентшей при нем стала благородная Ингерна дочь Леира и вдова Хольдрика.