Сергей Шведов - Клан двурогих

– Но это ведь, кажется, вполне соответствует планам покойного Лаудсвильского, о которых он мне неоднократно намекал.

– Я рада, что ты даешь согласие на их брак.

– А я разве даю? – удивился Бес. – Хотя, если Таху нравится девушка, то почему бы и нет.

– Боюсь, что Таху нравятся и другие девушки, как и некоторым другим меченым, но я не потерплю разврата вокруг себя.

– А кто они, эти «некоторые другие меченые»? – полюбопытствовал Бес.

Сигрид закусила губу. Надо же так глупо проговориться. Теперь этот человек вообразит, что она его ревнует. Даже в дни юности она не могла терпеть самодовольной улыбки на его лице, а уж во времена нынешние тем более.

– Ну что ж, – вздохнул Бес, – я поговорю с Тахом, а также с «некоторыми другими мечеными», возможно, они изменят свое поведение, дабы не докучать благородной Сигрид.

Он поднялся с кресла и отвесил ей изящный поклон. Неслыханное рыцарство! А она держала его за грубого вояку. Интересно, где он набрался хороших манер, уж не среди суранских ли красавиц? Что-то слишком долго он там пропадал. А впрочем, какое ей до всего этого дело. Но дело все-таки было, именно поэтому благородная Сигрид смотрела вслед уходящему владетелю Ожскому почти с ненавистью.

Кеннет был вполне доволен жизнью и самим собой, и даже возвращение Беса Ожского, пропадавшего в Суранских степях несколько месяцев, не испортило его настроения. Кристин явно повеселела, и эту перемену в ее настроении Кеннет не без оснований приписал на свой счет. Тах и Гильдис Отранская уже ни от кого не таили своих отношений, и вольности в их речах и поведении порой повергали Кеннета в смущение. Конечно, Тах меченый, выросший в лесу, среди грубых людей и вохров, но благородная Гильдис могла бы вести себя и поскромнее. Впрочем, вопрос об их браке был уже решен, так что окружающие смотрели на их проказы сквозь пальцы. Нынешняя пора безвременья, когда одна война закончилась, а другая вот-вот должна была начаться, не располагали к строгости нравов.

Затеянная Тахом прогулка казалось небезопасной, но и сидеть за стенами замка на исходе лета, когда чудесная солнечная пора совсем скоро должна смениться дождями, тоже глупо. Тах собирался взять с собой и маленького Бьерна, но тут вмешалась благородная Сигрид и категорически запретила вывозить ребенка за стены. Расхрабрившаяся было Кристин тут же с ней согласилась, тем более что путь в Ингуальдский замок предполагалось проделать верхом, да еще быстрым аллюром.

Выехали из замка на рассвете, в сопровождении двадцати дружинников во главе с гвардейцем короля Гарольда Гунаром сыном Скиольда, единственным уцелевшим из этой железной когорты после Расвальгской битвы. Гунар получил от королевы Сигрид строгие наставления и ни в какую не соглашался углубляться в Ожский бор, на чем настаивал беспечный Тах. Меченому очень хотелось показать девушкам заколдованное озеро, купание в котором приносило счастье влюбленным. Кеннет стал на сторону Гунара, и Таху, в конце концов, пришлось смириться. Зато он всю дорогу до Ингуальдского замка рассказывал девушкам о любви сержанта меченых Туза к благородной Гильдис Хаарской. По словам Таха, эта любовь и привела Башню к гибели. А историю эту он узнал от старика Хоя, который в свою очередь слышал ее от меченых Чуба, того самого капитана, который сорок лет тому назад захватил Бург и не удержал его только потому, что среди меченых начались разногласия. Далее Таха занесло в такие дебри древней истории, что девушки только ахали, слушая его.

А Гильдис Отранская заметила между прочим:

– Не увидим мы теперь счастья по вине благородного короля Кеннета, который боится купаться в озере и предпочитает ему баню за крепкими стенами Ожского замка.

И все девчонки захихикали самым противным образом, даже Кристин улыбнулась. Конечно, ни для кого не было секретом, как благородный Кеннет «изменил» жене. Гильдис Отранская рассказала об этом всем с такими подробностями, которых не было и быть не могло. К счастью, замок Ингуальд уже замаячил на горизонте, и разговоры о колдовском озере стихли сами собой.

Кеннет с удивлением осмотрел сторожевую башенку Ингуальда, выглядевшую поновее его сложенным в стародавние времена стен.

– Ее разрушили меченые, когда штурмовали замок, – пояснил молодой Эйрик Мьесенский. – Это было давно, сорок лет назад.

– Чуб тогда был капитаном, – дополнил Эйрика Тах. – Я вам о нем рассказывал сегодня. Это он заключил в темницу старого короля Рагнвальда.

Кеннету это дополнение меченого не понравилось, его настроение и без того подпорченное в пути, упало еще на один градус.

В замке гостей ждали. Эвелина Ульвинская, в сопровождении отца, благородного Фрэя, и сестры, благородной Астрид, спустилась во двор, чтобы приветствовать по всем правилам этикета короля Кеннета и его супругу королеву Кристин. Сам владетель замка, десятимесячный Тор Ингуальдский, сопел у матери на руках, и прибытие большого количества знатных гостей его нисколько не взволновало. Он даже не проснулся, несмотря на поднявшийся вокруг шум, чем чрезвычайно позабавил веселую компанию.

Эвелину Ульвинскую Кеннет знал очень хорошо и рад был увидеть ее похорошевшей и посвежевшей, зато Астрид он увидел впервые и слегка смутился под взглядом устремленных на него голубых глаз. Говорили, что в эту девушку был влюблен его брат Оттар, и, надо признать, она была достойна этой любви. В ее обнаженных по локти руках был букет полевых цветов, и Кеннет не сразу понял, что цветы предназначены ему. Наверное потому, что слишком засмотрелся в глаза девушки. Стоявший рядом Тах довольно бесцеремонно подтолкнул его локтем в бок. Кеннет едва не вспылил, но сдержался. Меченый был прав: засматриваться в присутствии жены на хорошеньких девушек просто неприлично. Кажется, эта прогулка в Ингуальдский замок грозила обернуться для Кеннета сплошными неприятностями. От благородной Кристин не ускользнуло замешательство мужа при виде прекрасной Астрид, она обиделась и надолго замолчала. Эта неожиданная размолвка королевской четы не осталась незамеченной окружающими. Впрочем, все делали вид, что им ужасно весело за праздничным столом Ингуальдского замка. Не исключено, что им действительно было весело, а скучал и сердился только Кеннет Нордлэндский.

Кеннету показалось, что Эйрик Мьесенский уж очень прилежно ухаживает за Даной, выходя за рамки приличий. Не отставал от Эйрика и владетель Заадамский, хотя этому не стоило бы, пожалуй, метить в зятья к человеку, убившему его брата. А все это потому, что Бес Ожский несметно богат, тогда как король Кеннет беден, как церковная мышь и живет из милости в замке того же Беса. Так чем же он лучше владетеля Заадамского? Даже здесь за столом, где собрались преданные короне вассалы, никто не воспринимает его всерьез, что же говорить тогда о всех прочих. И они правы. Какой же он король, если постоянно прячется за спинами Беса Ожского и Гаука Отранского. Тах не старше его годами, но в среде владетелей принят как равный, потому что успел отличиться в борьбе с лесными разбойниками, пока король Кеннет исходил слюной у юбки жены. И если бы не решительность Кристин, он пребывал бы в этом позорном положении до сих пор. Так за что же уважать благородного Кеннета, если он сам себя не уважает.