Стивен Дональдсон - Появляется всадник

Трудно было представить себе, что под белую пелену, закрывающую его глаза, словно занавес, могло проникать что—либо.

Очевидно, битвы, проигранные королю Джойсу, были не единственными его потерями в жизни. Именно начав терять зрение, он начал искать лучших методов правления, более безопасных для него, для королевства и для будущего преемника. И не уставал повторять, пока всему его окружению это не набило оскомину: «Потери учат многому». Но про себя (не теряя, впрочем, уважения к отцу) принц Краген отбрасывал слово потери и заменял словом страх. Человек, не видящий своих врагов, не способен нанести им неожиданный удар. И по этой причине ему следовало найти новые способы обезопасить себя. Краген понимал причину страха отца и испытывал к Маргоналу уважение. Человек ничтожный, к примеру, прибегнул бы к насилию и террору.

Старый и уже малосильный, монарх Аленда, расположившийся в самом удобном из кресел для совещаний, повернул голову, заслышав шаги сына. Так как он во всем сомневался, то не заговорил, пока алендский Претендент не был представлен и не приветствовал его по всем правилам, предписанным этикетом. Затем он вздохнул, словно устал больше обычного.

— Ну, сын мой, гвардейцы уже побывали здесь и сообщили новость, объяснить которую они не в силах. Может быть, ты расскажешь мне нечто более вразумительное?

— Милорд, — ответил принц Краген, — боюсь, я лишь умножу ваше недоумение. — И он коротко поведал о визите Мастера Квилона и разрушении катапульты. Закончив рассказ, он сообщил отцу, что обо всем этом думает.

— Поведение Воплотителя было странным, вне всяких сомнений. Но, мне кажется, самая большая загадка — поведение короля Джойса: словно он вовсе никогда не был слаб… словно хочет подчеркнуть, что он хозяин положения, и оно далеко не безнадежно. И что способен командовать такими людьми, как Смотритель Леббик и Мастер Квилон, чтобы сохранить свой статус кво.

Но мы—то знаем, что это — иллюзия. Кадуол выступил против него. В его стене огромная брешь, которую защищает лишь кучка людей, к тому же у них не хватает питьевой воды. И несмотря на Гильдию, есть несколько могучих Воплотителей, которые враждуют с ним. Они могут по своей воле настигнуть его в любом месте в Морданте или Орисоне, проходя сквозь плоские зеркала так, словно не восприимчивы к безумию. Вдобавок в самой Гильдии есть Мастера, которые бросили бы его, если бы только посмели. Люди вроде Эремиса могут хранить верность Морданту и не возлагать на себя никаких обязательств по отношению к королю.

Его лорды не придут ему на помощь. Армигит — трус. Термигана не волнует ничего, кроме дел в собственной провинции. А Пердон сражается с Кадуолом не за короля, а за собственное выживание. Из лордов лишь Домне, Тор и Файль сохраняют преданность монарху. Тор — старик и пьяница, к тому же он сейчас здесь и потому не сможет поднять своих людей на подмогу. А Файль не придет на помощь Орисону потому, что мы стоим у него на пути.

И, несмотря на это, король Джойс продолжает относиться к нам так, словно мы не в силах причинить ему вред.

Чем больше принц думал об этом, тем сильнее были его сомнения. Некоторое время он жевал ус; неуверенность все сильнее мучила его. Затем закончил:

— По правде говоря, милорд, я не могу решить, безумие его поведение или глубоко продуманная политика.

И снова монарх Аленда вздохнул. С видимым усилием он пробормотал:

— Я провел ужасную ночь. Слепота вынуждает меня все больше размышлять. Вместо того чтобы спать, я перебирал в уме все уловки и обманы, которые он применял ко мне. Я пережил каждый удар наших войн. От подобных воспоминаниях стыла бы кровь в жилах любого молодого зрячего правителя. Но для меня они — губительны.

Глядя на сына так, словно он мог видеть его, Маргонал хрипло спросил:

— Можешь ли ты придумать причину — хоть какую—нибудь—по которой король, такой как Джойс, может притворяться слабым, позволяя Воплотителям насылать ужасы на свой народ… позволяя нам окружить его замок, когда его силы так слабы?

— Нет, — принц Краген покачал головой. — Это безумие. Это может быть только безумие.

— А леди Элега?.. Она ведь его дочь. Она знает его гораздо лучше, чем мы, — намного лучше, чем я. Может, она вспомнит, что такое может он скрывать? И снова принц сказал: — Нет.

Он верил Элеге, не так ли? Верил: она думает о своем отце то же, что и он, не так ли? Внезапно монарх Аленда повысил голос:

— Тогда он безумен, безумен. Его надлежит выкорчевать из крепости, пусть заплатит за все. Ты слышишь? Это невыносимо!

И, словно сами по себе, его кулаки застучали по подлокотникам кресла.

— Мне вполне понятно его желание сохранить Мордант в своей власти и править им, как вздумается. Он был способен на это — до самого последнего времени. Да и кто бы этого не хотел? Его желание сохранить все возможности Воплотимого для себя лично мне тоже понятно. В этом тоже ничего удивительного. Мне даже понятно, с какой целью он создал Гильдию, и его отказ использовать ее силу для войн. Не так поступил бы Фесттен. Не так поступил бы я. Но, возможно, он разумнее нас.

Но это!.. Создать все то, что он создал, и затем бросить на произвол судьбы! — Монарх Аленда кричал. — Отковать такое оружие, как Гильдия, а затем сделать себя беззащитным для атак, снять с себя ответственность, повернуться спиной к тем, кто верой и правдой служил ему, не оставить своим врагам иного выбора, кроме как попытаться вырвать из его рук это оружие, чтобы выжить самим! — Маргонал привстал в кресле, словно лично жаждал добиться от короля Джойса логичного объяснения. — Это невыносимо! Это надо прекратить!

Но его вспышка быстро закончилась, так же быстро, как и возникла. Откинувшись в кресле, он закрыл лицо руками.

— Мой сын, — хрипло прошептал он, — когда я получил твое сообщение, в котором говорилось, что все готово для наступления, ледяной холод поселился в моем сердце. Ведь с той минуты я уже не мог ничего изменить. Я знаю этого человека. Он слишком часто побеждал меня. Боюсь, он заманил нас сюда, чтобы уничтожить, а его слабость — всего лишь прием, чтобы мы с Кадуолом появились у его стен и он с легкостью мог бы сокрушить нас не в честной битве, а с помощью коварства. Ты говоришь, этого не может быть. Леди Элега утверждает, что этого не может быть. Мой собственный рассудок твердит, что этого не может быть — хотя бы потому, что за прошедшие пятьдесят лет он ни разу не пытался сокрушить нас. И тем не менее, я — боюсь. Он околдовал меня. Мы пришли сюда на свою погибель.

Принц Краген слушал, что говорит отец, и старался не содрогнуться от ужаса.

Страх — вещь заразная, подумал он. Неужели все мы были слепы? Почему никто из нас не подумал, что Джойс притворяется? Принц тихо произнес: