Константин Соловьев - Урод

– Только что прибыл. Но я прошу вас не обращаться ко мне по имени.

– О, понимаю.

– Бейр, кого ты еще подцепил? – Лайвен протиснулась к ним и недовольно смерила взглядом Витерона. – Жрец?

Витерон с тонкой смущенной улыбкой кивнул ей.

– Возможно, нам лучше поговорить в более тихом месте. На площади как-то… э-э-э… Не так ли? Здесь как раз рядом есть небольшой шалх, я думаю, можно отойти туда.

– Подожди здесь, – шепнул Крэйн Лайвен. – Я скоро вернусь. Это старый знакомый. Очень старый.

– Вижу. – Она презрительно покачала головой. – Жду тебя пять минут.

Крэйн и Витерон двинулись в другую сторону, отдаляясь от центра. Крэйн чувствовал себя крайне неуютно в компании жреца, но ничего изменить уже не мог. Вероятно, вместе они действительно являли необычный контраст – на Витерона прохожие смотрели с улыбкой, почтительно опуская голову, от Крэйна же шарахались, как от тайлеб-ха или дикого зверя. «В прошлый раз все было иначе, – подумал Крэйн. – В прошлый раз я был силен, красив и уверен. У меня был вышитый талем и три прекрасных эскерта. Я сидел перед ним, достойный, полный величия, осознающий собственную силу и значение.

Я смеялся над ним, откровенно, наслаждаясь его страхом и робостью. А теперь мы идем вместе по улице и ему улыбаются, а в меня тыкают пальцами».

– Я здесь с караваном, – пояснял тем временем Витерон, указывая путь. – Добрые люди согласились помочь мне в пути. Я направляюсь за Море, нести тамошним жителям слово Ушедших. Кажется, здесь… Небольшая лачуга, тут хранится корм для хеггов и какая-то мелочь. Вот, сюда.

Они свернули от центра рынка и оказались перед небольшим шалхом, уходящим в землю на добрых десять локтей. Витерон пропустил его вперед по узкой земляной лесенке, приподнял над ним тряпичный полог. Внутри было сыро и душно, как и во всяком шалхе, пахло землей, кожей и чем-то еще. Из обстановки был только низенький стол из плохого дерева, в углу тяжело осели несколько плотно набитых мешков. Толстый жрец сделал приглашающий жест, но что он означал, Крэйн не понял – садиться в шалхе было не на что.

– Итак, вы недавно в Себере?

– Да… Совсем недавно.

– Но если Ушедшие не вздумали жестоко подшутить с моей памятью, в последний раз я видел вас в… э-э-э… на севере, в Алдионе. И вы, кажется, были в тот момент младшим шэлом Алдион?

– Я сын Кирана. – Крэйн обнаружил, что не может отчего-то смотреть в глаза жрецу. Он боялся увидеть, что в них. Ведь жрец помнил их разговор, помнил все те унижения, ту брезгливую холодную скуку, которой наградил его шэл Крэйн. – Сын Кирана и пасынок Риаен.

– Ваше лицо…

– Меня прокляли. – Собственный голос зазвучал тяжело, словно он выталкивал из горла не воздух, а песок. – Какой-то сумасшедший ворожей, в Алдионе. Он замышлял мятеж против рода Алдион, но я успел и… Он… Наложил проклятие.

Маленький жрец осторожно присел на край стола, потер свои пухлые розовые ладони. То ли он проникся ощущением собственной важности – не каждый Эно с тобой разговаривает бывший шэл! – то ли виной была игра света под навесом шалха, но лицо его показалось Крэйну затвердевшим, без ямочек на щеках.

– Мой друг, если это проклятие, дело серьезно. Вы могли вызвать гнев Ушедших?

– Не знаю. Я… Нет. Думаю, нет.

– Ни одна ворожба не происходит без воли Ушедших. Именно поэтому многие тысячи Эно я не слышал о действительных случаях ворожбы – как правило, все они были результатом неумеренного потребления хмеля, обманом или самовнушением. Но ваше лицо говорит об обратном.

– Но ведь Ушедших нет! – Напряжение передалось голосу, он предательски зазвенел.

– Их нет здесь, – мягко поправил Витерон. – И с давних пор считалось, что именно поэтому, когда они покинули наш мир, отсюда исчезла и ворожба. Поэтому мне очень интересно узнать подробнее о вашем… случае. Это может дать много знаний не только жрецам, но и всем людям. Мне надо знать все. Расскажите.

Он вел себя гораздо смелее и увереннее, чем тогда, в тор-склете.

«Понимает, – зарычал мысленно Крэйн. – Чувствует, что теперь я не господин. Теперь он может избить меня дубинкой, а если на шум прибежит стража, я окажусь в подземелье местного тор-склета или сразу в ывар-тэс. А может просто сдать меня дружине. Он чувствует мою беспомощность и наслаждается ею. Хочет отомстить за наш последний разговор».

– Брат Витерон, вы считаете, что это не проклятие?

– У меня нет достаточно знаний, чтобы судить об этом. – Он сложил руки на животике. – Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Чернь часто судачит о проклятиях, смертельной ворожбе и чудесах, но, как правило, все это оборачивается сплетнями и вымыслами. Повторяю, я ни разу не слышал о действительном проклятии, которое было наложено человеком. Но на болезнь это тоже не похоже.

– Ни один лекарь не брался сказать, что это за болезнь. Значит, это все-таки не ворожба?

– Не знаю. Возможно, дух Ушедших… Не знаю, Крэйн.

Показалось или при слове «Крэйн» он действительно искривил губы?

Раньше обращался только «мой шэл». Может, показалось?

– У меня нет достаточно опыта, чтобы судить о таких вещах, но любая капля знаний может приблизить нас к разгадке. И если вам хочется вернуть свое прежнее лицо, то мне, как жрецу Ушедших, важнее всего постигнуть причину постигшего вас несчастья.

– И какова же может быть причина?

– О, на этот счет у меня есть множество предположений, но все они сейчас слишком туманны. Возможно, гнев.

– Гнев?

– Гнев Ушедших. Только не спрашивайте ни о чем. В этой сфере сбивали в кровь языки самые маститые жрецы и богословы, не говоря уже о философах. Проще говоря, чтоб вы поняли… Какая-то часть могущества Ушедших могла остаться. Скажем, что-то похожее на их след или… кх-м… тень. Частица. В прошлые времена мои братья, обращаясь к богам, могли свершать ворожбу. Возможно, человек, покаравший вас, сумел подчинить себе… то, что каким-то образом связано с Ушедшими.

– Кажется, я понял.

– Все еще сложнее, мой друг. Дело в том, что ни одна ворожба во всем свете не может вершиться, если она противоречит воле Ушедших. Поэтому мне крайне важно выяснить, не совершали ли вы в прошлом каких-то поступков, которые могли бы вызвать их гнев.

Крэйн запнулся.

Гнев?..

– Нет. Вы понимаете… Конечно, я не был образцом добродетели, не всегда поступал по заветам Ушедших, я был шэлом, а это…

– Если я правильно помню наш разговор, вы говорили, что не чтите Ушедших.

– Это было очень давно. С тех пор, как видите, многое изменилось.

– Вы говорили, что в городе о вас ходит много слухов. И вы сказали, что большей части из них стоит верить. – Витерон смотрел на него, и хотя лицо его было серьезно, прищуренные глаза и острые губы делали его похожим на улыбающееся. – В Алдионе вас, помнится, называли Чудовищем из тор-склета. Я не ошибся?