Александр Прозоров - Креститель

— Жалко, что ничего не было, — напомнил он.

— И правда, жалко, — согласилась девушка. Заскрипели, отворяясь, ворота, в святилище вошел волхв. Оценивающе посмотрел на одного, на второго.

— Благодарствуем тебе, отец, — поклонились молодые люди.

— То не меня, то Зарю благодарите. Ее милость.

— За такое чудо ничего не жалко, — полез в карман Середин. — Хочу подарок богине сделать.

— Богам серебро ни к чему, — хмуро ответил волхв. — А я от тебя ничего не приму.

— Это почему? — не понял ведун.

— Гордыни в тебе чрезмерно, смертный. За милостью в чужой дом приходишь, с просьбою — а уж себя выше всех мнишь. Совета не ждешь, своего завсегда требуешь. В свой дом я бы тебя и не пустил, да токмо это дом божий. Ты Заре поклонился, я ей слова твои донес. А знать тебя не хочу. Ступай.

Середин почувствовал, как у него горят уши. Однако он нашел в себе силу спокойно поклониться хранителю святилища и вежливо ответить:

— Всё равно, спасибо тебе, отец. Раз брать с меня ничего не желаешь, должник, стало быть, я твой остаюсь. Коли понадобится чего, ты об этом помни…

— Прощаю! — отмахнулся волхв.

— …и я помнить буду, — закончил Олег, поклонился еще раз и, развернувшись, покинул капище.

Поехать в тот же день дальше не получилось: снятую перед баней одежду Радул отдал постирать, а потому пришлось дожидаться, пока она высохнет. Зато люди и сами отдохнули, и дали роздых лошадям, так что на следующий день без труда одолели почти сто верст до ближайшего города.

Рогачев не произвел на Олега особого впечатления. Разве только размерами крепости. Земляные валы в два роста шли тремя кругами, сужаясь к центру, и на каждом стоял высокий тын, подпертый изнутри основательными, в полтора обхвата, подпорками, и с башнями через каждые пятьдесят-сто саженей. Детинца, как понял ведун, здесь не имелось. Да и откуда — город-то не стольный.

Заночевали на постоялом дворе. Так оно спокойнее. И нечисти в жилье человеческом не в пример меньше, нежели в лесах или, пуще того, в болотах, и от злого умысла проще защитить дверь и пару окон, нежели открытое пространство вокруг лагеря. Утром ведун тщательно проверил лошадей, но никаких следов колдовского воздействия не заметил, и отряд не спеша, на рысях, тронулся дальше.

Дорога вывернула к Днепру почти сразу за городом и теперь большей частью бежала вдоль реки. По правую руку лес стоял сплошной стеной, под копыта несколько раз ложилась скользкая гать, и Олег понял, что они опять заехали в болотистые места. Вязи тянулись едва ли не весь день, пока путники не выбрались к речушке, которую боярин назвал звучным именем Березина.

Здесь понадобилось остановиться на дневку и расседлать лошадей — брод доходил им почти до спины, и вьюки неминуемо бы намокли. Помочь вызвались двое лодочников, но Радул презрительно отказался от их услуг и самолично перенес все узлы в четыре приема. Коней пришлось вести в поводу. Река — не баня, а потому раздеваться полностью все застеснялись и намочили одежду. На берегу разбрелись по кустам переодеваться, после чего отжимали исподнее, укладывали по узлам, выбирая такое место, чтобы ничего не намокло. Но несмотря на такую заминку и еще один, хотя и мелкий, брод, до сумерек восемьдесят верст они таки одолели и ночевали опять на постоялом дворе в городе Речица, ничем не отличимом от Рогачева. И опять поутру никаких признаков внимания таинственного чародея Середин не нашел.

За Речицей дорога изменилась полностью. Теперь справа от путников тянулись раздольные луга, поросшие высокой, по пояс человеку, травой, изредка прорезаемые прямоугольными хлебными делянками, а слева, за рекой, виднелись темные, почти черные лиственные болотные леса. После полудня целеустремленно текщий на юг Днепр вдруг повернул на юго-запад, чем очень обрадовал боярина Радула.

— То он ужо к Киеву повернул! Теперича совсем немного осталось. Вечерять на порубежье княжества Черниговского станем! — Он дал шпоры коню, переходя на размашистую рысь, и остальные всадники вынужденно припустили следом. Однако много выиграть путникам не удалось. По всей видимости, города на Днепре стояли аккурат на расстоянии дневного перехода один от другого, а потому путники прискакали в селение Драники всего лишь немного раньше, чем добрались бы обычным аллюром.

Ночь прошла спокойно, и Олег начал надеяться, что неведомый колдун от них всё-таки отстал. Рано на рассвете торопящийся домой Радул уже поднял своих товарищей с постели и повел дальше. Накатанный тракт вывел их к высокому откосу, и киевский воин указал кнутом вниз:

— Сейчас самолетом на тот берег, и дальше помчимся, через Любеч к Киеву.

Середин взглянул на реку и с трудом сдержал смех: действительно, самолет как раз перевозил от берега к берегу обоз из пяти телег. Мог бы и сам догадаться — самолетом здешние жители называли самый обыкновенный паром! [8] Название: «самолет» удерживалось за паромами вплоть до появления первых аэропланов. Также, кстати, самолетом на Руси называли орудие для пахоты, челнок ткацкого станка и некоторые детские игрушки.

Здесь, ни берегу, Олег впервые за годы пребывания в этом мире оказался в пробке — несмотря на ранний час, у сходней скопилось полтора десятка крестьянских телег. Боярин Радул почему-то проявил скромность, и путникам почти два часа пришлось ждать, пока паром четыре раза сплавает туда и обратно.

Пятеро всадников и четыре заводных лошади заняли весь самолет, так что путники переправились через реку только своей компанией. Они миновали скопившуюся на левом берегу череду повозок и на плотном, до каменной твердости, утоптанном тракте перешли на рысь. Сырости вокруг не чувствовалось, но по обе стороны тянулись густые леса, словно возросшие на влажной почве.

— В Любеч завернуть надобно, — погоняя коня, сообщил боярин. — Статься может, там князь ныне, в крепости.

— И большая петля? — спросил Олег.

— Не, на дороге прямо град стоит.

— Тогда о чем разговор?

— Упредил просто…

Они вытянулись по дороге в узкую цепочку: первым мчался богатырь с заводной лошадью, следом ведун, за ними обе женщины, а замыкал отряд Базан, державший в поводу сразу двух коней.

Дорога обогнула поросший соснами холм, нырнула в светлую от берез ложбинку, снова выбралась наверх, оказавшись среди могучих вязов, образующих редкий, но тенистый лес с густым подлеском из волчьего лыка и боярышника.

— Дяденьки, поможьте! — кинулся чуть не под копыта малец лет десяти. — Поможьте, батьку деревом придавило! Не оттащить!

— Далеко? Показывай! — Боярин без колебаний отвернул за мальчонкой на тропку, и Олегу стоило большого труда нагнать его еще до того, как богатырь скрылся под кронами, оттеснить в сторону и поймать мальчонку за шиворот, рванув вверх, к себе. Ноги мальца оторвались от земли — но тут ворот с громким треском оторвался, и бедолага шмякнулся на спину.