Александр Прозоров - Креститель

— Кому подарок такой везете? — кивнул на телегу Олег. — Хреново ведь горит береза. Копоти много, жара мало.

— А кто-нибудь да возьмет, — небрежно отмахнулся тиун.

Через полчаса обоз дотрясся до городских ворот и дальше, по грунтовке, покатился уже почти мягко. Из примерно полутора сотен оружных всадников, что отправились с повозками, примерно полсотни ушли вперед, остальные скакали следом, приглядывая за грузом. С ведуном и боярином Радулом никто и словом не перемолвился.

— Вот так, — поравнявшись с богатырем, посетовал Олег. — Пока отвернувшись все были от князя, мы в лучших друзьях ходили. А как бояре знатные сбираться стали, так нам сразу пинок. Поезжайте, дескать, дрова от татей охранять, и чтобы около трона не околачивались.

— Да ты что, ведун?! — испуганно закрутил головой воин. — Нам такое доверие, а ты…

— Какое еще доверие?

— Князь мне сказывал втайне, что бескорыстен ты на удивление. От награды за дело, что тебе поручали, отказался полностью. Земле служить желаешь, а не серебру. Оттого тебе Владимир Святославович и доверился. Ну, и мне, потому как не предал. А то ведь дело сие такое. Иной за Русь живот отдаст без сомнений. Ан соблазну простого не вынесет, скрадет, что доверено.

— Дрова, что ли?

— Тс-с… — опять закрутил головой богатырь. — Казну мы княжескую везем. С тиуном. А такое, сам понимаешь, каждому не доверяют.

Середин странным словам Радула особо не поверил и больше ни о чем не спрашивал.

Ночевали они по-походному. Составляли на ночь телеги кругом, лошадей пускали пастись под присмотром десятка воинов, сами спали посередине. Питались казенным припасом — гречей с соленым мясом, — а по утрам разговлялись слегка хмельным медом, чтобы дорога такой скучной не казалась. На третье утро обоз миновал Богуслав — одинокую крепость размером не больше, чем сто на сто метров, с восемью башнями. А вскоре после полудня навстречу попался дозор из двух десятков степняков в кожаных штанах да в рубахах — у кого из тонкой замши, у кого полотняных, а у кого-то и из тонкого китайского шелка. Некоторое время всадники скакали рядом с обозом, потом один громко спросил:

— Куда идете, русские?

— Не видишь — дрова на торг везем, — отозвался богатырь. — У вас до моря, сказывают, леса совсем нет. С вождями печенежскими у нас ныне мир, отчего и не поторговать по-соседски? Не ограбит никто, ссоры не затеет. И мы обид никому чинить не собираемся.

— Наши старейшины в Крыму лес покупают. Его там, в горах, много.

— А это как сторгуемся. Может, у нас дешевле выйдет.

— И сколько за возок просите?

— Здесь не продадим. Рубежи киевские близко, хорошей цены тут не дадут.

Степняки проехали рядом еще с версту, приглядываясь к грузу. То ли им что-то не нравилось, то ли чего-то хотели. Но против полутора сотен хорошо вооруженных охранников малой силой не поспоришь — и вскоре печенеги отправились своим путем. Обоз продолжал катиться по прямой дороге. И хотя двигался он не быстро, пейзаж по сторонам менялся заметно. Рощицы деревьев, что перед Богуславом сливались в обширные леса, здесь, наоборот, рвались на всё более мелкие клочки, зачастую превращаясь в кустики из трех-четырех небольших деревьев, и лишь изредка, где-то далеко, удавалось различить темную полоску деревьев — на глазок, с полкилометра. Поэтому, когда справа прорисовалась, а потом стала приближаться к дороге непрерывная череда деревьев с пышными кронами, ведун немало удивился. Как оказалось — зря. Они вышли к мелкой реке с песчаным дном, вдоль берегов которой саженей на полста в каждую сторону и росла этакая «лесополоса».

Хотя до темноты еще оставалось немало времени, обоз свернулся в кольцо, половина всадников разъехалась в разные стороны. Что на самом деле происходит, Середин начал понимать только тогда, когда один из дозоров привез к стоянке седоволосого аксакала с вытянутым морщинистым лицом и двух степняков помоложе, чем-то похожих на старика. Возможно, это были его сыновья.

Все вместе они присели к костру, возле которого пил вскипяченную и подслащенную медом водичку Синеус. Туда же боярин Радул потянул и Олега.

— Мир вам, добрые люди, — первым заговорил богатырь, выставляя на траву деревянные ковши. — Меду вареного отпробовать не желаете? От него и сон слаще, и на душе веселее.

Старик покачал головой, но его молодые спутники с готовностью потянулись к корцам.

— И вам мирной дороги, русские, — промолвил старик. — Куда путь держите, чего ищете?

— По делам торговым едем, — ответил тиун. — Что продаем, что покупаем. Как сторгуемся, так и выходит. Ваше кочевье скота нам продать не откажется? Честную цену заплатим. Нам слава обманщиков не нужна.

— Чего купить хотите?

— Баранов хотим. Овец тоже возьмем, коли на мясо дадите.

— Много надобно?

— Да сотен пятнадцать хватит.

Олег от такого числа невольно вздрогнул, однако старик, похоже, ничуть не удивился:

— Пригоним пятнадцать сотен, отчего не продать добрым людям? Но степь нынче сухая, отары далеко разошлись. Оттого баранина ныне в цене. Пятнадцать сотен за тридцать гривен пойдут.

— Да что ты, отец, — рассмеялся Синеус, — по златнику на овцу берешь? За пятнадцать сотен тебе никто больше четырех гривен не даст.

И начался долгий, обстоятельный торг. С сетованиями на плохую траву, с похвальбой насчет хорошей шерсти и намеками на то, что отар поблизости больше ни у кого нет. И с ответными насмешками о шерсти недавно стриженных баранов, намеками на то, что путники никуда не спешат, а вместо баранов могут у кого и просто коней больных на мясо взять. В итоге примерно к полуночи сошлись на одиннадцати гривнах.

— Три гривны в задаток дам, — сказал тиун после того, как в знак общего согласия все присутствующие сделали по глотку из ковша с медом. — Отару пригоняй сюда через четырнадцать дней. Это тебе басма моя. Скажешь, что на восемь гривен уговор. Как пригонишь — тут тебе всё и заплатят.

Синеус передал степняку мешочек с монетами и продолговатую серебряную пластину. Печенеги поднялись, ушли в темноту к своим коням, и вскоре послышался удаляющийся стук копыт.

— А не обманут? — поинтересовался Олег.

— Как обманут? — не понял тиун. — Слово свое нарушить — позор для всего кочевья. Опять же, где остатки серебра получат, коли отару к указанному дню не пригонят?

— А не предупредят никого про поход киевской рати?

— Зачем? — опять удивился Синеус. — У нас с печенегами ныне мир. Мы их не забижаем, не отнимаем ничего. Мы им честно серебром за всё платим. Так чего им супротив нас хитрить? Опять же, ныне схитрят — в иной раз с ними никто дела иметь не станет. Нет, боярин. Мы здесь не в первый и не в последний раз идем. Посему и ссор искать ни им, ни нам при этом деле ни к чему.