Стивен Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

Но в глубине души Кавинант знал об этом с самого начала. Это не удивляло его. Скорее, он рассматривал это как симптомы другой, более существенной угрозы. Эта главная опасность, которая так замораживала разум, что, казалось, только его плоть была способна реагировать своей дрожью, имела нечто общее с его кольцом из Белого Золота. Он ясно ощущал эту угрозу, поскольку сковывающее его оцепенение не давало ему спрятаться. Вся суть компромисса, сделки, которую он заключил с ранихинами, состояла в том, чтобы удерживать невозможность и реальность Страны отдельно друг от друга, как противовес, чтобы не давать им проникать друг в друга и тем самым подрывать его ненадежную связь с реальной жизнью. Но Лорд Фаул использовал его кольцо чтобы произвести столкновение этих противоположных сумасшествий, чего так отчаянно желал избежать Кавинант.

Он думал о том, что будет, если попытаться забросить кольцо куда-нибудь подальше. Но он знал, что не сможет этого сделать. Слишком много с ним было связано воспоминаний об утраченной любви, почете и взаимоуважении, чтобы отбросить все это. И старый нищий…

Если условия его сделки будут нарушены, ему нечем будет защитить себя против тьмы — у него не будет ни сил, ни согласованности — ничего, кроме собственной склонности к мраку, собственной злобы и возможности убивать.

Эта склонность вела его — оцепенение мешало ему сопротивляться этому выводу — так же неизбежно, как и проказа, к разрушению Страны.

Его оцепенение, казалось, стало окончательным. Он не смог иначе оценить ситуацию. Все, что он делал, — это тащился вслед за огнем Биринайра и повторял свой отказ подобно отчаявшемуся, жаждущему веры, пытающемуся обрести независимость.

Он сосредоточил все внимание на дороге, словно она была призрачной, а камень — ненадежным, как будто Биринайр мог привести его на край бездны.

Постепенно характер их путешествия во мраке менялся. Сначала изменилось впечатление от окружающего туннеля. Время от времени стены, казалось, открывались в другие туннели, а в одном месте мрак стал таким невероятно густым, словно отряд проходил по дну амфитеатра. На этом открытом месте, ослепляющем своей тьмой, Биринайр, казалось, потерял дорогу. Когда ощущение обширного пустого пространства исчезло, он повел отряд в каменный коридор, такой низкий, что его огонь почти касался потолка, и такой узкий, что людям пришлось продвигаться по одному.

Потом старый хатфрол провел их через запутанный лабиринт коридоров, различных по величине и направлениям. Из низкого туннеля, сделав резкий поворот, они вышли на длинный крутой склон, вокруг которого невозможно было различить никаких стен. По мере того как они опускались, поворачивая то вправо, то влево, следуя ориентирам, понятным, казалось, только Биринайру, темный воздух становился холоднее и как-то противнее, словно он пропитался злом юр-вайлов. Холод приносили внезапные сквозняки и воздушные ямы, овевавшие пропасти и туннели, невидимо открывавшиеся по обеим сторонам в логовища, убежища, коридоры и большие залы пещерников, невидимые, но создававшие ощущение пустоты, в которой тьма сгущалась все больше.

Чем ниже, тем все более зловонными становились сквозняки.

Погребенный воздух, казалось, встал над веками копившейся грязью и отбросами, над необозримыми пространствами непохороненных мертвецов, над давно заброшенными лабораториями, где готовились яды. Время от времени запах гниения становился таким густым, что Кавинант, казалось, видел его в воздухе. А из соседних пустот доносились холодные, отдаленные звуки — треск камешков, падающих в бездонные пропасти. Изредка — скрип камней, придавленных громадой горы, тихие хрустальные трескучие звуки, похожие на постукивание железных молотков, приглушенные погребальные удары. И долгие усталые вздохи, испарения утомления из древних подножий горы. Казалось, сама темнота бормочет, когда отряд проходит мимо.

Но в конце спуска они вышли к неровной лестнице, вырубленной в стене скалы, под которой разинулись голодные пасти темных пропастей. А после этого они шли через извилистые туннели, по дну расщелин, над острыми скалистыми гребнями, вокруг ям со стонущей водой и зловонием разложения в глубине, под арками, напоминавшими входы в гротескные залы пиршеств, поворачивали, карабкались вверх и продвигались на ощупь в темноте, словно в полном опасности Лимбо, коварном и фатальном, однообразие которого нарушают только разные по виду и степени опасности угрозы. Нуждаясь в доказательствах своей собственной реальности, Кавинант двигался, прижав пальцы левой руки к сердцу.

Трижды отряд останавливался на широких ровных площадках, которые могли быть залами, выступами или вершинами пиков, окруженных бездной, и принимал холодную пищу при свете факела Биринайра. Каждый такой перерыв был облегчением: вид других лиц вокруг огня, потребление осязаемых продуктов действовали подобно утверждению или продлению способности отряда к длительному существованию. Однажды Кеан заставил себя даже пошутить, но голос его прозвучал в вечной тьме так тихо, что никто не смог найти в себе силы ответить. После каждой остановки отряд вновь бодро продолжал путь. И с каждым разом их мужество, получившее поддержку, улетучивалось все быстрее, словно тьма втягивала его в себя со все возрастающей прожорливостью.

Чуть позже старый Биринайр вывел из холодных продуваемых коридоров в душные туннели вдалеке от главных магистралей пещернятника.

Чтобы уменьшить риск быть обнаруженными, он выбрал тропинку через район пещер более мертвых, чем остальные — безмолвных и пустынных, где почти не осталось свежего воздуха. Но эта атмосфера чуть усилила напряжение отряда. Они двигались так, словно молча кричали в предчувствии какой-то слепой беды.

Они шли все дальше и дальше, и Кавинанту казалось, что это длится вечно, только по своему кольцу он мог определить, что это не так, поскольку оно еще не начало светиться от восхода луны. Но через некоторое время его Белое Золото начало поблескивать, как красное пророчество. Они не могли позволить себе отдых для сна или даже продолжительную остановку. До максимального пика силы Друла оставался всего один день.

Они шли по туннелю, стены которого, казалось, вот-вот сомкнутся вокруг мерцающего огня Биринайра. Внезапно из тьмы перед хайербрендом возник Террель, вернувшийся из разведки. Протхолл, Морэм, Гибкая и Кавинант поспешили подойти к ним. В голосе Терреля слышалось нечто похожее на тревогу, когда он сказал:

— Сюда идут юр-вайлы, около полусотни. Они видели свет.

Протхолл застонал. Морэм изрыгнул проклятие. Гривомудрая Гибкая с шипением вздохнула сквозь стиснутые зубы и сняла с волос шнурок, словно собиралась противостоять веществу, из которого были сделаны ночные кошмары ранихийцев. Но прежде чем кто-то успел что-нибудь сказать, старый Биринайр, казалось, издал треск, словно сухой сучок. С криком «За мной!» он повернулся и бросился в темноту.