Стивен Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

Краем глаза Кавинант увидел, как Вариоль и Тамаранта расстилают свои одеяла возле костра. Это на мгновение отвлекло его внимание от Ллауры. Взгляд их был печален и странно загадочен. Он не мог понять этого, но почему-то напоминал ему о том, что они знали, каково будет решение Протхолла относительно похода еще до того, как это решение было принято.

— Высокий Лорд, — глухо произнес Биринайр.

Не отрывая взгляда от Ллауры, Протхолл ответил:

— Да?

— Тот молодой щенок, гравлингас Торм, сделал мне дар учения радхамаэрль. Я уж было думал, что он просто насмехается надо мной.

Смеется, потому что я — не такой щенок, как он сам. Это была целебная грязь. — Целебная грязь? — удивленно повторил Протхолл. — Ты взял ее с собой?

— Конечно. Я все время поддерживал ее во влажном состоянии — я же не дурак, хотя этот щенок Торм пытался еще учить меня. Будто я сам ничего не знаю.

Подавив нетерпение, Протхолл сказал:

— Пожалуйста, принеси ее.

Минуту спустя Биринайр вручил Высокому Лорду каменный горшок, полный влажной, поблескивающей массы — целебной грязи. Протхолл без колебания зачерпнул из горшка горсть.

— Не забудьте, — пробормотал Кавинант, вспомнив о чем-то, — это заставит ее уснуть.

Но Протхолл осторожно размазал грязь по лбу, щекам и горлу Ллауры.

Во тьме, освещаемой только огнем лиллианрилл и последними тлеющими углями сожженного дерева, она заблестела, отражая золотые отсветы костра. Кавинант заметил, что Лорд Морэм перестал уделять внимание Протхоллу и Ллауре и присоединился к Вариолю и Тамаранте, причем между ними, как будто, завязался спор. Они лежали рядом на спине, держась за руки, и он стоял над ними, словно обороняя их от какой-то тени. Но они не двигались. Перебивая его, Тамаранта мягко сказала:

— Так лучше, сын мой.

А Вариоль пробормотал:

— Бедная Ллаура. Это все, что мы можем сделать.

Кавинант быстро оглядел весь отряд. Воины, казалось, были приведены в состояние транса допросом хиира, но пещероподобные глаза великана рассеянно блуждали по поляне, словно его мысли сплетались в какую-то опасную сеть. Кавинант вновь повернулся к Ллауре, чувствуя, как озноб пробирается вдоль спины. Первое прикосновение целебной грязи только ухудшило ее состояние. Лицо ее исказилось в муках и судорогах, похожая на предчувствие смерти гримаса растянула губы в беззвучном крике. Но потом сильная конвульсия сотрясла ее и кризис миновал. Она упала на камни и зарыдала от облегчения, словно из ее разума вынули нож.

Протхолл встал на колени рядом с ней и заключил ее в объятия, молча ожидая, когда самообладание вернется к ней. Через некоторое время Ллаура наконец взяла себя в руки и, вскочив, закричала:

— Бегите! Вы должны бежать! Это ловушка! Вас заманили в западню!

Но ее предупреждение опоздало. Минуту спустя со своего поста вернулся Тьювор, а следом за ним — все остальные Стражи Крови.

— Готовьтесь к бою, — спокойно сказал первый знак. — Мы окружены. Ранихины были отрезаны и не смогли предупредить нас. Будет битва. У нас очень мало времени, чтобы подготовиться.

Кавинант не мог поверить тому, что услышал. Протхолл резко подал команду, и лагерь быстро опустел. Воины и Стражи Крови нырнули в незаполненные еще могилы, спрятались в пустом основании дерева.

— Оставьте лошадей, — скомандовал Протхолл. — Ранихины прорвутся сюда, чтобы защитить их, если это будет возможно.

Протхолл поручил Ллауру и мальчика заботам великана, который спрятал их в пустой могиле и накрыл сверху металлической пластиной. Потом Протхолл и Морэм вместе спрыгнули в яму, вырытую южнее. Кавинант же остался там, где стоял. Он смутно видел, как Биринайр загасил костер и прижался к обгоревшему стволу дерева. Кавинанту потребовалось время, чтобы понять, что было сделано с Ллаурой. Ее бедственное положение привело его в оцепенение.

Сначала ей позволили узнать то, что могло спасти Лордов, а потом отняли способность сообщить то, что она узнала. И ее мучительные попытки предупредить Лордов лишь способствовали обратному, поскольку служили гарантией того, что Лорды попытаются понять ее, вместо того, чтобы бежать. И все-таки то, что было с ней сделано, было ненужным, излишним, ловушка захлопнулась бы и без этого. В каждой грани несчастья Ллауры Кавинант слышал смех Лорда Фаула.

Кавинант очнулся от прикосновения к плечу. Это был Баннор. Страж Крови произнес так бесстрастно, словно объявлял время дня:

— Пошли, Юр-Лорд. Ты должен спрятаться. Это необходимо.

Необходимо? Кавинант воскликнул про себя. А знаешь ли ты, что он с ней сделал?

Но, повернувшись, он увидел, что Вариоль и Тамаранта все еще лежат возле последних угольков костра, охраняемые лишь двумя Стражами Крови.

Как? — мысленно воскликнул он. Их же убьют!

В то же время другая часть его сознания настойчиво повторяла: Он делает и со мной то же самое. Совершенно то же самое.

— Не трогай меня! Адский огонь и кровавое проклятье! Когда наконец ты поймешь это?

Баннор без колебаний приподнял Кавинанта, развернул и столкнул в одну из могил. Там ему едва хватило места: остальное пространство занимал великан, сидевший согнувшись на корточках, чтобы не высовывалась голова. Но следом за Кавинантом в ту же траншею втиснулся и Баннор, заняв место над Неверящим.

Затем на лагерь опустилась тишина, полная боли и напряжения.

Наконец Кавинант почувствовал, что атака началась. Сердце его учащенно забилось, лоб покрылся потом, нервы натянулись и словно бы обнажились. Серая дурнота, заполнившая горло, подобно грязи, чуть не заставила его стошнить. Он попытался проглотить ее, но не смог. Нет! — молча стонал он. Только не это! Я не могу! В точности то же самое, что случилось с Ллаурой.

Голодный визг распорол тишину, потом послышался топот приближающихся врагов. Кавинант рискнул выглянуть за край могилы и увидел, что поляна окружена черными фигурами с горящими глазами цвета лавы. Они двигались медленно, давая возможность окруженным представить себе свою кончину. А позади приближающихся тяжело хлопала крыльями над цепью врагов огромная тварь.

Кавинант отпрянул. В страхе он смотрел на эту атаку как отверженный, с расстояния.

По мере того как пещерники и юр-вайлы сжимали кольцо вокруг поляны, направляя центр атаки на беспомощный лагерь, их стена становилась все гуще, с каждым шагом уменьшая шанс, что отряд сможет прорваться. Постепенно их приближение становилось более шумным, они ступали по земле так, словно пытались вытоптать траву. Стал уже различим и низкий гул их голосов — тихое рычание, шипение сквозь сомкнутые зубы, бульканье, радостное чмоканье — все это разносилось над могилами, словно ветер, наполненный шелестом искалеченных листьев. Пещерники разинули рты, словно психи, терзаемые жаждой убийства; юр-вайлы втягивали носами воздух с каким-то мокрым присвистом. На фоне этих звуков, ужасных в своем спокойствии, было слышно хлопанье крыльев грифона, отбивающего погребальный марш.