Стивен Дональдсон - Сила, которая защищает

– Все в порядке, – ловя ртом воздух, произнес он. – Я заканчиваю. У тебя все будет хорошо.

Только тут до него дошло, что девочка жалобно всхлипывает, уткнувшись лицом ему в плечо. Он обнял ее и крепко прижал к себе.

– У тебя все будет хорошо, – хрипло повторил он. – Сейчас я отнесу тебя к мамочке.

Однако, говоря это, он не был уверен даже в том, что у него хватит сил хотя бы подняться на ноги. Но одно он понимал несомненно: то, что он сделал, было далеко не все, в чем она нуждалась; вряд ли ему удалось высосать весь яд. И разрезы тоже требовалось хорошенько обработать. То положение, в котором находилась девочка, лишало его возможности быть слабым. Пошатываясь, он поднялся, прижимая ее к себе, и прислонился плечом к дереву, чтобы не упасть.

Она жалобно посапывала носом у него на руках. Отведя взгляд, чтобы не прочесть в ее глазах укор, он посмотрел вниз, на холмы, стараясь собрать все свои силы.

Сквозь слезы девочка сказала:

– У тебя рот в крови.

– Я знаю, – пробормотал он.

Он медленно перенес тяжесть на одну ногу, освободив другую, и, точно плохо сшитая марионетка, неуклюже двинулся вниз по склону холма. Вскоре он оказался рядом с деревом, прямым и черным, похожим на обгоревший указательный столб, под которым девочку укусила змея. По дороге он три раза едва не свалился. Ботинки соскальзывали с ног; без шнурков они лишь мешали ему двигаться, и, прислонившись к дереву, чтобы удержать равновесие, он их сбросил. Ноги настолько онемели, что не почувствовали бы боли, даже если бы он поранил их.

В его лихорадочно пылающем мозгу пронеслась странная мысль о том, что жизнь была весьма скверно задумана; горести выпадали вовсе не на долю тех, кому следовало. По какой-то неясной причине он был убежден, что Баннор нашел не самый лучший выход из положения в ответ на то, что случилось с Кориком, и что на его месте он, Кавенант, поступил бы иначе. Однако, если бы Баннор сейчас оказался на его месте, он наверняка сумел бы лучше помочь этому ребенку.

Потом он вспомнил, что Морэм ничего не рассказал ему о Великанах. Точно вспышка перед его внутренним взором озарила Виселицу Хау и тело Великана, покачивавшееся на ней.

Что случилось с Великанами?

Безмолвно оглядываясь по сторонам, точно вид, который открывался перед ним – холмы, деревья, река, – был ему незнаком, он оттолкнулся от черного ствола и, неуклюже волоча ноги, потащился вдоль реки Греческих Праведников в сторону города. Время от времени он с трудом разлеплял спекшиеся губы и громко выкрикивал:

– Помогите!

Девочка сказала, что ее родители были далеко, но кто знал, что именно стояло для нее за этими словами? Может быть, они находились рядом с рекой, а может быть, где-то совсем в другом месте. Он и сам не смог бы точно сказать, насколько далеко от города забрел; все события предыдущей ночи выпали из памяти. Но идя по берегу реки, он непременно вышел бы к городу и поэтому счел это решение наилучшим. Каждый раз, взглядывая на детскую ногу, он убеждался, что чернота распространяется; очевидно, и боль усиливалась, потому что девочка хныкала теперь почти не переставая, в промежутках вскрикивая каждый раз, когда он оступался, и взывая к родителям. Ее плач и стоны подталкивали его к тому, чтобы снова И снова выкрикивать, задыхаясь:

– Помогите!

Однако, похоже, это был глас вопиющего в пустыне – ответом ему было лишь молчание. Рана во рту болела, губы раздулись, точно они тоже были укушены змеей, как детская нога. Но он, прижимая девочку к себе, продолжал неустанно повторять хриплым, как воронье карканье, голосом:

– Помогите! Помогите!

Мало-помалу от солнечного тепла он даже вспотел. Рана на лбу болела так, что иногда у него темнело в глазах. И все же где-то внутри по-прежнему не таял ужасный холод, пробирающий до самых костей; Кавенанта била дрожь, которая становилась все сильнее. Он спотыкался на каждом шагу, наталкиваясь на деревья, которые как будто нарочно вырастали у него на пути. Несколько раз он наступал на что-то острое, может быть камень или ветку, и вскрикивал от боли. При этом ноги резко подгибались и он падал на колени. Но каждый раз, бросив взгляд на распухшую и почерневшую ногу девочки, он поднимался и продолжал идти, хрипло повторяя:

– Помогите…

Его губы распухали все больше. Жаркие стрелы боли пронзали голову каждый раз, когда он оступался. Сердце точно собиралось вырваться из груди. В глазах темнело все чаще, он все хуже различал, куда идет.

И все же он продолжал неуклонно двигаться в нужном направлении, понимая, что если не сможет найти кого-то, кто поможет девочке, тогда все его усилия окажутся напрасными. Ее нога выглядела так плохо, что он не мог позволить себе остановиться даже ненадолго. Голые коленки, которые он прижимал к себе, вызывали волну воспоминаний о сыне Роджере, потерянном для него. Отчасти и поэтому, несмотря на все свои мучения, Кавенант, шатаясь, продолжал идти вперед.

И вдруг вдалеке послышались крики. Он резко рванулся вперед, покачиваясь, хромая и пытаясь разглядеть тех, кто издавал их. Голова падала на грудь, казалось, вот-вот оторвется, не подчиняясь усилиям Кавенанта, и он никак не мог повернуть ее в нужном направлении.

Девочка жалобно захныкала:

– Мамочка… Папочка…

В горле у него пересохло, и ему стоило неимоверного труда снова прохрипеть:

– Помогите…

На этот раз его голос прозвучал еле слышно, точно шелест. Обессиленный, почти ослепший, он поднял девочку на вытянутых руках и тут же услыхал крик совсем рядом:

– Карен! Ты здесь! Ах вот ты где! О Карен, доченька моя!

Женщина бежала к нему, продираясь сквозь кусты, за ней торопливо следовал мужчина. Наконец Кавенант смог разглядеть их – вид у обоих был взволнованный.

Девочка потянулась к женщине, всхлипывая:

– Мамочка… Мамочка…

Спустя несколько секунд ее выхватили из рук Кавенанта.

– Карен! О девочка моя! – простонала женщина, крепко обнимая ребенка. – Мы так испугались! Почему ты убежала? С тобой все в порядке? – Не глядя на Кавенанта, она торопливо продолжала, обращаясь к нему:

– Где вы ее нашли? Она убежала утром, мы до смерти перепугались. У нас здесь лагерь неподалеку. Мне даже в голову не приходило, что она может так далеко убежать.

В этот момент мужчина присоединился к ней.

– А ты гадкая, непослушная девочка! – снова обратилась к ней женщина. – С тобой правда все хорошо? Дай-ка я погляжу.

Пока она осматривала ее, девочка продолжала всхлипывать от боли и облегчения. Женщина почти сразу же заметила жгут, опухоль и разрезы. Испуганно вскрикнув, она подняла глаза на Кавенанта.

– Что случилось? – требовательно спросила она. – Что вы с ней сделали?

Неожиданно выражение ее лица резко изменилось – оно напряглось и застыло от ужаса. Попятившись от него, она закричала: