Стивен Дональдсон - Сила, которая защищает

Потом, точно струна, лопнула некоторая таинственная связующая нить.

Выйдя из-под контроля, Камень взорвался, разлетевшись на куски. Взрыв чудовищной силы отбросил и Морэма, и Сатансфиста, которые, так и не расцепившись, покатились по склону холма. Дрогнула земля, и сейчас же, точно по мановению волшебного жезла, прервалась жуткая тишина, нависшая над полем боя. Словно вихрь пронесся в воздухе, и тотчас испуганная армия Презирающего разразилась громким визгом.

Вомарк Квен и уцелевшие в схватке всадники помчались к подножию холма. Квен слез с лошади и подошел к Высокому Лорду. Одежда Морэма, запятнанная кровью, превратилась в лохмотья. Руки, которыми он все еще сжимал крилл, были обожжены так сильно, что с них свисали лоскуты черной, обугленной кожи. Все его тело казалось одной сплошной раной. И все же он был жив и слабо, едва заметно, но дышал.

Страх, усталость, неуверенность Квена исчезли. Он выдернул крилл, вытер его, засунул себе за пояс и осторожно поднял Морэма на руки. Потом он оглянулся вокруг. Увидел Дринни, стоящего рядом и встряхивающего головой и гривой, чтобы прийти в себе после взрыва. Увидел армию Презирающего, смятенную и растерянную. Он надеялся, что, оставшись без своего предводителя, эта армия развалится; однако он ошибся. Юр-вайлы уже собирались вместе, подзывая к себе остальных тварей и восстанавливая порядок.

Вес Высокого Лорда не помешал Квену разбежаться и вскочить вместе с ним на Дринни. Он крикнул, обращаясь к своим воинам:

– Уходим! Возвращаемся в Замок! Серый Убийца не оставит свою армию без поддержки!

Он пустил Дринни галопом и понесся к распахнутым воротам Ревелстоуна.

Во тьме, окружающий его, время от времени возникали проблески, когда Кавенант чувствовал, что ему в горло вливают отвратительную на вкус жидкость; его враги явно пытались поддерживать в нем жизнь. Но между этими моментами не существовало ничего – ни воспоминаний, ни даже осознания самого себя, – ничего, кроме рвущей боли в голове, в том месте, где лба совсем недавно коснулись своими мечами юр-вайлы. Он был схвачен, покорен, лишен памяти и самой личности, и только красный коготь, раздирающий лоб, мешал ему окончательно утратить ощущение того, что он еще существует.

Когда, в конце концов, сознание все же начало возвращаться к нему, он задергался, точно пытаясь выбраться из могилы и сбросить давившую на него тяжесть. Его трясло от холода, но сердце работало, хотя и с перебоями. Руки безо всякого толку шарили по сторонам, натыкаясь на мерзлую землю.

Затем чьи-то руки грубо перевернули его на спину, перед глазами возникло и тут же исчезло злобное лицо. Последовал мощный удар по груди, в первый момент заставивший его задохнуться; однако почти сразу же стало легче дышать. Резко ударившись о землю затылком, он почувствовал, что лежит на спине, и перестал шевелиться, сосредоточившись на том, чтобы получше разглядеть окружающее.

Он хотел видеть, хотел понять, где находится и что происходит. Его глаза были открыты, и все же он не видел лиц, смутно маячивших перед ним. Холодная серая дымка затянула все, растворяя в себе то, что его окружало.

– Поднимайся, Кавенант, – прохрипел грубый голос. – От такого тебя нет ни малейшего толка.

Последовал новый удар, от которого его голова, болтающаяся на шее, точно он не управлял своими мышцами, дернулась и повернулась набок. Он ощутил прикосновение холодного ветра к щекам и болезненно сощурился; потекли слезы, смывая слепоту, он начал различать очертания и чувствовать пространство.

– Встать, я сказал!

Голос показался ему знакомым, хотя было неясно кому он принадлежал. Лежа на ледяной земле, он продолжал щуриться до тех пор, пока его взгляд не остановился на огромном каменном монолите, напоминающем кулак.

Камень находился примерно в двадцати метрах от Кавенанта, вздымаясь вверх метров на десять-двенадцать – обсидиановый столб, вросший в естественную скальную породу и слегка шероховатый в верхней части. Позади него Кавенант не видел ничего; там была лишь тьма, точно столб стоял на краю света. Сначала он показался Кавенанту воплощением Земной Силы, водруженным здесь, чтобы обозначать границу, за которой дьявол был бессилен. Но по мере того как взгляд его прояснялся, камень как будто начинал все больше напоминать обычную скалу. Если в нем еще и сохранилась жизнь, Кавенант не мог уловить ее признаков.

Постепенно, по частям, начали оживать другие чувства. Теперь он слышал хищное завывание ветра, а где-то вдалеке – глубокий, приглушенный гул, похожий на шум водопада.

– Встать! – снова раздался голос. – Я что, должен ударить тебя хорошенько, чтобы ты пришел в себя? – Последовал взрыв язвительного хохота, точно сказанное давало повод для веселья.

Внезапно грубый рывок поднял Кавенанта с земли. Он был еще слишком слаб, чтобы стоять самостоятельно, настолько слаб, что не мог даже поднять головы. Он прислонился к груди поднявшего его человека и, тяжело дыша от боли, попытался ухватиться за его плечи.

– Где я? – прохрипел он наконец. – Где?.. Снова послышался смех. Смеялись двое, теперь он отчетливо различал это; однако голоса были ему незнакомы.

– Где? – резко повторил человек. – Томас Кавенант, ты в моей власти. Это единственное, что имеет для тебя смысл.

Напрягшись, Кавенант приподнял наконец голову и встретился с пристальным, темным взглядом Триока.

Триок? Он попытался произнести это имя, но голос не повиновался ему.

– Ты уничтожил все, что было мне дорого. Подумай лучше об этом. Неверящий, – он произнес имя с глубоким презрением, – чем интересоваться тем, где ты находишься.

Триок?

– Каждый твой вздох несет смерть и вырождение. Фу! От тебя просто разит падалью. – Внезапная судорога исказила лицо Триока, и он снова отшвырнул Кавенанта на землю.

Кавенант упал под звуки саркастического смеха, охватившего Триока. Он никак не мог собраться с мыслями; явное отвращение, которое испытывал к нему Триок, больно задело его. Он лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять, в чем дело.

И он понял: Триок был прав – от него разило проказой. Болезнь распространилась, и руки и ноги источали гнилостные миазмы. Не уловить их было просто невозможно. Его плоть разлагалась, отравляя все вокруг – как будто, в конце концов, даже само его тело стало осквернять и разрушать фундаментальные основы здоровья Страны. В каком-то смысле это было даже хуже того, что творила зима Презирающего – или, точнее, зараза, которую он распространял, довершала дело, начатое Лордом Фоулом. Цель Презирающего оказалась бы полностью достигнутой, если бы холод и проказа, объединившись, подорвали последние жизненные силы Страны.