Майкл Муркок - Серебряная рука

И Корум рассказал королю Маннаху о том, что случилось с ним и Гоффаноном после того, как они расстались с Джерри-а-Конелем.

— Теперь же, — сказал Принц напоследок, — у мне нужно поесть. Думаю, мои друзья тоже не откажутся от обеда. Потом я хотел бы отдохнуть часок-другой мы не спали всю ночь.

— Ты убил Фой Мьёр! — воскликнула Медбх. — Значит, их может поразить не только Черный Бык?

— Я только помог сразить одного из них — самого больного и самого маленького, — улыбнулся Корум. — Если бы не Ильбрик, это чудище раздавило бы меня.

— Благодарю тебя, о, великий Ильбрик! — сказала Медбх, поклонившись сидхи. Густые, рыжие волосы упали ей на лицо. Она выпрямилась и, откинув волосы назад, посмотрела в смеющиеся глаза сидхи. — Если бы не ты, я одела бы на себя черные одежды.

— Этот маленький вадаг очень смел. — Златоволосый великан засмеялся и сел на крышу соседнего дома.

— Да, он очень смел, — согласилась Медбх.

— Теперь идем со мной, — сказал король Маннах, взяв Корума за руку. — Ты должен посмотреть на Эмергина и сказать мне, сильно ли он изменился. — Король Маннах оценивающе взглянул на Ильбрика. — Боюсь, что вам не удастся пройти в мои покои, о, Сидхи!

— Я с удовольствием посижу и здесь, — ответил Ильбрик. — А тебе, Гоффанон, было бы полезно сходить туда.

Гоффанон согласно кивнул:

— Мне действительно хочется посмотреть на Великого Друида — я ведь тоже участвовал в его спасении. — Он прислонил свой топор к ноге Ильбрика и пошел за королем Маннахом, Медбх, Джерри-а-Конелем и Корумом. Они прошли сквозь тронную залу и остановились у двери, ожидая, пока король Маннах отопрет ее…

Комната была залита ярким светом факелов. Снять с Эмергина овчину никто не решался, но теперь она была отмыта. Верховный Правитель лежал среди множества блюд, что были наполнены всевозможными травами.

— Нам так и не удалось найти нужной травы; все это может разве что продлить его жизнь на несколько часов, — сказал король Маннах. Он раскрыл шкатулку, которую ему отдал Корум. Нахмурясь, он стал рассматривать ее содержимое.

— И что мы должны с этим делать? Корум покачал головой.

— Не знаю.

— Он не сказал нам об этом, — добавил Джерри-а-Конель.

— Так значит, все напрасно? — воскликнула Медбх.

— Думаю, что нет, — сказал Гоффанон, выступая вперед. — Мне кое-что известно о Дубе и Овене. Они были предназначены именно мабденам. Если мабденам будет угрожать опасность и с ними уже не будет сидхи, эти вещи должны будут помочь им. Некогда жила одна сидхи, что звалась Девой Дуба. Она дала обет мабденам, но в чем он состоял, я не знаю. Мы должны перенести Дуб и Агнца туда, где присутствует Сила, например, в Крэг-Дон.

— Это нереально — путешествие займет слишком много времени, — сказал Корум. — Смотри, Правитель ослаб даже за время нашей беседы.

— Да, это нереально, — согласилась с Корумом Медбх.

Верховный Правитель едва дышал; его лицо было так же бледно, как и овчина, укрывавшая его тело.

— Курган Кремма, — сказал Джерри-а-Конель. — Чем вам не средоточие Силы?

— Верно. — Король Маннах улыбнулся. — Именно оттуда к нам пришел и Принц Корум.

— Если это так, тогда нам и ходить далеко не придется, — сказал Гоффанон, пощипывая бороду. — Джерри-а-Конель, можешь ли ты спросить Эмергина, подходит ли ему это место?

Джерри покачал головой.

— Мой кот говорит, что Великий Друид слишком слаб для этого. Разговор его доконает.

— Мне не нравится твоя ирония, — сказал король Маннах. — Потерпеть поражение сейчас, после того, как столько было сделано, было бы слишком обидно.

И, словно подтверждая слова короля, Эмергин неожиданно заблеял.

Не сумев справиться с приступом отчаяния, король Маннах отвернулся к стене и простонал:

— О, Правитель!

Гоффанон положил свою огромную ручищу королю на плечо и сказал:

— Как бы то ни было, его стоит отнести на Курган Кремма. Кто знает, может быть, это произойдет и там. Сегодня полнолуние — время омелы и дуба. Я слышал, что это лучшая ночь для волшебства и заклинаний. Именно в полнолуние сближаются Пятнадцать Измерений, и многое становится возможным.

— Наверное, поэтому люди и наделяют ее особыми свойствами? — спросила Медбх, уже слышавшая о Пятнадцати Измерениях от Корума. — Выходит, это не предрассудок?

— Луна как таковая не владеет силой, — ответил Гоффанон. — В данном случае к ней следует относиться скорее как к знаку, по которому можно определить положение различных Измерений Земли друг относительно друга.

— Удивительно, — сказал король Маннах. — До последнего времени мы отвергали эти знания только потому, что они были извращены суеверными умами. Еще год тому назад я не поверил бы в легенды о Сидхи и Кремм Кройхе, в сказки и поверья нашего народа. И это отчасти правильно — люди порой придают им слишком большое значение. У несчастных и слабых они забирают последние силы и радость жизни. За знание они принимают собственную слабость.

Твои же знания, Корум, скорее, утверждают жизнь. Они проливают свет там, где жаждущие власти и славы только сгущают тьму неведения, дабы возвысить себя.

— Я согласен с тобой, — ответил Корум, ибо не раз и сам сталкивался с подобным. — Но ты забываешь о том, что даже примитивные умы способны обращать знание в страшную силу. Разве может существовать сила Света без силы Тьмы? Разве может существовать знание без незнания, благородство без низости?

— Да, Мабденский сон — это нечто, — пробормотал себе под нос Джерри-а-Конель и уже громко добавил. — Послушайте, люди, если сейчас мы не отнесем беднягу Эмергина на Курган, ваш сон закончится. Кончайте разговоры нам надо спешить.

Они уже собрались идти в дубовую рощу, когда Корум вдруг почувствовал странное нежелание идти к кургану.

Он боялся этого места. Именно туда привел его зов короля Маннаха, именно отсюда началась его новая жизнь.

Корум понимал, что отдохни он немного, и подобные чувства вряд ли посетили бы его.

Однако он не смог избавиться от них и до самого вечера, когда король Маннах, Медбх, Джерри-а-Конель, сидхи Гоффанон, Ильбрик и весь народ короля Маннаха, взяв полумертвое тело Правителя Эмергина, отправились в лес, на одной из полян которого стоял курган, где, если верить легендам, был захоронен Корум.

Солнце стояло уже у самого горизонта. Все глубже и длиннее становились тени. Теперь для Корума они были куда реальнее всего остального.

Он то и дело тряс головой, пытаясь как-то избавиться от тяжести, угнетавшей его.

Они были уже на поляне.

Средоточие власти было перед ними.

Стоило им войти в дубовую рощу, как Корума пронзил холод, который был куда страшнее холода Кэр-Ллюда — то был холод смерти.