Майкл Муркок - Серебряная рука

Эмергин не мог оторвать глаз от пламенеющих дубов. Взгляд его был полон благоговения.

— Как проста эта иллюзия, но какой силой нужно обладать, чтобы сотворить ее! Гоффанон, теперь я понимаю, почему ты так боялся Малибана!

В ответ Гоффанон буркнул что-то неясное.

Минуту спустя кузнец сказал:

— Никак не могу избавиться от мысли, что мы сделали это зря. Лучше бы мабдены погибли. Вы себе и представить не можете, сколько страданий принесут вашим потомкам эти союзники.

— Надеюсь, это не так, Гоффанон, — ответил Великий Друид, но слова Гоффанона заставили его нахмурить брови.

И тут Корум заметил тень, стоявшую за пламенеющими деревьями. Он присмотрелся и только тут понял, что же он видит.

Фой Мьёр остановились. Их крики и стоны становились все громче. Подняв свои пораженные болезнью глаза, они призывали друг друга; в их голосах слышалось что-то по-детски беспомощное.

Голова Корума пошла кругом, когда он заметил еще несколько высоких теней.

— Это Крэг-Дон. Малибан обманул наших врагов. Фой Мьёр вошли в круг! Джерри закричал:

— Кис-кис! Базилий! Куда же запропастился этот Сэктрик? — И Спутник Героев, пришпорив коня, бездумно понесся туда, где собрались Фой Мьёр.

Корум решил, что от боли Джерри повредился в рассудке. Он закричал ему вслед:

— Джерри! Сэктрик постоит за себя и сам!

Но Джерри не слышал Корума. Он уже миновал ближайший отряд Воинов Елей. Корум хотел было броситься за ним, но Желтый Жеребец отказался повиноваться ему. Сколько ни понуждал его Корум, конь не двинулся ни на шаг вперед.

Коруму показалось, что каменные круги стали кружиться; пламенеющие дубы исчезли, растворяясь в привычных холодных небесах, нависших над занесенной снегом пустошью. Корум не верил собственным глазам. Они были во внешнем круге, Фой Мьёр же стояли прямо у алтаря. Великая сила влекла Корума в этот внутренний круг; внезапно поднявшийся ветер пытался снести его туда, но конь под ним, казалось, врос в землю. Он заметил, что многие мабдены, не в силах устоять чудовищным порывам, распластались на мерзлой земле.

Корум услышал ужасный рев и увидел Фой Мьёр, пытающихся вырваться из внутреннего круга, но не способных сразиться с ветром.

— Джерри! — закричал Корум, но шум ветра заглушил его голос. — Джерри!

Все быстрее и быстрее кружились каменные столбы, сливаясь в серые кольца. В седле оставался только Корум. Даже Ильбрик стал на колени рядом с Тонкой Гривой; здесь же стоял Гоффанон, отрешенно взиравший да то, что происходило в центре Крэг-Дона.

Корум увидел полыхавшую алым фигурку, выбравшуюся из внутреннего круга. Это был Гейнор Проклятый. Отчаянно преодолевая сопротивление ветра, он медленно брел к мабденам, то и дело спотыкаясь и падая. Его доспехи переливались всеми цветами радуги.

Корум подумал: Не сможешь ты избежать своей судьбы, Гейнор. Я не допущу этого. Ты должен отправиться в Лимб.

Принц обнажил серебристый меч, названный Предателем. Казалось, что меч внезапно ожил. Корум встал на пути Гейнора.

Ветер дул все сильнее, но, в отличие от Принца Гейнора, Корумом не владело отчаяние, и потому, стоило ему спешиться в сделать шаг навстречу Гейнору, как ветер едва не сбил его с ног. С трудом держась на ногах, Корум набросился на своего заклятого врага.

Закованный в броню кулак Гейнора угодил Принцу в лицо, другой рукой Гейнор вырвал меч Корума. Он занес меч, чтобы сразить Вадагского Принца. Доспехи Гейнора померкли, став сине-черными.

Тем временем камни Крэг-Дона стали вращаться еще стремительнее.

Корум увидел, как Гоффанон, невесть откуда оказавшийся за спиной Гейнора, схватил его за запястье. Но Гейнор, резко развернувшись, освободился от его хватки и навес кузнецу удар, предназначавшийся Коруму.

Предатель вновь поразил Гоффанона, крепко засев в его теле. Тем временем Гейнор так же отчаянно понесся прочь к выбежал за пределы последнего круга.

Корум подполз к Гоффанону. Рана, нанесенная сидхи, была серьезной. Кровь кузнеца лилась из раны рекой, напитывая собой мерзлую землю Корум вытащил серебристый клинок из раны и положил огромную голову Гоффанона себе на колени. Кровь уже отхлынула от лица Гоффанона. Сидхи умирал. Ему оставалось жить всего несколько минут.

Гоффанон произнес:

— Ты хорошо назвал свой меч, Вадаг. Да и меч удался на славу.

— Гоффанон… — начал было Корум, но карлик покачал головой.

— Я хочу умереть. Устал я от этого мира. Для таких, как мы, Вадаг, здесь места нет. По крайней мере сейчас. Они еще не понимают того, что болезнь, принесенная в этот мир Малибаном, не уйдет вместе с ним. Постарайся уйти отсюда…

— Я не могу уйти, — ответил Корум, — здесь живет та, кого я люблю.

— Что до этого… — слова Гоффанона перешли в кашель. Взгляд его застыл, глаза закрылись. Кузнец умер.

Корум медленно поднялся с колен, он уже не замечал ветра, ревущего Вокруг. Фой Мьёр все еще пытались спастись, слуг же их видно уже не было.

Борясь с ветром, к нему приблизился Эмергин. Великий Друид взял Корума за руку.

— Я видел смерть Гоффанона. Если бы мы могли отправить его в Кэр-Ллюд, Котел мог бы вернуть ему жизнь.

Корум покачал головой.

— Он хотел умереть, — сказал Принц Эмергину. Эмергин понимающе кивнул и обратил свой взор к внутреннему кругу.

— Фой Мьёр еще сопротивляются вихрю, но он унес в Лимб едва ли не всю их армию.

Корум вдруг вспомнил о Джерри и попытался разглядеть его среди туманных, зыбких фигур, стоявших у алтаря. На миг ему показалось, что он видит его. Лицо Джерри было бледно, как полотно, он отчаянно размахивал руками, — но тут же образ его исчез.

И тогда один за одним стали исчезать сами Фой Мьёр. Ветер стих, и каменные круги стали замедлять свое кружение. Мабдены со счастливыми криками бросились к алтарю, на котором сидел черно-белый кот и лежал позолоченный бронзовый ларец.

На месте оставались только Корум и Ильбрик, они стояли над телом своего поверженного товарища, карлика Гоффанона.

— Он успел дать мне совет, Ильбрик, — сказал Корум. — Он советует нам как можно быстрее оставить этот мир, ибо с мабденами наши судьбы уже не связаны.

— Возможно, это и так, — ответствовал Ильбрик, — Теперь, когда все уже позади, я вернусь в подводные владения отца. Не радует меня эта победа, не смогу я больше сдвинуть кубки со старым другом Гоффаноном, не смогу я больше спеть вместе с ним старых песен сидхи. Прощай, Корум. — Он опустил свою огромную руку на плечо Корума. — Может быть, ты желаешь пойти вместе со мной?

— Я люблю Медбх, — ответил Корум. — Поэтому я должен остаться.

Ильбрик неторопливо забрался в седло и, не прощаясь, поскакал по заснеженной равнине в направлении запада.

И видел это лишь Корум.