Майкл Муркок - Спящая волшебница / The Sleeping Sorceress [= Участь Белого Волка, Рыцарь Хаоса, The Vanishing Tower]

Меч опустился на атакующего монстра.

Демон зарычал, когда меч ударил по чешуе на его плече, но не отступил. Он отпрянул в сторону и снова набросился на Элрика. Альбинос отступил, но при этом на его руке появилась рваная рана от локтя до запястья.

Буревестник ударил во второй раз — прямо по морде монстра, который взвизгнул, но его лапа опять добралась до тела Элрика, на этот раз слегка вспоров кожу у него на груди. Из раны потекла кровь.

Элрик упал на спину, потеряв равновесие на камнях. Он чуть было не свалился вниз, но успел подняться и изготовиться к защите. Перед ним снова мелькнули когти, но Буревестник отбил их.

Элрик начал задыхаться, пот тек ему на лицо, в нем зрело отчаяние, но постепенно это отчаяние обретало иное качество, и тогда глаза его засверкали, с губ сорвался дикий крик.

— Ты еще не понял, что я — Элрик?! — воскликнул он. — Элрик!

Но монстр продолжал атаковать.

— Я Элрик. Я больше демон, чем человек! Прочь, ты, уродливая тварь!

Существо снова заревело и опять набросилось на Элрика, но на этот раз он не отступил. Его лицо горело страшным гневом, он перехватил меч и сунул его острием вперед в разверстую пасть чудовища.

Он погрузил Черный Меч в вонючую глотку, вонзая его глубоко в тело чудовища.

Этим ударом он в конечном счете распорол пасть, шею, грудь и пах монстра, жизненная сила которого потекла в Элрика по лезвию меча. Когти снова мелькнули перед Элриком, но тварь явно слабела.

И тут Элрик, почувствовав мощный прилив энергии, издал крик черного торжества. Он извлек меч и принялся наносить им удары по телу монстра, чувствуя, как все больше и больше сил притекает в него. Демон застонал и растянулся на плитках.

Дело было сделано.

А белолицый демон стоял над поверженной тварью, над этим исчадием ада, и малиновые глаза Элрика сверкали, а его открытые бледные губы исторгали дикий смех.

Он воздел кверху руки с рунным мечом, сверкавшим черным, страшным сиянием, и меч завыл, исполняя бессловесную, торжественную песню, посвященную Владыкам Хаоса.

Внезапно наступила тишина.

И тогда Элрик склонил голову и зарыдал.

Некоторое время спустя Элрик открыл дверь восточной башни и, нащупывая путь в кромешной темноте, добрался до нижней комнаты. На двери была щеколда, на которой висел замок, но Буревестник разбил эти запоры, и последний повелитель Мелнибонэ вошел в освещенную комнату, в которой стоял металлический сундук.

Мечом Элрик разрубил металлические скрепы и откинул крышку. В сундуке было немало чудес, а среди них сумка из прошитой золотыми нитями ткани. Он взял только сумку и, засунув ее себе за пояс, устремился прочь из этой комнаты — назад на зубчатую стену, где птица из золота и серебра поклевывала то, что оставалось от слуги Телеба К'аарны.

Птица подняла на Элрика глаза, в которых альбинос увидел чуть ли не шутливое выражение.

— Ну что ж, хозяин, мы должны поспешить в Канелун.

— Да.

Элрик почувствовал тошноту. Он мрачным взоррм созерцал мертвую тушу и то, что досталось ему от этого монстра, — жизненную энергию, которая наверняка была нечистой. Не впитал ли он в себя и злобный нрав демона?

Он собрался было взобраться в ониксовое седло, но тут увидел какое-то мерцание среди черных и желтых внутренностей монстра, разбросанных на камнях. Это было сердце демона — неправильной формы камень темно-синего, алого и зеленого цветов. Оно продолжало биться, хотя его владелец и был уже мертв.

Элрик остановился и поднял его. Оно было влажным и таким горячим, что он чуть не обжег себе руку. Элрик сунул его в сумку, а потом забрался в седло на птице.

Птица снова понесла его над Кипящим морем, а на его смертельно бледном лице отражались десятки странных чувств. Его молочного цвета волосы развевались у него за спиной, он не чувствовал ран на груди и руке.

Он думал о другом. Некоторые его мысли лежали в прошлом, другие были направлены в будущее. Дважды он горько рассмеялся, и из его глаз пролились слезы, когда он произнес:

— Какое же мучение эта жизнь!

В Канелуне они оказались с рассветом, и Элрик издалека увидел многочисленную армию, чернеющую на снегу. Он понял, что это, видимо, келмаинское воинство, ведомое Телебом К'аарной и принцем Умбдой, направляется к одинокому замку.

Птица из золота и серебра приземлилась в снегу перед входом в замок и, как только Элрик спрыгнул из седла, взмыла в воздух и исчезла.

На этот раз большие ворота замка Канелун были закрыты, и Элрик, запахнув свой прорванный плащ на обнаженной груди, принялся стучать в ворота кулаками. С его сухих губ сорвалось имя:

— Мишелла! Мишелла! Никакого ответа.

— Мишелла, я вернулся с тем, что тебе нужно!

Он опасался, что она снова погрузилась в свой колдовской сон. Он посмотрел на юг и увидел, что черная волна еще больше приблизилась к замку.

— Мишелла!

Потом он услышал звук отодвигаемой щеколды, ворота застонали и открылись, и Элрик увидел перед собой Мунглама — тот стоял с напряженным лицом, и глаза его были полны чем-то, чему Элрик не мог подобрать название.

— Мунглам! Как ты здесь оказался?

— Не знаю, Элрик. — Мунглам отошел в сторону, пропуская внутрь Элрика. Он вернул щеколду на место. — Я лежал прошлой ночью в своей кровати, когда появилась женщина — та самая, что мы видели здесь спящей. Она сказала, что я должен следовать за ней. И я каким-то образом последовал. Только я не знаю как, Элрик. Понятия не имею.

— И где сейчас эта женщина?

— Там, где мы ее впервые и увидели. Она спит, и я не могу ее разбудить.

Элрик тяжело вздохнул и вкратце рассказал Мунгламу то, что ему стало известно о Мишелле и воинстве, которое наступало на ее замок Канелун.

— А ты знаешь, что находится в этой сумке? — спросил Мунглам.

Элрик отрицательно покачал головой и, открыв сумку, заглянул внутрь.

— Кажется, там нет ничего, кроме какого-то розоватого порошка. Но это, видимо, связано с каким-то сильным колдовством, если Мишелла считает, что с помощью этого можно победить келмаинское воинство.

Мунглам нахмурился.

— Но Мишелла сама должна произвести это колдовское действо, если только она знает, что это за порошок.

— Да.

— А в сон ее погрузил Телеб К'аарна.

— Да.

— Но теперь слишком поздно, потому что Умбда — уж не знаю, кто он такой, — приближается к замку.

— Да. — Рука Элрика дрожала, когда он доставал из-за пояса сердце демона, которое он взял, перед тем как оставить дворец Ашанелун. — Если только это не тот камень, что я думаю.

— Что думаешь?

— Я знаю одну легенду. У некоторых демонов эти камни вместо сердец. — Он поднес камень к свету, на котором замерцали его синий, алый и зеленые цвета. — Я его прежде никогда не видел, но мне кажется, это именно то, что я искал когда-то для Симорил, когда пытался вывести ее из сна, наведенного на нее Йиркуном. Я тогда искал, но так и не нашел Нанорион — камень, обладающий волшебной силой пробуждать даже мертвых или тех, кто спит мертвым сном.