Александр Прозоров - Конец пути

— Скоро выступим. Друзей наших павших земле предадим — и выступим.

— Где ты их тут похоронишь, сотник? Камни одни кругом!

— Я послал четверых воинов, чужеземец. Они ищут место, где земля есть. Коли до полудня не сыщут, придется в расселине камнями завалить, а как вернемся — пред великим Раджафом грех замаливать.

— Понял, — поднял глаза к небу ведун. До полудня оставалось еще часа три. — Ладно, подождем…

Середин отошел к своим товарищам, подхватил с тряпицы сразу три ломтя, сунул в рот, присел рядом:

— Ну как вы тут, нормально?

— Не томи душу мою, друже, — покачал головой купец. — Все добро наверху осталось, все до черепка гнилого! С чем домой возвертаться будем? С чем возвертаться? Уж ныне и не гадаю. Совсем гол остался. Рубаха на мне — и та с чужого плеча.

— Ничего, друже. В столицу вернемся, Аркаима Раджафу отдадим, получим награду достойную, да и тронемся потихоньку. Устал я, если честно, по здешним лесам бегать. Скоро лучше зайца местного все тропы вызубрю.

— Ой, не говори мне ничего, колдун, — зябко передернул плечами купец. — Не говори ничего.

— Как знаешь, друже, — хмыкнул Олег и ухватил еще ломоть.

— Бери, бери, боярин, — кивнул холоп. — Я наверху полную котомку набрал.

— Молодец, — скупо похвалил Будуту ведун, повернулся к поверженному правителю. Развязывать не стал, но подложил под голову скрутку из овчины, выдернул кляп изо рта: — А ты как — цел, мудрый Аркаим?

— Ты удивительно заботлив для предателя, ведун Олег, — с видимым облегчением выдохнул тот. — Я учту это, когда стану выбирать для тебя казнь.

— Может, тебе записать для памяти, мудрейший? Вдруг вспоминать только лет через сто понадобится?

— У меня хорошая память, смертный, — сообщил тот. — Не беспокойся.

— Легко сказать, коли вопрос такой важный, — усмехнулся Середин. — Ты не забудь, отдельная скидка за подушку, и еще одна за то, что кляп вытащил. Мяса дать? Глядишь, и вовсе на помилование заработаю.

— Я из твоих рук даже яда не приму, чужеземец… Кто это?

От кустов смородины, поправляя драные шаровары, приблизилась Урсула, присела возле спутников:

— Мне можно взять кусочек, господин?

— Это моя невольница, мудрый Аркаим. Та самая, которую ты хотел убить.

— Как я мог хотеть ее убить, если я ее первый раз вижу? Скажи, чужеземец, это правда, что у нее разные глаза?

— Убить, принести в жертву — какая разница?.. Погоди… Как первый раз видишь?

— У нее разные глаза, чужеземец? Синий и зеленый? Как у бога Итшахра?

— Подожди… — Олег вскинул пальцы к вискам, потер кожу. — Подожди… К тебе во дворец мы ходили… Да, без нее. Кто же потащит женщину, да еще рабыню, в покои правителя? За такое оскорбление и под топор угодить недолго… В мою светелку ты тоже не приходил. Разве пристало правителю страны шляться по таким конуркам, одарять визитами простых смертных?

— Женщина!!! — не дождавшись ответа, возопил Аркаим. — Женщина, подойди ко мне, и я одарю тебя самым большим изумрудом, что есть в моей сокровищнице!

— Я? — не поняла невольница, но почему-то встала, подошла к замотанному в войлок плененному правителю и даже склонилась над ним. — Ты звал меня, мудрейший?

— Да, да, да, восхитительная моя девочка! Да, это твои глаза! Это знак, это сокровище, это чудо! Это глаза бога, это глаза священного пророчества! Наконец я нашел тебя, женщина! Прекраснейшая моя! Я одену тебя в шелка и бархат, я украшу тебя золотом и самоцветами! Ты до самой смерти будешь ступать только по парчовым подушкам, которые станет подкладывать тебе под ступни сотня самых ловких слуг. Ты будешь есть только из оникса и яшмы, спать в пуховых постелях, ты станешь сидеть только на мехах, каждое твое слово будут записывать за тобой с этого дня и до самой смерти…

— …которая наступит в ближайшие дни, — прервал велеречивый поток Середин. — Тебе повезло, что он связан, девочка. Не то за твою жизнь никто не положил бы и половины беличьего уха.

Мудрый Аркаим взвыл и принялся отчаянно колотить головой по овчинной скрутке.

— Значит, великий Раджаф обманул меня, когда сказал, что ты намерен принести мою рабыню в жертву? — задумчиво произнес Олег. — Хотя нет, не обманул. Он всего лишь не мог себе представить, чтобы избранная, рождающаяся на Земле раз в сто лет, жила у тебя в доме, а ты бы не подозревал о ее присутствии. Забавно… Боги продолжают шутить. Да еще как! Получается, я примчался ее спасать, а вместо этого сам же тебе ее и показал? Да, боги ныне изрядно, изрядно позабавились. Надеюсь, теперь им захочется отдохнуть…

— Продай рабыню, чужеземец, — перестав биться в конвульсиях, вполне спокойным голосом предложил пленник. — Продай, я дам тебе за нее столько самоцветов, сколько она весит… Нет, я дам тебе столько, сколько ты сможешь унести!

Любовод застыл с полуоткрытым ртом, из которого торчал кусок мяса.

— Слушай меня, чужеземец. Я дам тебе за нее столько самоцветов, сколько вы сможете унести все, все вместе!

Купец издал какой-то сипящий звук, вынул кусок изо рта, шумно сглотнул, наклонился вперед:

— Ты это, друже… Невольница добрая больше двух самоцветов и на греческом торгу не…

— Остынь, Любовод. — Олег забрал у него мясо, надкусил с обратной стороны. — Посмотри, кто с тобой торгуется. Он муху с носа своего согнать не может, а ты на его сокровища дутые соблазняешься.

— Вы пленили мою плоть, — рассмеялся мудрый Аркаим, — но не мою сокровищницу.

— Все, все, садись, друже, — вдруг забеспокоился купец. — Урсула, и ты от полонянина отойди. Сядьте. Перекусите. Неча о полон всякий язык трепать. — И, значительно понизив голос, закончил: — Стража кругом, друже. А ну, слово лишнее услышат? Опосля перемолвимся. У меня до тебя и так разговор есть важный… Покамест молча сидите. Ни к чему нам уши лишние.

Путники замолчали, думая каждый о своем. Мудрый Аркаим тоже больше не выдохнул ни звука.

Воины Вения так и не нашли ни клочка пригодной для захоронения своих товарищей земли. Павшие стражники были отнесены шагов на сто вдоль скалы, уложены бок о бок в трещинке полуметровой глубины и заложены камнями. Говорить о «земле пухом» тут язык не поворачивался, но хотя бы от хищников, лис и грифов тела были укрыты надежно.

Быстро собравшись, небольшой отряд двинулся через кустарник, потом через новые каменные россыпи. Пленного стражники подвесили на веревочные петли и, перекинув их через плечо, несли по двое, сменяясь каждый час. На отсутствие кляпа во рту никто внимания не обратил: Аркаим благоразумно помалкивал, и уставшие люди особо к нему не приглядывались.

К вечеру путники добрались до скал. Олег, не имевший припасов, кроме сушеного мяса и сечки, подумал о том, что здесь, среди камней, можно было бы развести огонь, не боясь, что его заметят. Увы, ни одного дерева среди сухих, еще не растрескавшихся скал вырасти не смогло.