Александр Прозоров - Возвращение

— Это мародерство! Я не прикоснусь к этим деньгам!

— Что же их теперь, выбрасывать? Коли руки жгут, так отдай завтра же продавцу в магазине.

— Ты… Как ты можешь, Олег? Ты… Ты только что человека убил, а ведешь себя… Ведешь себя…

— Я веду себя, мама, как человек, которого только что чуть не зарезали. Радуюсь тому, что остался жив.

Женщина вдруг плюхнулась на диван, прижала ладони к лицу и разрыдалась.

— Урсула, да где же ты?! — рявкнул ведун.

— Бегу, господин… — Невольница просеменила через порог, опустилась на колени возле ног хозяйки: — Выпей, мама. Это очень вкусно. Не бойся. Господин — хороший. Он всегда всех убивает, с ним можно никого не бояться.

Подавившись глотком воздуха, Середин пнул девушку, покрутил пальцем у виска. Она — даром что первый раз в жизни этот жест видела — сообразила, закивала:

— Выпей, мама, отдохни. Они больше не придут. Они все закончились. Я закрыла дверь. Теперь у нас спокойно и тихо.

Зубы громко застучали о край чашки, женщина шумно прихлебнула. Потом еще раз. Наконец, успокаиваясь, спросила:

— Ты как, Урсула?

— Не знаю. Я же не была тут никогда. Не знала, страшно это или ничего.

— Какие подонки! Какие сволочи! Что… Что мы им сделали, чтобы они так?.. Жили спокойно, и вдруг…

— Убивать их всех надо, — скромно продолжил ее мысль Олег.

Похоже, мама успокаивалась. Ведун отправился в свою комнату, быстро сдернул с покрывала кровати отрубленную голову. Но было поздно: вытекшей крови хватило, чтобы испортить и старый плед, и ватное одеяло под ним.

— Вот, уроды! — сплюнул он. — Даже когда дохнут, и то нагадить норовят! Жалко, мертвые уже. Я бы вас еще раз зарезал, робин гуды хреновы.

Середин обыскал тела, но больше ничего интересного не обнаружил — ни документов, ни записных книжек. Ничего, что могло бы подсказать, откуда у гостей появилась наводка на змеевик. Зато нашлись два сотовых телефона и еще пятнадцать с лишним тысяч рублей. Похоже, в финансах ворье проблем не испытывало.

— Жили красиво, но недолго, — переложив добычу в сумку, сделал вывод Олег. — Сами понимаете, жмурики, замена порченого барахла — за ваш счет.

Опустошенные бумажники он пихнул обратно в карманы, а с ключами от машины спустился во двор, прошел вдоль дома, свернул на улицу. Остановился возле довольно потрепанного «Опель-астра» с подгнившими понизу дверцами и плохо выправленной задней стенкой багажника, оглянулся, вставил ключ в замок дверцы, повернул. Открылась! Значит, машина именно та, что он искал. Ведун захлопнул салон, обошел сзади, открыл багажник.

— Отлично! — Никакого барахла тут не валялось и места хватало аккурат на пару тел. Еще одно можно сунуть в салон. — А это что?..

Он подтянул к себе бутылку из-под «Пепси» с маслянистыми пятнами на этикетке, понюхал.

— Электрическая сила, солярка! Значит, и правда выследили… Тяжело, видно, за мотоциклом по городу угнаться на этой лохматке, вот и подлили, чтобы не газовал. Хитрые ребята… были.

Он захлопнул багажник и отправился домой.

Сбора для крепкого и надежного отвода глаз ведун сделать еще не успел, а потому предпочел подстраховаться и дождаться темноты. Словесный морок хорош, когда волю и внимание у человека перебарывать не нужно — на подозрительного же смертного может и не подействовать. А так, в сумерках, Олег наговорил на длинные свертки с телами вид смотанных вместе пластиковых стеновых панелей. Свертки сгибаются — и панели сгибаются. Свертки длинные — и панели длинные. В темноте одно от другого и не отличить. Если Велесовым словом помочь, конечно.

Еще один заговор Середин приготовил, чтобы гаишников на выезде из города убедить, будто документы на машину верные. Но это не понадобилось: «Опель» с одиноким водителем стражей порядка не заинтересовал.

Ровно в полночь — как специально подгадал! — он остановился на пахнущем мокрой шерстью мосту через Оредеж, за деревенькой с гостеприимным названием Мины, открыл багажник и одно за другим скинул тела в реку: навкам на развлечение, ракам на угощение. После чего развернулся и в три часа ночи уже захлопнул дверцу автомобиля в квартале от своего дома. Лечь спать в итоге получилось только в четыре утра, а в шесть тридцать он уже поднялся на работу — нужно было успеть заправить еле ползающий мотоцикл. То есть съездить с канистрой к заправке, в стороне от оной смешать бензин с маслом, перелить в бак, смотаться домой, чтобы спрятать «банку» в кладовку… Как раз полчаса и пролетело. Осталось только заправиться самому — яичницей и бутербродом с колбасой, — и пришлось срываться на работу.

День прошел с одной-единственной мечтой: поспать. Олег стучал молотом по раскаленному железу и представлял, как всего через пять часов остановится возле дома, забежит на третий этаж, разденется, сразу нырнет в постель, под чистую сатиновую простынку, ляжет набок, подобьет подушку под плечо, уткнет голову в мягкое ее брюшко и закроет глаза. Через четыре часа… Через три…

Но когда Середин закатил мотоцикл на привычное место, оказалось, что его уже ждали.

— Олежка! — помахала рукой мама с лавки, что стояла напротив парадной, под старыми, чудом уцелевшими еще от колхозного сада, яблонями. — Ну, наконец-то! А мы тебя заждались.

— Ты почему не дома? Случилось что? — Ладонь рефлекторно потянулась к поясу, но привычной сабельной рукояти нащупать не смогла. Не полагалось Олегу сабли в родном двадцать первом веке.

— Случилось, случилось. Ковер мы с дочкой купили, в комнату, а самим не унести — тяжелый.

— С кем? — Середин перевел взгляд на поднявшуюся следом коротко постриженную девчушку с золотыми серьгами, в облегающем пятнистом платье, и не без удивления узнал в ней свою рабыню. Покачал головой: — Привет, сестренка. Эк тебя…

— Вот, смотри, господин! — счастливо улыбаясь, вытянула она руки перед собой. Ее аккуратно подпиленные ноготки переливались перламутром с серебристыми искорками. — Мы были в большом холодном доме, и там служанка госпожи…

— Все ты путаешь, Урсула! — возмущенно отмахнулась женщина. — В парикмахерской мы были. Пока мастера ждали, заглянули в косметический кабинет. И не служанка, Урсула, а слу-жа-ща-я! Она у тебя, Олежка, умница, но иногда кажется, что первый раз в город попала.

— А еще госпожа купила мне штаны и куртку парчовые и суконные, и штаны из паутины, и черевики цветные, и черевики белые на завязках, и…

— Мама, чем вы занимались? — перевел взгляд на родительницу Середин.

— Вещи порченые заменили, — пожала плечами женщина. — Одеяло, плед. Урсулу одели и в порядок привели. А то ты замучил ее совсем, домой не отпускаешь.

— Я?! — изумился ведун, но тут же спохватился: — Да, действительно. Я же дня без нее прожить не могу. Никуда не отпущу, со мной всегда рядом будет. Если ты не разбалуешь. Ладно, пошли за твоим ковром. Все деньги потратили, или осталось чего?