Александр Прозоров - Потрясатель вселенной

Олег остановился, почесал в затылке. Он предполагал, что возле алтаря придется провести несколько дней. Но, подумав о дровах, зелье, стоянке — про еду как-то забыл.

— Так я и знала! Вечно вы, мужики, на все готовое приходите. Ладно, схожу до города, истребую чего-нибудь.

Овчины она и вправду скрутила, отнесла к завалу из срубленного накануне кустарника, сделала спутнику ручкой. Середин, набрав поленьев из высокой кучи, прошелся вдоль котлов, подбрасывая по два-три в каждый очаг. Ему был нужен напиток горячий, но не кипящий.

За хлопотами прошло больше часа — и на дороге послышался топот. К алтарю неслись сразу четыре десятка кочевников. Все — из оставшихся следить за городом сотен. Олег приободрился, развернул плечи и замер спиной к камню. Молодые нукеры спешились, пробежали несколько шагов, сбавили ход, переглянулись.

— Мы пришли за волком, — высказался один, а еще четверо сразу вытянули руки: — Он нырнул туда!

— Его послала сама земля, достойные воители! — уже более уверенно произнес Олег. — Оскудела она кровью и силой после войны и созывает честных и храбрых людей поселиться на ее просторах. Готовы ли вы стать хозяевами и верными слугами этой земли, признать своими кровными братьями всех, кто откликнулся или откликнется на ее зов, и в доказательство правдивости своих слов выпить это зелье, что сделает вас частью обитающего здесь народа?

— У нас есть свой род, Приносящий добычу, — ответил смуглолицый нукер чуть больше двадцати лет на вид, с красивыми миндалевидными глазами. — Мы не откажемся от своих семей ради ничейной земли!

Он оглянулся на своих более молодых товарищей за поддержкой, но они не торопились отвергнуть предложение главы войска. Возможно, кроме миндалеглазого бойца, никто еще не успел обзавестись женами и детьми.

— Никто от вас не требует отказаться от отчего рода! — поспешно предупредил ведун. — Ведь уважение кровных уз по отцу еще не значит, что нужно забыть про родителей матери. Вы останетесь детьми своего рода. Но те, кто станет жить здесь, кто продолжит поход, должны объединиться, сделаться побратимами, а не сборищем чужаков, где каждая семья думает лишь о себе. Или все воины будут вместе, единым целым — или откажитесь от общего братства и уходите.

— Мы и так вместе, — не очень уверенно сообщил низкорослый безусый паренек.

— Поход продолжит только единое братство! — продолжал требовать свое Олег. — Где каждый будет сражаться друг за друга независимо от родства!

— Мы и так вместе, — повторил юный нукер. — Если в этом нужно поклясться, я готов. Мы все равно сражаемся одной ратью.

— Выпей в знак искренности своих слов! — Ведун вдруг испугался, что мальчишка передумает. И что вообще никто не согласится и весь его заумный план покатится в тартарары. И он — может, излишне скоро — протянул чашу с горячим питьем.

— Я согласен стать побратимом каждому участнику похода, — подтвердил нукер и решительно выпил. Олег зачерпнул еще пряного напитка из чаши, и уже самый старший из воинов протянул за ней руку:

— Раз так нужно для нового похода, то я согласен считать побратимом каждого, кто сражается со мной рядом!

— Я тоже! И я! — Плотина прорвалась, вступить в братство захотели разом все. Никакого подвоха никто из кочевников в таком требовании не замечал.

Чаша еще не обошла всех — а на дороге уже снова стучали копыта. К алтарю приближались сотни, охранявшие обоз. Оказывается, добыча, юрты, отары были уже совсем недалеко. Олег заторопился, и последние из новообращенных получили всего по паре глотков зелья — но зато Середин смог встретить очередной отряд, стоя перед алтарем.

— Волка послала сама земля, достойные воители! — не дожидаясь вопроса, провозгласил Олег. — Оскудела она кровью и силой после войны и созывает честных и храбрых людей поселиться на ее просторах. Готовы ли вы стать хозяевами и верными слугами этой земли, признать своими кровными братьями всех, кто откликнулся или откликнется на ее зов, и в доказательство правдивости своих слов выпить это зелье, что сделает вас частью обитающего здесь народа? Никто не требует от вас отказаться от отчего рода! Ведь уважение кровных уз по отцу еще не значит, что нужно забыть про родителей матери. Вы останетесь детьми своего рода. Но те, кто станет жить здесь, кто продолжит поход, должны объединиться, стать побратимами, а не сборищем чужаков, где каждая семья думает только о себе. Или все воины будут вместе, единым целым — или откажитесь от общего братства и уходите!

— Мы и так уже не первый месяц вместе, обид никто никому не чинил! — Опять среди сотен нашлись недовольные, но особого нежелания назвать боевых товарищей побратимами все же не возникало. Тем более после явленного землей и чародеем внушительного чуда — гигантского белого волка.

После возвращения сотен обратно к обозу наступило краткое затишье — Роксалана как раз успела привезти по миске солонины и квашеной капусты. Затем к алтарю пришли местные охотники: трое одетых в добротные меховые зипуны мужчин лет тридцати, чудом избежавших призыва в колдовские армии. Посовещавшись с четверть часа, зелье они все же выпили, поклявшись считать всех новых жителей Каима побратимами, — и неспешно отбыли обратно в лес.

— Что за отраву ты им наливаешь? — принюхалась к чаше девушка. — Небось, опять все только для мужиков?

— Обычный сбитень, пей, сколько хочешь.

— Зачем же ты… Если в этом питье ничего особенного нет?

— Чтобы наказания опасались. — Олег демонстративно отпил немного горячего пряного напитка. — Коли страха не будет, так и клятвы пустыми окажутся. Ляпнул и забыл. Теперь же все станут считать, что зелье за обман покарает.

— Жулик ты!

— Я чародей, Роксалана. Истинные чудеса всегда незаметны и непостижимы, как зачатие ребенка. Люди же любят восхищаться шумом и гамом, потеть от ужаса. Если маг хочет, чтобы его уважали, приходится давать смертным то, чего они хотят. Немножко меда, немного дыма, немного корицы — и целые народы сами себя запирают в тюрьмы собственного бессмысленного ужаса.

— Разве это хорошо?

— Разве мы говорим о добре или зле? — наколол на нож кусок солонины ведун. — Мы говорим о том, что все вы хотите дойти до Китая. А для этого нам нужны проводники. И нужно, чтобы никто из кочевников не попытался хаять степняков за то, что они другие, и чтобы сами степняки почувствовали себя своими для нашего народа, а не чужаками. Побратимы нынче — это почти что близкие родственники. Если все принесут клятву, никакой вражды не возникнет. Может, кто чего-то там в душе и подумает, но вслух никогда не скажет. Действия зелья испугается.

— Насаждаешь основы толерантности?

— А то, — не стал отпираться Середин. — Толерантность — это такое странное чувство, которое всегда и везде воспитывается исключительно насилием и запугиванием. Как, впрочем, и другие виды гуманизма. Но согласись, это делается исключительно ради общего блага. Правда?