Александр Прозоров - Потрясатель вселенной

— Предки не велели нам ходить по ту сторону гор, — открыто высказал сомнения примолкших кочевников Фтахран. — Нехорошие истории сказывают про тамошние места.

— Я пойду с тобой хоть в пасть ифрита, посланник, — тут же упрямо вскинул подбородок Бий-Атил.

— И я не нарушу клятвы, — угрюмо заверил Чабык.

— Но есть ли туда дорога, уважаемый? — усомнился Бий-Юсут.

— Мы прошли, — с легкостью проболталась Роксалана, высыпая в рот целую горсть изюма.

— Ты пришел из Запретной реки? — Смуглое лицо Улугея посерело.

— Не из реки, — покачал головой Олег. — Просто с той стороны.

— И там… — Кочевник запнулся. — Там действительно есть живые мертвые?

— Больше нет, — лаконично ответил Середин, одновременно и подтверждая легенды местных жителей, и успокаивая их. О своей роли в чуде появления воскресших мертвецов и их гибели он предпочел скромно промолчать.

Староста и его братья переглянулись — они были людьми степенными и женатыми, лишних приключений явно не искали. Остальные гости вернулись к трапезе.

— Зачем нам туда, посланник? — озвучил свои сомнения Фтахран. — Путь через горы тяжел, люди по ту сторону неведомы…

— Там города, крепости, пашни. Люди зажиточны и многочисленны. Думаю, продать им остатки нашей добычи труда не составит.

Братья снова переглянулись, уже куда веселее. Одно дело — рубиться с живыми мертвецами, и совсем другое — набить мошну после удачного торгового дня.

— Я слышал, люди с Запретной реки не знают золота, — поднял взгляд на ведуна Чабык.

— Это так, — согласился Олег. — Но они знают самоцветы, мечи, ножи, чеканку, зеркала.

— Самоцветы всегда в цене, — обрадовался Бий-Султун. — Заезжие торговцы за них любой товар завсегда отдать готовы. Да и булгары, коли на торгу покажешь, враз ласковыми становятся. Ты путь помнишь, коим из-за гор к нам добрался? Повозки там пройдут?

— Разведать придется, — теперь уже не так уверенно ответил Середин. — Лошадей мы провели, но с повозками труднее будет.

— Коли верховые прошли, и возки как-нибудь проведем, — кивнул Чабык. — Где осыпалось — расчистим, где не расчистить — пронесем. Не впервой.

— Алмын! — повел носом староста. — Никак, горечью пахнуло? Пену, пену снимай! Спишь, что ли?

Мальчишка в длинном сером свитере грубой вязки, строгавший палочку за очагом, вскочил, засуетился вокруг котла. Шум послышался и возле реки, на краю стоянки. Кто-то громко засмеялся, другие кочевники стали что-то вразнобой выкрикивать. Гости тоже отвлеклись от достархана, прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит.

Громко скрипнули колеса. Еще раз, уже ближе. Потом еще. Из-за юрты показался старый унылый коняга, натужно волочащий небольшую двухколесную арбу. На ней, привязанная за руки и за ноги к двум торчащим вертикально жердям, возвышалась фигура в замызганном черном чапане и волчьем малахае. Лицо жертвы было туго замотано веревкой от подбородка до бровей, тощие ноги обнажены до колен, выглядывающие из рукавов руки покрыты ссадинами и запекшейся кровью. За возком собрались с полсотни скучающих без дела нукеров. Некоторые просто любопытствовали странному зрелищу, а кое-кто уже кидал в выставленную на осмеяние жертву камни и комья грязи. Удачные попадания — в голову, колено или локоть — вызывали у зрителей восторг и взрывы смеха: жертва от боли забавно дергалась и приплясывала. Хотя лично Олег ничего смешного во всем этом не замечал.

— Здоровья твоим стадам и многих детей, уважаемый, — отделился от толпы толстощекий, но бедно одетый кочевник в сером стеганом халате и овчинной шапке, в простых сыромятных сапогах. Он остановился за очагом, низко поклонился, скинул заплечный мешок и распутал узел. — Наш род сам покарал твоего обидчика, досточтимый посланник. Не держи зла на наше кочевье. Ты знаешь, мы все хотели отпустить тебя и пророчицу. Лишь один из охотников пошел против общей воли…

«Пророчица!» Всего секунду ведун колебался, вспоминая, кто и где наградил Роксалану таким прозвищем, и тут же понял, кто перед ним стоит, что за земли занимает кочевье куницы и какую вину они за собой ощущают. Он даже догадывался, какой подарок доставил ему старейшина с гордым именем Джайло-Манап.

— Вот твой обидчик, посланник. — Мимо костра прокатилась по земле и остановилась на самом краю ковра голова с взлохмаченными волосами и выпученными глазами.

— Миргень-Шагар, — скривился в грустной усмешке ведун. — Значит, я его все-таки не убил…

— Рана была глубокой, но жилы не задеты, уважаемый. Он выжил.

— Забавно… Неуязвимую болотную нежить обломком кости убить легко, а люди выживают.

— Только он хотел твоей смерти и твоих мук, посланник. Род был против и требовал твоего освобождения. Ты ведь помнишь об этом, правда? — с надеждой спросил кочевник.

— Помню… — согласился Олег.

Помнил он, естественно, совсем другое — но зла к несчастному Миргень-Шагару не испытывал. У охотника разорили ловушки, украли добычу — ничего странного, что тому захотелось отомстить. Середин сквитался с ним за свои мучения точным ударом в горло и иной мести не искал. Коли выжил — такова воля богов, оценивших грехи бедолаги на своих весах справедливости. Значит, искупил вину малой платой.

Но обратно голову Миргень-Шагару все равно уже не приклеишь.

— А это кто? — кивнул Середин на повозку.

— Урга… — ответил староста. — Мы привезли ее на твой суд и суд пророчицы.

Джайло-Манап безусловно лгал. Кочевники просто побоялись убивать шаманку, опасаясь гнева духов, и предоставили эту возможность опасным гостям. Коли Олег с Роксаланой ее зарежут — на них и грех, и месть тоже на них обрушится.

— Урга?! — вскинулась девушка. — Урга! Что ты с ней сделал?!

Она вскочила, рванула из ножен меч. Кочевник отпрянул, сунул руку под халат и выхватил кистень на короткой рукояти. Гости Чабыка тоже поднялись, обнажая клинки. Сидеть остался только ведун. Зрелище отрубленной головы как-то лишило его желания заступаться за старосту. А в том, что сумасшедшая девица с мечом, выкованным из плоти заколдованного железного стража гномьих подземелий, легко порубит Джайло-Манапа в капусту, он ничуть не сомневался.

Однако Роксалана кинулась не на просителя — она подбежала к арбе, быстрыми точными движениями рассекла путы шаманки, подхватила рухнувшее тело, провела клинком сверху вниз, откинула куски веревки, погладила ладонью бледные щеки, коснулась кончиками пальцев свежей раны на лбу, зарычала подобно увидевшей овчарку тигрице и рывком повернулась к толпе. Кочевники рассеялись в считанные секунды.

— Я вас… Узнаю, кто… — скрипнула она зубами, приподняла Ургу на руки и тут же положила обратно. Спутница ведуна была альпинисткой, вертолетчиком, слаломистом, парашютистом и даже амазонкой — но только не грузчиком. Феминизм феминизмом, а против природы не попрешь. К счастью, девушка быстро догадалась взять под уздцы полудохлую животину, явно обреченную родом куницы на смерть вместе с шаманкой в общем костре, и повела к юрте ведуна.