Лев Кругликов - По дороге в легенду

– У каждого своя вера относительно смерти. И свои мысли о том, что находится за чертой,– негромко произнес Тир, уводя взгляд куда-то в сторону.

Действительно, где он успел пошляться последнюю пару недель, если сидит и несет такое? А ведь он всегда был оптимистом.

Похоже, что так думала не только я, но и Троль, который счел, что у эльфа всего лишь горе личного характера, и попросту налил ему полный бокал. Даже не вина – своей фирменной настойки. Знаю я ее, пробовала. Через полминуты после употребления голова была ясной, как стеклышко, но пройтись по ровной доске пола, не шатаясь, как во время качки в шторм, я оказалась не в состоянии.

– Выпей, что ли? – басовито прогудел Троль, подталкивая бокал к Тиру.

Эльф поблагодарил кивком – и махом выпил, словно воду.

Я думала, от удивления у меня глаза на лоб вылезут. Впрочем, не у меня одной. Троль тоже сидел с разинутым ртом – до этого момента проделать такой фокус мог только он один, больше никому не удавалось. А Тираэль даже не закашлялся – лишь довольно захрустел крепеньким маринованным огурчиком, сразу перестав напоминать эльфийского вельможу.

– Тир, ты крайнов красненьких когда в последний раз видел? – сменил тему Джерайн.– Ну так вот, крайне, даже крайне-крайне советую найти время на них полюбоваться.

– Все, ребят, я с вами больше не пью. По крайней мере сегодня,– объявила я, поднимаясь из-за стола и не давая Тираэлю времени ответить д’эссайну очередной колкостью.– Троль, огромное спасибо за все, я к тебе еще вечерком с Эрин непременно загляну.

– Уж лучше я к вам,– довольно прогудел тот, тоже вставая и сердечно меня обнимая.– Кстати, ты очень вовремя вернулась – вечером-то праздник урожая будет, я со своей петь буду, костры и все такое. Придешь тогда? Я тебе своей фирменной налью.

– Непременно приду.– Я подхватила рюкзак и направилась к двери, задерживаясь у стойки, чтобы положить на полированную столешницу несколько золотых и серебряных монет.– Троль, и прошу – пристрой Джера у себя, а? Крупеничка-то его вряд ли на постой возьмет, сам знаешь.

– Да уж, баба она суровая, ничего не скажешь,– хохотнул он мне вслед, а я уже пинком распахивала дверь постоялого двора, выходя на улицу.

Хорошо все-таки. Еще было прохладно – утро только-только занялось, еще даже не рассвело толком, но небо на востоке уже окрасилось в малиново-розовые оттенки. Еще немного – и взойдет солнце. А я просто стояла на крыльце и любовалась этим великолепием. Сколько раз видела – все равно не перестаю восхищаться. Тираэль никогда не мог понять этой моей тяги к созерцанию неба на рассвете и закате, хоть он сам и эльф. У лесного народа такое любование – нормальное явление, даже своего рода философия, это эльфам прививают с детства, тогда как у сидхе нет ничего подобного. По крайней мере у тех, кто родился и вырос в Столице. Смотреть там не на что было, потому что вместо неба над головой – потолок гигантской пещерной залы, выстроенной еще Древними. Да, на этом подземном «небе» светящимися аметистами выложено нечто вроде карты созвездий, но этого недостаточно для философского созерцания.

В одиночестве я пробыла всего пару минут, а потом ко мне присоединился д’эссайн, вставший рядом со мной на крыльце. Он окинул долгим взглядом небосклон и рассвет – и лишь после этого приступил к внимательному рассматриванию деревни, вернее той улицы, на которой располагался постоялый двор «Троль гнет ель».

– В тебе философ пробудился или Троль и тебе своей особой настойки налил? – поинтересовалась я, глядя на лицо д’эссайна.

– Нет, философ как раз думает немного подремать. Во мне скорее пробудился математик. Или физик, я не уверен,– уточнил он с каменно-серьезным лицом.

Ой боже мой, какие же все на рассвете нервными и загадочными становятся...

Я легко сошла вниз по ступенькам, когда из-за угла конюшни, пристроенной к постоялому двору, выбежала девочка лет восьми-девяти с темными волосами, неряшливо заплетенными в две толстенькие короткие косички. Увидев меня, она на миг притормозила, а потом утреннюю тишину потряс абсолютно счастливый визг, и Эрин сорвалась с места, как выпущенная из лука стрела:

– Ма-а-а-ама-а-а-а!

Я едва успела сбросить рюкзак на дорогу и подхватить это радостно верещащее чудо на руки, закружив ее в воздухе.

– Привет, Мотылек.– Я прижала приемную дочку к себе, зарываясь лицом в кудряшки, выбившиеся из косичек, и счастливо вздохнула, чувствуя, как отпускает напряжение последних дней.

Вот оно, мое счастье,– цепляется за мои плечи, как утопающий за соломинку, и что-то тараторит на ухо. А ведь выросла-то как! В прошлый раз я поднимала ее на руки почти без труда.

– Ладно, Эрин, отпусти маму, а то ей тяжело.– Девочка послушно разжала объятия и соскользнула на дорогу, впрочем, почти сразу же обняв меня за талию.– Солнышко, не бойся, мама никуда не исчезнет. Правда-правда.

– Обещаешь? – Она подняла на меня ярко-зеленые глаза, такие же, как у отца, и серьезно нахмурила брови.

– Обещаю.– Я погладила ее по голове и обернулась к д’эссайну.– Эрин, познакомься с Джерайном, это мой друг. Джер, это Эрин, как ты уже понял, моя дочка.

– Понял, понял.– Джер тепло улыбнулся, будто бы с него свалилась какая-то ноша, затем вновь чуть нахмурился – но лоб его почти тут же разгладился.– Доброе утро, Эрин. И ласковое...

– Здрасьте...– Девочка с интересом подошла к Джерайну поближе и вдруг без лишних слов взяла его за руку, с интересом рассматривая запястье.

Я только улыбнулась самыми уголками губ – родная мать Эрин была магом, и очень неплохим. Не знаю, что конкретно досталось от нее девочке, но иллюзии она не просто ощущает – она смотрит сквозь них, как наймар какой-нибудь. Небось рассмотрела поначалу облачко маскирующего заклинания на руках Джера, и хорошо, если не спросит.

Эрин подняла на д’эссайна глаза, без малейшего страха смотря ему в лицо.

Точно спросит.

– А почему у вас пальцев так много? Я столько ни разу не видела...

Ну вот, я же говорила. Впрочем, на Джера такое заявление никакого видимого эффекта не произвело.

– Болел дядя в детстве много, вот и доболелся. Только ты это никому не рассказывай, хорошо? А то меня как инвалида всяк обидеть норовит...– Он вздохнул почти горестно, словно человек, уставший жаловаться на судьбу.

– Не скажу.– Эрин осторожно отпустила руку д’эссайна и жестом, явно подсмотренным у Крупенички, сочувственно похлопала его по предплечью – до плеча она еще не дотягивалась.– Вы только не расстраивайтесь, вас тут обижать никто не будет, правда-правда. А если к тете Крупеничке обратитесь, она и вылечить попробовать может... Наверное.

Я улыбнулась гораздо шире. Маленькая девочка искренне жалеет д’эссайна. Никогда не думала, что увижу такое собственными глазами.